«…Господа буржуазные индивидуалисты, мы должны сказать вам, что ваши речи об абсолютной свободе одно лицемерие.

В обществе, основанном на власти денег, в обществе, где нищенствуют массы трудящихся и тунеядствует горстка богачей, не может быть „свободы” реальной и действенной. Свободны ли вы от вашего буржуазного издателя, господин писатель? От вашей буржуазной публики, которая требует от вас порнографии в рамках и картинах, проституции в виде „дополнения” к „святому” сценическому искусству?

Ведь эта абсолютная свобода есть буржуазная или анархическая фраза (ибо как миросозерцание анархизм есть вывернутая наизнанку буржуазность).

Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. (TheBest! – отметил я это место, жирно подчеркнув карандашом.) Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания».

«А может быть, и правда, вся беда в том, что мы не тем местом читали картавого Ильича?» – подумалось мне в библиотечном буфете. Кофе здесь был скверный, а булочки с сыром назывались, наверное, «булыжник – оружие пролетариата».

Похоже, что в этом храме мысли Дух победил материю во всех ее проявлениях. Через полчаса в желудке случилась революция. Но Владимир Ильич тут, конечно же, был совершенно ни при чем.

«Я живу среди слов, как рыба внутри своей чешуи», – констатировал я, дожевывая черствую булочку. Из библиотеки позвонил Семену. Наконец-то он взял трубку. Оказывается, до сих пор изволил спатеньки. И не один, а с какой-то девицей, которую он после моего ухода снял в «Тиграх и Кроликах».

– Всю ночь провел в какой-то засаде.

– Ну и как, засадил?

– Не люблю, блин, женщин, которые прыгают на хуй, как только мужик достанет его поссать, а потом кричат, что их изнасиловали броском через бедро, – брюзжит Сэм. Похоже, с девицей у них получилось не все тип-топ.

– Ну так пусть она поцелует тебя еще раз в твой толстый зад, – подбадриваю я его, рассматривая скверную копию Сальвадора Дали на противоположной стене в фойе библиотеки, – вчера ты не только оттрахал ее, но и спас жизнь. Причем в самом прямом смысле этого слова.

– Ты о чем? – не может понять спросонья Семен.

Я рассказал ему, что ночью братва разнесла клуб, где мы с ним зависали, по кирпичику.

– Если бы Бога не было, я бы первый побежал его рожать, – ошеломленно проговорил Сэм.

«Сегодня я спас кактус, завтра кактус спасет меня», – со спокойной совестью я повесил трубку и вернулся в читальный зал.

В.Я. Брюсов «Свобода слова»

"Литературное дело, пишет г. Ленин в "Новой жизни" (N 12), не может быть индивидуальным делом, независимым от общего пролетарского дела. Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов сверх-человеков! Литературное дело должно стать колесиком и винтиком одного единого великого социал-демократического механизма". И далее: "Абсолютная свобода есть буржуазная или анархическая фраза. Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная зависимость от денежного мешка. Мы, социалисты, разоблачаем это лицемерие, срываем фальшивые вывески не для того, чтобы получить неклассовую литературу и искусство (это будет возможно лишь в социалистическом, внеклассовом обществе), а для того, чтобы лицемерно-свободной, а на деле связанной с буржуазией литературе противопоставить действительно-свободную, открыто связанную с пролетариатом литературу".

Г. Ленин делает сам себе возражения от лица "какого-нибудь интеллигента, пылкого сторонника свободы" в такой форме: "Как! Вы хотите подчинения коллективности такого тонкого, индивидуального дела, как литературное творчество! Вы хотите, чтобы рабочие по большинству голосов решали вопросы науки, философии, эстетики! Вы отрицаете абсолютную свободу абсолютно-индивидуального идейного творчества!". И отвечает: "Успокойтесь, господа! Речь идёт о партийной литературе и её подчинении партийному контролю... Я обязан тебе предоставить, во имя свободы слова, полное право кричать, врать и писать что угодно. Но ты обязан мне, во имя свободы союзов, предоставить право заключать или расторгать союз с людьми, говорящими то-то и то-то... Партия есть добровольный союз, который неминуемо распался бы, если бы он не очищал себя от членов, которые проповедуют антипартийные взгляды... Свобода мысли и критики внутри партии никогда не заставит нас забыть о свободе группировки людей в вольные союзы, называемые партиями".

Вот по крайней мере откровенные признания! Г. Ленину нельзя отказать в смелости: он идёт до крайних выводов из своей мысли; но меньше всего в его словах истинной любви к свободе. Свободная ("внеклассовая") литература для него - отдалённый идеал, который может быть осуществлён только в социалистическом обществе будущего. Пока же "лицемерно свободной, а на деле связанной с буржуазией литературе" г. Ленин противопоставляет "открыто связанную с пролетариатом литературу". Он называет эту последнюю "действительно-свободной", но совершенно произвольно. По точному смыслу его определения обе литературы не-свободны. Первая тайно связана с буржуазией, вторая открыто с пролетариатом. Преимущество второй можно видеть в более откровенном признании своего рабства, а не в большей свободе. Современная литература, в представлении г. Ленина, на службе у "денежного мешка"; партийная литература будет "колесиком и винтиком" общепролетарского дела. Но если мы и согласимся, что общепролетарское дело - дело справедливое, а денежный мешок - нечто постыдное, разве это изменит степень зависимости? Раб мудрого Платона всё-таки был рабом, а не свободным человеком.

Однако, возразят мне, та свобода слова (пусть ещё неполная, пусть вновь урезанная), которой мы сейчас пользуемся в России, или по крайней мере пользовались некоторое время, была достигнута ничем другим, как энергией "российской социал-демократической рабочей партии". Не стану спорить, воздам всё должное этой энергии. Скажу больше: в истории можно подыскать только один пример, напоминающий наши октябрьские события: это отход плебеев на Священную гору. Вот истинно-первая "всеобщая забастовка", на тысячелетия предварившая сходные попытки Бельгии, Голландии и Швеции. Но, признав всю благодетельность пережитого нами события, неужели я должен по этому самому отказаться от критического отношения к нему? Это было бы всё равно, как требовать, чтобы никто из благодарности к Гутенбергу, изобретшему книгопечатание, не смел находить недостатков в его изобретении. Мы не можем не видеть, что социал-демократы добивались свободы исключительно для себя, что париям, стоящим вне партии, крохи свобод достались случайно, на время, пока грозное "долой!" не имеет ещё значения эдикта. Слова социал-демократов о всеобщей свободе тоже "лицемерие", и мы, писатели беспартийные, тоже должы "сорвать фальшивые вывески".

Свободе слова г. Ленин противопоставляет свободу союзов и грозит писателям внепартийным исключением из партии. "Каждый вольный союз, говорит он, волен прогнать таких членов, которые пользуются фирмой партии для проповеди антипартийных взглядов". Что это значит? Странно было бы толковать это только в том смысле, что писателям, пишущим против социал-демократии, не будут предоставлены страницы социал-демократических изданий. Для этого не надо создавать "партийной" литературы. Предлагая только выдержанность направления в журналах и газетах, смешно было бы восклицать, как это делает г. Ленин: "За работу же, товарищи! Перед нами трудная и новая, но великая и благодарная задача...". Ведь и теперь, когда "новая и великая" задача ещё не решена, писателю-"декаденту" не приходит в голову предлагать свои стихи в "Русский вестник", а поэты "Русского богатства" не имеют притязаний, чтобы их печатали в "Северных цветах". Нет сомнения, что угроза г. Ленина "прогнать" имеет иной, более обширный смысл. Речь идёт о гораздо большем: утверждаются основоположения социал-демократической доктрины, как заповеди, против которых не позволены (членам партии) никакие возражения.

Г. Ленин готов предоставить право "кричать, врать и писать что угодно", но за дверью. Он требует расторгать союз с людьми "говорящими то-то и то-то". Итак, есть слова, которые запрещено говорить. "Партия есть добровольный союз, который неминуемо распался бы, если бы он не очищал себя от членов, которые проповедуют антипартийные взгляды". Итак есть взгляды, высказывать которые воспрещено. "Свобода мысли и свобода критики внутри партии никогда не заставит нас забыть о свободе группировки людей в вольные союзы". Иначе говоря, членам социал-демократической партии дозволяется лишь критика частных случаев, отдельных сторон доктрины, но они не могут критически относиться к самым устоям доктрины. Тех, кто отваживается на это, надо "прогнать". В этом решении - фанатизм людей, не допускающих мысли, что их убеждения могут быть ложны. Отсюда один шаг до заявления халифа Омара: "Книги, содержащие то же, что Коран, лишние, содержащие иное, - вредны".

Почему однако осуществленная таким способом партийная литература именуется истинно-свободной? Многим ли отличается новый цензурный устав, вводимый в социал-демократической партии, от старого, царившего у нас до последнего времени? При господстве старой цензуры дозволялась критика отдельных сторон господствующего строя, но воспрещалась критика его основоположений. В подобном же положении остается свобода слова и внутри социал-демократической партии. Разумеется, пока несогласным с такой тиранией предоставляется возможность перейти в другие партии. Но и при прежнем строе у писателей-протестантов оставалась аналогичная возможность: уехать, подобно Герцену, за рубеж. Однако, как у каждого солдата в ранце есть маршальский жезл, так каждая политическая партия мечтает стать единственной в стране, отождествить себя с народом. Более, чем другая, надеется на это партия социал-демократическая. Таким образом угроза изгнанием из партии является в сущности угрозой извержением из народа. При господстве старого строя писатели, восстававшие на его основы, ссылались, смотря по степени "радикализма" в их писаниях, в места отдаленные и не столь отдаленные. Новый строй грозит писателям-"радикалам" гораздо большим: изгнанием за пределы общества, ссылкой на Сахалин одиночества.

Екатерина II определяла свободу так: "Свобода есть возможность делать всё, что законы позволяют". Социал-демократы дают сходное определение: "Свобода слова есть возможность говорить всё, согласное с принципами социал-демократии". Такая свобода не может удовлетворить нас, тех, кого г. Ленин презрительно обзывает "гг. буржуазные индивидуалисты" и "сверхчеловеки". Для нас такая свобода кажется лишь сменой одних цепей на новые. Пусть прежде писатели были закованы в кандалы, а теперь им предлагают связать руки мягкими пеньковыми веревками, но свободен лишь тот, на ком нет даже оков из роз и лилий. "Долой писателей беспартийных!", восклицает г. Ленин. Следовательно беспартийность, т.е. свободомыслие, есть уже преступление. Ты должен принадлежать к партии (к нашей или, по крайней мере, к официальной оппозиции), иначе "долой тебя!". Но в нашем представлении свобода слова неразрывно связана со свободой суждения и с уважением к чужому убеждению. Для нас дороже всего свобода исканий, хотя бы она и привела нас к крушению всех наших верований и идеалов. Где нет уважения к мнению другого, где ему только надменно предоставляют право "врать", не желая слушать, там свобода - фикция.

"Свободны ли вы от вашего буржуазного издателя, господин писатель? От вашей буржуазной публики, которая требует от вас порнографии?", спрашивает г. Ленин. Я думаю, что на этот вопрос не один кто-нибудь, а многие твёрдо и смело ответят: "да, мы свободны!" Разве Артюр Рембо не писал своих стихов, когда у него не было никакого издателя, ни буржуазного, ни не буржуазного, и никакой публики, которая могла бы потребовать от него "порнографии" или чего другого. Или разве не писал Поль Гоген своих картин, которые упорно отвергались разными жюри и не находили себе, до самой смерти художника, никаких покупателей? И разве целый ряд других работников "нового искусства" не отстаивал своих Идеалов вопреки полному пренебрежению со стороны всех классов общества? Заметим кстати, что работники эти были вовсе не из числа "обеспеченных буржуа", а нередко должны были, как тот же Рембо, как тот же Гоген, терпеть и голод и бесприютность*.

______________________

* Я понимаю, конечно, что у г. Ленина есть философские предпосылки его утверждений. Слова, что литературное дело должно стать "колесиком и винтиком одного единого великого социал-демократического механизма" не только метафора, но и выражение того взгляда, что вообще искусство и литература - только "производная" социальной жизни. Я намеренно оставляю в стороне этот вопрос. Для себя я его решаю иначе, чем г. Ленин. Но для выяснения пределов "свободы слова" можно его не касаться. Ведь и писатель социал-демократ будет считать себя (пусть ошибочно), работая для своей партии, действующим по своей свободной воле, как считаю себя я, писатель беспартийный. Всё равно, как самый убеждённый последователь Коперника не может не видеть, что солнце "восходит" и "заходит".

______________________

Повидимому, г. Ленин судит по тем образчикам писателей-ремесленников, которых он, быть может, встречал в редакциях либеральных журналов. Ему должно узнать, что рядом встала целая школа, выросло новое, иное поколение писателей-художников, тех самых, кого он, не зная их, называет насмешливым именем - "сверхчеловеки". Для этих писателей - поверьте, г. Ленин, - склад буржуазного общества более ненавистен, чем вам. В своих стихах они заклеймили этот строй "позорно мелочный, неправый, некрасивый", этих "современных человечков", этих "гномов". Всю свою задачу они поставили в том, чтобы и в буржуазном обществе добиться "абсолютной" свободы творчества. И пока вы и ваши идете походом против существующего "неправого" и "некрасивого" строя, мы готовы быть с вами, мы ваши союзники. Но как только вы заносите руку на самую свободу убеждений, так тотчас мы покидаем ваши знамена. "Коран социал-демократии" столь же чужд нам, как и "коран самодержавия" (выражение Ф. Тютчева). И поскольку вы требуете веры в готовые формулы поскольку вы считаете, что истины уже нечего искать, ибо она у вас, - вы враги прогресса, вы наши враги.

"Абсолютная свобода (писателя, художника, артиста) есть буржуазная или анархическая фраза", говорит г. Ленин - и тотчас добавляет: "ибо как миросозерцание анархизм есть вывернутая наизнанку буржуазность". Ему представляется, что вещь вывернутая наизнанку нисколько не меняется. Попробуйте, однако, вывернув правую перчатку, опять надеть её на правую руку!.. Но совершенно понятно, почему г. Ленину хочется опозорить анархизм, смешав его в одно с буржуазностью. У социал-демократической доктрины нет более опасного врага, как те, кто восстают против столь любезной ей идеи "архе". Вот почему мы, искатели, абсолютной свободы, считаемся у социал-демократов такими же врагами, как буржуазия. И, конечно, если бы осуществилась жизнь социального, "внеклассового", будто бы "истинно-свободного" общества, мы оказались бы в ней такими же отверженцами, такими же poetes maudits ("проклятые поэты" (фр.)), каковы мы в обществе буржуазном.

Новые условия социал-демократической работы, создавшиеся и России после октябрьской революции выдвинули на очередь вопрос о партийной литературе. Различие между нелегальной и легальной печатью, это печальное наследие крепостнической, самодержавной России, — начинает исчезать. Оно еще не померло, далеко нет. Лицемерное правительство нашего министра-премьера еще бесчинствует до того, что «Известия Совета Рабочих Депутатов» печатаются «нелегально», но, кроме позора для правительства, кроме новых моральных ударов ему, ничего не получается из глупых попыток «запретить» то, чему помешать правительство не в силах.

При существовании различия между нелегальной и легальной печатью вопрос о партийной и непартийной печати решался крайне просто и крайне фальшиво, уродливо. Вся нелегальная печать была партийна, издавалась организациями, велась группами, связанными так или иначе с группами практических работников партии. Вся легальная печать была не партийна, потому что партийность была под запретом, — но «тяготела» к той или другой партии. Неизбежны были уродливые союзы, ненормальные «сожительства», фальшивые прикрытия; с вынужденными недомолвками людей, желавших выразить партийные взгляды, смешивалось недомыслие или трусость мысли тех, кто не дорос до этих взглядов, кто не был, в сущности, человеком партии.

Проклятая пора эзоповских речей, литературного холопства, рабьего языка, идейного крепостничества! пролетариат положил конец этой гнусности, от которой задыхалось, все живое и свежее на Руси. Но пролетариат завоевал пока лишь половину свободы для России.

Революция еще не закончена. Если царизм уже не в силах победить революцию, то революция еще не в силах победить царизма. И мы живем в такое время, когда всюду и на всем сказывается это противоестественное сочетание открытой, честной, прямой, последовательной партийности с подпольной, прикрытой, «дипломатичной», увертливой «легальностью». Это противоестественное сочетание сказывается и на нашей газете: сколько бы ни острил г. Гучков насчет социал-демократической тирании, запрещающей печатать либерально-буржуазные, умеренные газеты, а факт все же остается фактом, — Центральный Орган Российской социал-демократической рабочей партии, «Пролетарий», все же остается за дверью самодержавно-полицейской России.

Как-никак, а половина революции заставляет всех нас приняться немедленно за новое налаживание дела. Литература может теперь, даже «легально», быть на 9/10 партийной. Литература должна стать партийной. В противовес буржуазным нравам, в противовес буржуазной предпринимательской, торгашеской печати, в противовес буржуазному литературному карьеризму и индивидуализму, «барскому анархизму» и погоне за наживой, -- социалистический пролетариат должен выдвинуть принцип партийной литературы, развить этот принцип и провести его в жизнь в возможно более полной и цельной форме.

В чем же состоит этот принцип партийной литературы? Не только в том, что для социалистического пролетариата литературное дело не может быть орудием наживы лиц или групп, оно не может быть вообще индивидуальным делом, не зависимым от общего пролетарского дела. Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов сверхчеловеков! Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела, «колесиком и винтиком» одного-единого, великого социал-демократического механизма, приводимого в движение всем сознательным авангардом всего рабочего класса. Литературное дело должно стать составной частью организованной, планомерной, объединенной социал-демократической партийной работы.

«Всякое сравнение хромает», говорит немецкая пословица. Хромает и мое сравнение литературы с винтиком, живого движения с механизмом. Найдутся даже, пожалуй, истеричные интеллигенты, которые поднимут вопль по поводу такого сравнения, принижающего, омертвляющего, «бюрократизирующего» свободную идейную борьбу, свободу критики, свободу литературного творчества и т. д. , и т. д. По существу дела, подобные вопли были бы только выражением буржуазно-интеллигентского индивидуализма. Спору нет, литературное дело менее всего поддается механическому равнению, нивелированию, господству большинства над меньшинством. Спору нет, в этом деле безусловно необходимо обеспечение большего простора личной инициативе, индивидуальным склонностям, простору мысли и фантазии, форме и содержанию.

Все это бесспорно, но все это доказывает лишь то, что литературная часть партийного дела пролетариата не может быть шаблонно отождествляема с другими частями партийного дела пролетариата. Все это отнюдь не опровергает того чуждого и странного для буржуазии и буржуазной демократии положения, что литературное дело должно непременно и обязательно стать неразрывно связанной с остальными частями частью социал-демократической партийной работы. Газеты должны стать органами разных партийных организаций. Литераторы должны войти непременно в партийные организации. Издательства и склады, магазины и читальни, библиотеки и разные торговли книгами — все это должно стать партийно-подотчетным. За всей этой работой должен следить организованный социалистический пролетариат, всю ее контролировать, во всю эту работу, без единого исключения, вносить живую струю живого пролетарского дела, отнимая, таким образом, всякую почву у старинного, полуобломовского, полуторгашеского российского принципа: писатель пописывает, читатель почитывает.

Мы не скажем, разумеется, о том, чтобы это преобразование литературного дела, испакощенного азиатской цензурой и европейской буржуазией, могло произойти сразу. Мы далеки от мысли проповедовать какую-нибудь единообразную систему или решение задачи несколькими постановлениями. Нет, о схематизме в этой области всего менее может быть речь. Дело в том, чтобы вся наша партия, чтобы весь сознательный социал-демократический пролетариат во всей России сознал эту новую задачу, ясно поставил ее и взялся везде и повсюду за ее решение. Выйдя из плена крепостной цензуры, мы не хотим идти и не пойдем в плен буржуазно-торгашеских литературных отношений. Мы хотим создать и мы создадим свободную печать не в полицейском только смысле, но также и в смысле свободы от капитала, свободы от карьеризма; - мало того: также и в смысле свободы от буржуазно-анархического индивидуализма.

Эти последние слова покажутся парадоксом или насмешкой над читателями. Как! закричит, пожалуй, какой-нибудь интеллигент, пылкий сторонник свободы. Как! Вы хотите подчинения коллективности такого тонкого, индивидуального дела, как литературное творчество! Вы хотите, чтобы рабочие по большинству голосов решали вопросы науки, философии, эстетики! Вы отрицаете абсолютную свободу абсолютно-индивидуального идейного творчества!

Успокойтесь, господа! Во-первых, речь идет о партийной литературе и ее подчинении партийному контролю. Каждый волен писать и говорить все, что ему угодно, без малейших ограничений. Но каждый вольный союз (в том числе партия) волен также прогнать таких членов, которые пользуются фирмой партии для проповеди антипартийных взглядов. Свобода слова и печати должна быть полная. Но ведь и свобода союзов должна быть полная. Я обязан тебе предоставить, во имя свободы слова, полное право кричать, врать и писать что угодно. Но ты обязан мне, во имя свободы союзов, предоставить право заключать или расторгать союз с людьми, говорящими то-то и то-то.

Партия есть добровольный союз, который неминуемо бы распался, сначала идейно, а потом и материально, если бы он не очищал себя от членов, которые проповедуют антипартийные взгляды. Для определения же грани между партийным и антипартийным служит партийная программа, служат тактические резолюции партии и её устав, служит, наконец, весь опыт международной социал-демократии, международных добровольных союзов пролетариата, постоянно включавшего в свои партии отдельные элементы или течения, не совсем последовательные, не совсем чисто марксистские, не совсем правильные, но также постоянно предпринимавшего периодические «очищения» своей партии.

Так будет и у нас, господа сторонники буржуазной «свободы критики», внутри партии: теперь партия у нас сразу становится массовой, теперь мы переживаем крутой переход к открытой организации, теперь к нам войдут неминуемо многие непоследовательные (с марксистской точки зрения) люди, может быть, даже некоторые христиане, может быть, даже некоторые мистики. У нас крепкие желудки, мы твердокаменные марксисты. Мы переварим этих непоследовательных людей. Свобода мысли и свобода критики внутри партии никогда не заставят нас забыть о свободе группировки людей в вольные союзы, называемые партиями.

Во-вторых, господа буржуазные индивидуалисты, мы должны сказать вам, что ваши речи об абсолютной свободе одно лицемерие. В обществе, основанном на власти денег, в обществе, где нищенствуют массы трудящихся и тунеядствуют горстки богачей, не может быть «свободы» реальной и действительной. Свободны ли вы от вашего буржуазного издателя, господин писатель? от вашей буржуазной публики, которая требует от вас порнографии в романах и картинах, проституции в виде «дополнения» к «святому» сценическому искусству? Ведь эта абсолютная свобода есть буржуазная или анархическая фраза (ибо, как миросозерцание, анархизм есть вывернутая наизнанку буржуазность).

Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания.

И мы, социалисты, разоблачаем это лицемерие, срываем фальшивые вывески, — не для того, чтобы получить неклассовую литературу и искусство (это будет возможно лишь в социалистическом внеклассовом обществе), а для того, чтобы лицемерно-свободной, а на деле связанной с буржуазией, литературе противопоставить действительно-свободную, открыто связанную с пролетариатом литературу. Это будет свободная литература, потому что не корысть и не карьера, а идея социализма и сочувствие трудящимся будут вербовать новые и новые силы в ее ряды.

Это будет свободная литература, потому что она будет служить не пресыщенной героине, не скучающим и страдающим от ожирения «верхним десяти тысячам», а миллионам и десяткам миллионов трудящихся, которые составляют цвет страны, ее силу, ее будущность. Это будет свободная литература, оплодотворяющая последнее слово революционной мысли человечества опытом и живой работой социалистического пролетариата, создающая постоянное взаимодействие между опытом прошлого (научный социализм, завершивший развитие социализма от его примитивных, утопических форм) и опытом настоящего (настоящая борьба товарищей рабочих).

За работу же, товарищи! Перед нами трудная и новая, но великая и благодарная задача — организовать обширное, разностороннее, разнообразное литературное дело в тесной и неразрывной связи с социал-демократическим рабочим движением. Вся социал-демократическая литература должна стать партийной. Все газеты, журналы, издательства и т. д. должны приняться немедленно за реорганизационную работу, за подготовку такого положения, чтобы они входили целиком на тех или иных началах в те или иные партийные организации. Только тогда «социал-демократическая» литература станет таковой на самом деле, только тогда она сумеет выполнить свой долг, только тогда она сумеет и в рамках буржуазного общества вырваться из рабства у буржуазии и слиться с движением действительно передового и до конца революционного класса.

Подпись: Н. Ленин

Публикуется по тексту Сочинений В. И. Ленина, 5 изд., том 12, стр. 99−105.

Владимир Ильич Ленин: гений русского прорыва человечества к социализму Субетто Александр Иванович

5.4. «Партийная организация и партийная литература». Партийность социалистическая против буржуазной партийности

10 ноября 1905 года публикуется статья Ленина «О реорганизации партии», в которой он поставил задачу перестройки партийной работы на основе широкого использования легальных возможностей, завоеванных всеобщей политической стачкой в октябре 1905 года, расширения партийных рядов за счет активных рабочих. 13 ноября появляется знаменитая статья « Партийная организация и партийная литература», в которой Ленин обосновал принцип партийности литературы, против которого резко выступают противники Ленина и ленинизма до сих пор, ломая свои копья, потому что не хотят замечать, что и буржуазная литература, которая якобы является свободной, по мнению этих «критиков», тоже является партийной, только подчиняется она «партийной дисциплине» капиталократии, защищая ее интересы.

« Литература, - писал Ленин, - должна стать партийной. В противовес буржуазным нравам, в противовес буржуазной предпринимательской, торгашеской печати, в противовес буржуазному литературному карьеризму и индивидуализму, «барскому анархизму» и погоней за наживой, – социалистический пролетариат должен выдвинуть принцип партийной литературы, развить этот принцип и провести его в жизнь в возможно более полной и цельной форме» (выдел. мною, С.А.). Он подчеркивал, что для социалистического пролетариата литература не может быть средством обогащения отдельных групп или лиц, не может быть частным делом, независимым от общего дела рабочего класса. Она должна стать составной частью общепролетарского дела, неотделимою от организованной, планомерной партийной работы. Это, конечно, не означает, подчеркивал Владимир Ильич, умаление или ограничение творческой свободы писателя или публициста, наоборот, писал он, безусловно необходимо обеспечение большого простора личной инициативе, индивидуальным склонностям, простора мысли и фантазии, форме и содержанию.

Фактически Ленин противопоставил буржуазной свободе печати, за которой скрывается диктатура «мешка с золотом», о которой еще писал Ф.М.Достоевский в своем эссе в «Дневнике писателя» о «лучших людях», т.е. диктатура капиталократии, действительную свободу литературного творчества, независимую от диктатуры капитала, как необходимое условие борьбы оружием слова за свободу рабочего класса, за свободу всех трудящихся от эксплуатации их труда.

«Это будет свободная литература, потому что не корысть и не карьера, а идея социализма и сочувствие трудящихся будет вербовать новые и новые силы в ее ряды. Это будет свободная литература, потому что она будет служить не пресыщенной героине, не скучающим и страдающим от ожирения «верхним десяти тысячам», а миллионам и десяткам миллионов трудящихся, которые составляют цвет страны, ее силу, ее будущность» (выдел. мною, С.А.) – писал великий гений русской социалистической революции. Значение этой небольшой, гениальной работы нисколько не умалилось за прошедшие 105 лет. Сражение между капиталистической, буржуазной партийностью и партийностью социалистической в литературе, в искусстве, в целом – в культуре продолжается, потому что за этим сражением в XXI веке уже стоит судьба будущего человечества и России: или рыночно-капиталистическая гибель в форме Глобальной Экологической Катастрофы, или Ноосферный, Экологический, Духовный Социализм как форма выживания человечества и дальнейшего его прогрессивного развития в гармонии с Природой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом. Из книги Манифест Коммунистической партии автора Энгельс Фридрих

III. Социалистическая и коммунистическая литература

Из книги Сборник статей автора Бодрийар Жан

Энзенбергер: «социалистическая» стратегия Лишенные наступательной теории и стратегии «левые» силы - говорит Энзенбергер, - остаются безоружными. Они довольствуются лишь тем, что разоблачают культуру масс-медиа как идеологические манипуляции. Они мечтают о захвате

Из книги Том 17 автора Энгельс Фридрих

ИЗЛОЖЕНИЕ РЕЧИ К. МАРКСА ПРОТИВ КЛЕВЕТЫ БУРЖУАЗНОЙ ПРЕССЫ НА ИНТЕРНАЦИОНАЛ И ПАРИЖСКУЮ КОММУНУ ИЗ ГАЗЕТНОГО ОТЧЕТА О ЗАСЕДАНИИ ГЕНЕРАЛЬНОГО СОВЕТА 6 ИЮНЯ 1871 ГОДАГражданин Маркс обращает внимание Совета на то, что английская пресса распространяет бесстыдную ложь о

Из книги Том 22 автора Энгельс Фридрих

БУДУЩАЯ ИТАЛЬЯНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ Положение в Италии, на мой взгляд, таково.Буржуазия, придя к власти в период борьбы за национальную независимость и позднее, не смогла и не захотела довести свою победу до конца. Она не уничтожила остатков

Из книги Том 4 автора Энгельс Фридрих

III СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ И КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Из книги К критике политической экономии знака автора Бодрийар Жан

Энценсбергер: «социалистическая» стратегия По словам Энценсбергера, из-за отсутствия наступательной стратегии и теории «левые» остались без оружия. Они довольствуются разоблачением культуры СМИ как идеологического манипулирования. Они мечтают о захвате власти над

Из книги 1. Объективная диалектика. автора

Из книги Объективная диалектика автора Константинов Федор Васильевич

6. Принцип партийности. Аксиологический и социологический аспекты диалектики В предыдущих параграфах мы рассмотрели метод, посредством которого при познании субъектом объекта может быть достигнута объективная истина. Однако успех в применении метода зависит и от

Из книги Хосе Марти автора Терновой Олег Сергеевич

Глава четвертая МАРТИ И СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ КУБА 1. ДВА ОТНОШЕНИЯ К НАСЛЕДСТВУ МАРТИ Вокруг идейно-теоретического наследства Марти всегда шла острая идеологическая борьба. В эпоху господства на Кубе продажных проимпериалистических режимов идейное наследство Марти

Из книги Критика законов диалектического материализма автора Автор неизвестен

Из книги Анархия и Порядок автора Бакунин Михаил Александрович

Наша социалистическая программа XVIII. Рабочий требует и должен требовать:1) Уравнения политического, экономического и социального всех классов и всех людей, живущих на земле.2) Уничтожения наследственной собственности.3) Передачи земли в пользование

Из книги Борьба вокруг идейного наследия молодого Маркса автора Лапин Николай Иванович

НАСТУПЛЕНИЕ МАРКСИСТСКОЙ НАУКИ ПРОТИВ БУРЖУАЗНОЙ

Из книги Диалектический материализм автора Александров Георгий Фёдорович

2. ПАРТИЙНОСТЬ ДИАЛЕКТИЧЕСКОГО МАТЕРИАЛИЗМА ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ - ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВЫРАЖЕНИЕ КОРЕННЫХ ИНТЕРЕСОВ РАБОЧЕГО КЛАССА. В условиях классового общества всякая философия является выражением интересов какого-нибудь класса, мировоззрением какой-нибудь

Из книги Сравнительное богословие. Книга 4 автора Коллектив авторов

Светская «социалистическая» мировая цивилизация Каков же был алгоритм передачи «власти» от масонов к государственным верхушкам, которые были бы уже надёжно замкнуты на «мировую закулису». Причём замкнутость эта должна была быть не только замкнутостью людей в

Из книги Свободомыслие и атеизм в древности, средние века и в эпоху Возрождения автора Сухов А. Д.

Из книги История марксизма-ленинизма. Книга вторая (70 – 90-е годы XIX века) автора Коллектив авторов

Энгельс и социалистическая печать Энгельс всегда рассматривал социалистическую печать как важнейшее орудие освободительной борьбы пролетариата. Он видел в ней действенное средство пропаганды и распространения идей научного социализма, воспитания рабочих масс в

«Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Эти слова В. И. Ленина дают ключ к пониманию вопроса о партий­ности литературы.

Буржуазные критики и литераторы в свое время создали теории, согласно которым искусство независимо от общественной жиз­ни: поэт, романист, драматург якобы творят свои произведения, подобно пушкинскому ле­тописцу Пимену, «добру и злу внимая рав­нодушно». Выдвигался тезис о «чистом ис­кусстве», якобы свободном от каких бы то ни было социальных пристрастий и симпа­тий. Но это была иллюзия, которая могла только замаскировать реальную связь худож­ника с обществом. Принцип партийной ли­тературы отстаивали многие передовые пи­сатели мира, боровшиеся за ее активную, преобразующую роль (французские просвети­тели XVIII в., русские революционные де­мократы XIX в.).

Марксизм-ленинизм обосновал принцип партийности литературы, опираясь на весь многовековой опыт литературы, связал его с одним из важнейших положений марксиз­ма - с учением о классах, о классовой борь­бе. К. Маркс и Ф. Энгельс с непреложной убедительностью доказали, что вся история в прошлом была историей классовой борьбы. Каждый художник, хотел он этого или нет, так или иначе выражал в своем творчестве настроения, переживания, идеологию опре­деленного класса. Правда, великие писатели прошлого умели подниматься над интересами своего класса и становились зачастую выра­зителями общенародных дум и чаяний.

Впервые термин «партийность» возник на страницах «Новой Рейнской газеты» в годы революции 1848 г. в Германии. Литературно-­художественные материалы, печатавшиеся на страницах газеты, отвечали принципу пролетарской партийности.

Историческая заслуга в разработке прин­ципов коммунистической партийности при­надлежит В. И. Ленину. С первых шагов своей деятельности он поставил вопрос о пар­тийности идеологии: «…материализм вклю­чает в себя, так сказать, партийность, обя­зывая при всякой оценке события прямо и открыто становиться на точку зрения определенной общественной группы» (Полн, собр. соч. Т. 1. С. 419)

Наиболее широко принцип партийности В. И. Ленин обосновал в работе «Партийная организация и партийная литература» в 1905 г. Ее главный тезис выражен ясно. Литературное дело должно стать составной частью общепролетарского дела. В России развертывается грандиозная борьба классов. Страна идет к революции. И перед каждым художником встает жгучий и острый вопрос: с кем он - с силами реакции, старого мира или с народом, с рабочим классом, борющим­ся за светлое будущее? В. И. Ленин разобла­чает буржуазный лозунг «беспартийности» искусства и противопоставляет ему искусство, открыто связанное с революционным наро­дом.

Таким образом, партийность литературы - это внутренняя идейно-политическая устрем­ленность творчества. В наших условиях это прежде всего органическая связь с интереса­ми народа, с его борьбой за торжество идеалов коммунизма, за построение нового общества.

Выдвигая с такой решительностью вопрос об идейно-политическом самоопределении деятелей искусства, В. И. Ленин вместе с тем выступал против каких бы то ни было попы­ток упрошенного истолкования принципа партийности, против механического отожде­ствления литературной работы партии с дру­гими областями партийной деятельности, про­тив игнорирования всей сложности и специ­фичности художественного творчества. Он подчеркивал, что литературное дело меньше всего поддается механическому равнению и что здесь необходимо обеспечить больший простор личной инициативе, индивидуальным склонностям, мысли и фантазии художника.

Принцип коммунистической партийности является одним из краеугольных камней всего нашего мировоззрения, всего нашего искус­ства. Естественно, что он нашел свое выра­жение на всем протяжении истории совет­ской литературы, в литературе социалисти­ческого реализма за рубежом.

Литература социалистического реализма не просто воспроизводит те или иные сторо­ны действительности. Коммунистическая пар­тийность предполагает активно-страстное, за­интересованное вмешательство писателя в жизнь. В этом смысле литература деятельно и горячо помогает воспитывать нового чело­века революционной эпохи.

Партийность выражается не только в идей­но-политической сути произведения. В искус­стве она прежде всего проявляется в том, что партийная оценка жизни непосредственно вытекает из тех картин жизни, которые ри­сует писатель (или представители других видов искусства). Действующие лица про­изведения, в особенности положительные герои и обычно образ рассказчика, связы­ваются в представлении читателя с утверждением в человеческой личности принципов коммунистической морали и поведения и борь­бы за эту мораль (или - при изображении отрицательных персонажей - с чувством негодования, вызываемым нарушением ее), сюжеты в конечном счете строятся на столк­новении различных принципов отношения к жизни, утверждающих коммунистическое от­ношение к действительности или противо­стоящих им, в языке раскрываются черты человеческой личности, точно так же рису­ющие тип ее сознания, отношения к миру строящегося коммунизма (например, в «Мо­лодой гвардии» А. А. Фадеева) и всему, что ему противостоит. В каждом жанре по-своему, в зависимости от исторической обстановки, от кругозора и таланта писателя, коммунисти­ческая партийность находит свое эстетическое выражение в критическом анализе, поскольку она неразрывно связана с методом социалис­тического реализма.

После победы Октября ленинский принцип партийности получил дальнейшее развитие в партийных документах по вопросам литера­туры и искусства, обобщивших многолетний опыт партийного руководства и давших глу­боко научный анализ советской литературы на современном этапе. В Резолюции XXVII съезда КПСС отмечается: «Партия поддерживает и будет поддерживать все та­лантливое в литературе и искусстве, про­никнутое духом партийности и народности. Нормой работы партийных организаций с художественной интеллигенцией являются идейная принципиальность и взыскатель­ность, уважение к таланту, такт».

С понятием классовости литературного творчества тесно связано понятие партийности литературы. Партийность творчества писателей заключается в осознанной и активной защите ими жизненных и политических интересов определенных общественных классов, социальных групп и политических партий. Партийность литературы возникает на высшем этапе классовой борьбы, когда во главе общественных классов становятся политические партии, которые направляют борьбу этих классов за господствующее положение в обществе. Поскольку литература выступает важным фактором общественно-классовой борьбы, политические партии стремятся использовать литературное творчество как средство пропаганды своей идеологии и своей политики, В свою очередь писатели становятся на сторону той или иной политической партии и их творчество приобретает партийный характер.

Учение о партийности литературы разработал

В. И. Ленин в своей знаменитой статье «Партийная организация и партийная литература». Появление этой статьи в разгар революции 1905 года было далеко не случайным. Ленинское учение о партийности художественного творчества отвечало назревшим потребностям революционной борьбы рабочего класса и всех трудящихся за социализм, оно отвечало также потребностям прогрессивного развития самой литературы. Дело в том, что проблемы партийности не только в литературе, но и во всех сферах общественной и идеологической жизни приобрели в эпоху империализма особенно актуальный смысл. Империализм предельно обострил все классовые противоречия и создал предпосылки для победы социалистической революции. Но обреченный буржуазно-империалистический строй еще не считает себя побежденным; он яростно сопротивляется, маневрирует, переходит в контратаки. Смертельная борьба двух миров требует от всех людей, в том числе и от писателей, четкого определения их места в классовой и политической борьбе, выбора их партийно!) позиции. Логика борьбы ведет к тому, что даже самый отказ от партийности (маневр, к которому охотно прибегают защитники отжившего строя) приобретает партийный характер. Стремясь отвратить массы (в том числе и писателей, художников, артистов) от классовой, политической, идеологической борьбы, империалистическая буржуазия призывает отказаться от классовости и партийности во имя «всеобщего процветания общества», т. е. ради сохранения господства капитала.

В ответ на подобные призывы к «беспартийности» В. И. Ленин писал: «Беспартийность в буржуазном обществе есть лишь лицемерное, прикрытое, пассивное выражение принадлежности к партии сытых, к партии господствующих, к партии эксплуататоров. Беспартийность есть идея буржуазная. Партийность есть идея социалистическая». В статье «Партийная организация и партийная литература» В. И. Ленин раскрыл лживый, лицемерный характер «беспартийности» творчества писателей и других деятелен искусства, отдавших свой талант в услужение эксплуататорским классам, показал, что жить в классовом обществе и быть свободным от этого общества нельзя и что «свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания».

Весь ход литературного развития подтверждает неопровержимость этих ленинских положений. Так, журналы русских декадентов, кичившихся «абсолютной свободой» своего творчества, издавались на деньги миллионеров Рябушинского, Полякова и других. «Беспартийные» произведения Д. Мережковского, Ф. Сологуба, 3. Гиппиус и прочих столпов русского декаденса были пропитаны ненавистью к трудовому народу и к его революционным устремлениям.

Такая же картина наблюдается в современном буржуазном обществе. Буржуазные меценаты, издатели, литературные общества и союзы всячески поддерживают и рекламируют тех писателей, творчество которых служит целям сохранения буржуазных порядков. И наоборот, буржуазное общество не жалует, например, своим вниманием современных французских писателей Андре Стиля, Луи Арагона, Эльзу Триоле, творчество которых связано с жизнью и освободительной борьбой рабочего класса. Буржуазный литературовед из Западной Германии К. Цигель в своей книге «Литературная фабрика» обрушивается на литераторов, критикующих боннский режим, упрекая их за «вторжение в область политики». «Всякое участие писателей и поэтов в политической жизни,— заявляет он, — в принципе противоречит сущности искусства и не должно иметь места». Но тут же автор берет под защиту писателей, прославлявших в свое время Гитлера и его режим. «Пора прекратить их преследование,— пишет он,— только за то, что они считали Гитлера хорошим человеком и думали, что он установит хороший порядок».

Литературе, связанной с буржуазией и ее партиями и в то же время лицемерно заявлявшей о своей беспартийности, В. И. Ленин призвал противопоставить литературу, открыто связанную с революционной борьбой рабочего класса и его авангардом, Коммунистической партией. «Литературное дело,— писал Ленин,— должно стать частью общепролетарского дела... Литературное дело должно стать составной частью организованной, планомерной, объединенной социал-демократической партийной работы». В. И. Ленин предсказывал, что идея социализма и сочувствие трудящимся рано или поздно привлекут в литературу, воодушевляемую идеями пролетарской, коммунистической партийности, самых честных и самых талантливых писателей. Так оно и стало. Вначале на ленинский призыв откликнулись М. Горький, А. Серафимович, Д. Бедный, а затем, после победы социалистической революции, коммунистическая партийность стала основой основ развития советской литературы.

Советские писатели не скрывают своей коммунистической партийности, т. е. связи с политикой и идеологией Коммунистической партии, с ее целями и идеалами. Более того, наши писатели гордятся своей партийностью. В. В. Маяковский с гордостью писал о ста томах своих «партийных книжек». А. Т. Твардовский от имени советских писателей заявил на XXI съезде КПСС: «Счастье советской литературы в том, что главная идейная и организующая сила нашего общества — Коммунистическая партия учит и призывает ее отображать живую жизнь, всю правду и закономерность явлений ее, приносимых невиданной по размаху трудовой созидательной деятельностью людей социализма. Она обращает нас, писателей, к жизни, учит видеть ее новые замечательные черты там, на самых решающих участках, где добывается руда, варится сталь, выращиваются хлеба и стада, воздвигаются корпуса заводов и жилищ, производится не только все необходимое для жизни общества, но и делающее ее прекрасной и радостной».

Партийность литературы, как и классовость, выражается не формальной принадлежностью писателя к той или иной партии, а его мировоззрением, идейной направленностью его творчества. Это целиком относится и к коммунистической партийности. Коммунистическая партийность, кроме того, вовсе не отменяет всех других признаков и качеств художественной литературы, как уверяют клеветники из буржуазного лагеря, а, наоборот, требует высшей добросовестности и честности писателя. Быть партийным в творчестве для советского писателя значит следовать методу социалистического реализма, требующему правдивого, исторически конкретного изображения жизни в ее революционном развитии с идейных позиций Коммунистической партии в целях идейного воспитания читателей в коммунистическом духе. Быть партийным в творчестве — значи!- постоянно совершенствовать мастерство, искать новые, действенные формы искусства, ибо только талантливые, яркие, художественно совершенные произведения способны волновать читателей, доставлять им наслаждение, воспитывать их.

Партийность советской литературы проявляется и в том, что ее развитие происходит под постоянным благотворным влиянием КПСС. Коммунистическая партия признает за искусством и литературой огромную силу воздействия на сознание строителей нового мира и делает все для того, чтобы советская литература развивалась по пути высокой идейности и художественного совершенства, по пути сближения с жизнью и потребностями трудящихся. В Программе КПСС сказано: «Советская литература и искусство, проникнутые оптимизмом и жизнеутверждающими коммунистическими идеями, играют большую идейно-воспитательную роль, развивают в советском человеке качества строителя нового мира. Они призваны служить источником радости и вдохновения для миллионов людей, выражать их волю, чувства и мысли, служить средством._их идейного обогащения и нравственного воспитания».

Буржуазные противники советской литературы, стремясь подорвать ее растущее влияние во всем мире, уверяют, будто партийность лишает наших писателей свободы творчества. Подобные утверждения носят явно клеветнический характер. Именно творчество писателей, связавших всю свою жизнь и литературную деятельность с борьбой за социализм, наиболее свободно и соответствует истинному назначению искусству. Ведь высшее назначение искусства — служить людям труда, делать их жизнь полноценной, радостной, свободной. Эти же цели ставит перед собой и Коммунистическая партия. Вот почему В. И. Ленин, определяя основные черты литературы, вдохновляющейся идеями пролетарской партийности, писал: «Это будет свободная литература, потому что не корысть и не карьера, а идея социализма и сочувствие трудящимся будут вербовать новые и новые силы в ее ряды. Это будет свободная литература, потому что она будет служить не пресыщенной героине, не скучающим и страдающим от ожирения «верхним десяти тысячам», а миллионам и десяткам миллионов трудящихся, которые составляют цвет страны, ее силу, ее будущность. Это будет свободная литература, оплодотворяющая последнее слово революционной мысли человечества опытом и живой работой социалистического пролетариата, создающая постоянное взаимодействие между опытом прошлого (научный социализм, завершивший развитие социализма от его примитивных, утопических форм) и опытом настоящего (настоящая борьба товарищей рабочих)». Именно такой и стала советская литература. Она неразрывно связана с жизнью, трудом и борьбой миллионов советских людей, строителей нового мира, вдохновляется их идеалами и сама вдохновляет их на новые подвиги.

Коммунистическая партийность советских писателей есть, следовательно, высшее выражение свободы их творчества. Очень хорошо сказал об этом М. А. Шолохов с трибуны Второго всесоюзного съезда советских писателей: «О нас, советских писателях, злобствующие враги за рубежом говорят, будто мы пишем по указке партии. Дело обстоит несколько иначе: каждый из нас пишет по указке своего сердца, а сердца наши принадлежат партии и родному народу, которому мы служим своим искусством».

О коммунистической партийности как основе основ развития советской литературы ясно и четко сказано в обращении Четвертого всесоюзного съезда советских писателей к Центральному Комитету КПСС: «Мы открыто и с гордостью называем нашу литературу партийной, потому что у нее нет и не может быть других интересов, кроме интересов народа, выражаемых нашей партией. Мы называем нашу литературу партийной, потому что видим в политике партии наиболее полное воплощение заветных чаяний прогрессивного человечества. И мы говорим сегодня от имени всей нашей многонациональной литературы: «Выбрав своим идеалом коммунизм — мы будем верны ему до конца!»