Дети из камеры хранения (Мураками Рю). Книга дети из камеры хранения читать онлайн Дети из камеры хранения скачать fb2

ГЛАВА 1

Женщина надавила на живот младенца, а затем зажала в зубах его крайнюю плоть. Запах, который исходил от него, напоминал американские ментоловые сигареты, которые она обычно курила, хотя был легче и чуть-чуть отдавал сырой рыбой. Ребенок не заплакал и даже не шевельнулся. Тогда она отлепила тонкую полиэтиленовую пленку, натянутую ему на лицо. На дно коробки из плотного картона она положила вдвое свернутое полотенце, уложила в нее младенца, залепила коробку скотчем и обмотала веревкой. На лицевой и боковой сторонах жирными буквами написала вымышленный адрес и имя. Затем накрасила губы. Натягивая через ноги платье в горошек, она сжала левой рукой набухшую грудь, чтобы сцедить молоко. Белесое молозиво закапало на ковер. Сунув ноги в сандалии, она взяла под мышку коробку, в которой лежал младенец, и вышла на улицу. Ожидая такси, вспомнила про кружевную скатерть, которую вязала крючком, — работы осталось совсем немного. Когда скатерть будет готова, она постелет ее на стол, а сверху поставит горшок с геранью. На улице была страшная жара, стоять на солнцепеке было невозможно, кружилась голова. По радио в такси передавали, что температура воздуха достигла рекордно высокой отметки и что шестеро человек — старики и пациенты госпиталей — скончались. Добравшись до вокзала, женщина направилась к камерам хранения, запихнула коробку с ребенком в одну из них, а ключ завернула в бумажную салфетку и выбросила. Покинув вокзал, набухший от жары и пыли, она направилась в универмаг и покурила там в туалете. Потом купила чулки, средство для отбеливания, лак для ногтей и выпила апельсинового сока, хотя пить не хотела. Вернувшись в туалет, аккуратно накрасила ногти.

В тот момент, когда женщина докрашивала большой палец на левой руке, крепко спавший в темной картонной коробке младенец стал покрываться потом. Капли пота появились сначала на лбу, грудке и под мышками, но вскоре заструились по всему тельцу, испаряясь и охлаждая его. Младенец зашевелил пальцами и заплакал. Виной всему была жара. В плотно закупоренной коробке, забитой свернутым полотенцем, было душно и влажно, младенец не мог больше спать. Жара погнала кровь по венам гораздо быстрее, чем прежде, и разбудила его. Он еще раз родился в этой душной, темной и тесной коробке. Это случилось через семьдесят шесть часов после его появления на свет.

Побыв недолго в медчасти полицейского участка, младенец был отправлен в католический сиротский приют, а через месяц получил имя — Сэкигути Кикуюки. Вымышленная фамилия — Сэкигути — была написана на коробке. Имя Кикуюки значилось под номером восемнадцать в списке имен для

Сэкигути Кикуюки воспитывался в сиротском приюте возле кладбища, обнесенного железной оградой. Дорожки вокруг дома были усажены вишневыми деревьями. Поэтому приют и назывался Ясли Пресвятой Девы Марии в Вишневой долине. Малышей там было очень много. Вскоре Сэкигути Кикуюки стали звать просто Кику. Маленький Кику учился говорить, слушая молитвы монахинь, повторявшиеся изо дня в день. «Веруй, и Отец Небесный сохранит тебя!» Отец Небесный, о котором говорили монахини, был нарисован на картине, что висела в молельне. Небесный Отец с окладистой бородой стоял на вершине скалы, а рядом с ним — новорожденный ягненок для жертвоприношения. Кику всегда задавал одни и те же вопросы:

— Почему на этой картине нет меня? Почему Отец Небесный иностранец?

Монахини ему отвечали:

— Эту картину нарисовали задолго до того, как ты родился. Отец Небесный дал жизнь не только тебе, по и многим-многим другим. А цвет бороды и глаз не имеет никакого значения.

Самых хорошеньких из воспитанников Яслей Пресвятой Девы Марии в Вишневой долине усыновляли.

Аннотация:

«Дети из камеры хранения» - это история двух сводных братьев, Кику и Хаси, брошенных матерями сразу после родов. Сиротский приют, новые родители, первые увлечения, побеги из дома - рывок в жестокий, умирающий мир, все люди в котором поражены сильнейшим психотропным ядом - «датурой». Магическое слово «датура» очаровывает братьев, они пытаются выяснить о препарате все, что только можно. Его воздействие на мозг человека - стопроцентное: ощущение полнейшего блаженства вкупе с неукротимым, навязчивым желанием убивать, разрушать все вокруг. Испытав гибельную силу «датуры» на себе, Кику, однажды встретив настоящую мать, стреляет в нее и оказывается в тюрьме, ставший известной рок-звездой Хаси, мучаясь видениями, вонзает нож в супругу. А над Токио висит белесый смог - тайно захороненные в море цистерны с «датурой» оказываются не вполне герметичными…

РЮ МУРАКАМИ
ДЕТИ ИЗ КАМЕРЫ ХРАНЕНИЯ

Аннотация

«Дети из камеры хранения» - это история двух сводных братьев, Кику и Хаси, брошенных матерями сразу после родов. Сиротский приют, новые родители, первые увлечения, побеги из дома - рывок в жестокий, умирающий мир, все люди в котором поражены сильнейшим психотропным ядом - «датурой». Магическое слово «датура» очаровывает братьев, они пытаются выяснить о препарате все, что только можно. Его воздействие на мозг человека - стопроцентное: ощущение полнейшего блаженства вкупе с неукротимым, навязчивым желанием убивать, разрушать все вокруг. Испытав гибельную силу «датуры» на себе, Кику, однажды встретив настоящую мать, стреляет в нее и оказывается в тюрьме, ставший известной рокзвездой Хаси, мучаясь видениями, вонзает нож в супругу. А над Токио висит белесый смог - тайно захороненные в море цистерны с «датурой» оказываются не вполне герметичными…

ГЛАВА 1

Женщина надавила на живот младенца, а затем зажала в зубах его крайнюю плоть. Запах, который исходил от него, напоминал американские ментоловые сигареты, которые она обычно курила, хотя был легче и чутьчуть отдавал сырой рыбой. Ребенок не заплакал и даже не шевельнулся. Тогда она отлепила тонкую полиэтиленовую пленку, натянутую ему на лицо. На дно коробки из плотного картона она положила вдвое свернутое полотенце, уложила в нее младенца, залепила коробку скотчем и обмотала веревкой. На лицевой и боковой сторонах жирными буквами написала вымышленный адрес и имя. Затем накрасила губы. Натягивая через ноги платье в горошек, она сжала левой рукой набухшую грудь, чтобы сцедить молоко. Белесое молозиво закапало на ковер. Сунув ноги в сандалии, она взяла под мышку коробку, в которой лежал младенец, и вышла на улицу. Ожидая такси, вспомнила про кружевную скатерть, которую вязала крючком, - работы осталось совсем немного. Когда скатерть будет готова, она постелет ее на стол, а сверху поставит горшок с геранью. На улице была страшная жара, стоять на солнцепеке было невозможно, кружилась голова. По радио в такси передавали, что температура воздуха достигла рекордно высокой отметки и что шестеро человек - старики и пациенты госпиталей - скончались. Добравшись до вокзала, женщина направилась к камерам хранения, запихнула коробку с ребенком в одну из них, а ключ завернула в бумажную салфетку и выбросила. Покинув вокзал, набухший от жары и пыли, она направилась в универмаг и покурила там в туалете. Потом купила чулки, средство для отбеливания, лак для ногтей и выпила апельсинового сока, хотя пить не хотела. Вернувшись в туалет, аккуратно накрасила ногти.
В тот момент, когда женщина докрашивала большой палец на левой руке, крепко спавший в темной картонной коробке младенец стал покрываться потом. Капли пота появились сначала на лбу, грудке и под мышками, но вскоре заструились по всему тельцу, испаряясь и охлаждая его. Младенец зашевелил пальцами и заплакал. Виной всему была жара. В плотно закупоренной коробке, забитой свернутым полотенцем, было душно и влажно, младенец не мог больше спать. Жара погнала кровь по венам гораздо быстрее, чем прежде, и разбудила его. Он еще раз родился в этой душной, темной и тесной коробке. Это случилось через семьдесят шесть часов после его появления на свет.
Побыв недолго в медчасти полицейского участка, младенец был отправлен в католический сиротский приют, а через месяц получил имя - Сэкигути Кикуюки. Вымышленная фамилия - Сэкигути - была написана на коробке. Имя Кикуюки значилось под номером восемнадцать в списке имен для
брошенных детей, рекомендованных муниципальным отделом общественного благосостояния города Йокогама. Сэкигути Кикуюки был обнаружен как раз 18 июня 1972 года.
Сэкигути Кикуюки воспитывался в сиротском приюте возле кладбища, обнесенного железной оградой. Дорожки вокруг дома были усажены вишневыми деревьями. Поэтому приют и назывался Ясли Пресвятой Девы Марии в Вишневой долине. Малышей там было очень много. Вскоре Сэкигути Кикуюки стали звать просто Кику. Маленький Кику учился говорить, слушая молитвы монахинь, повторявшиеся изо дня в день. «Веруй, и Отец Небесный сохранит тебя!» Отец Небесный, о котором говорили монахини, был нарисован на картине, что висела в молельне. Небесный Отец с окладистой бородой стоял на вершине скалы, а рядом с ним - новорожденный ягненок для жертвоприношения. Кику всегда задавал одни и те же вопросы:
- Почему на этой картине нет меня? Почему Отец Небесный иностранец?
Монахини ему отвечали:
- Эту картину нарисовали задолго до того, как ты родился. Отец Небесный дал жизнь не только тебе, по и многиммногим другим. А цвет бороды и глаз не имеет никакого значения.
Самых хорошеньких из воспитанников Яслей Пресвятой Девы Марии в Вишневой долине усыновляли. Когда после окончания воскресной службы малыши резвились на улице, посмотреть на них приходили супружеские пары. Кику забирать никто не хотел, но вовсе не потому, что он был несимпатичным. Самыми популярными здесь были дети, оставшиеся сиротами после автомобильных аварий, а подкидышей не жаловали. Кику уже вовсю бегал, но его так никто и не усыновил.
В то время Кику еще не знал, что он родился в камере хранения. Первым ему рассказал об этом воспитанник приюта по имени Хаси. Мидзоути Хасиро тоже не хотели усыновлять. Както, играя в песочнице, Хаси сказал:
- Кроме нас двоих, никого не осталось, все остальные умерли. Только мы с тобой выжили в камере хранения.
Хаси был щуплым и подслеповатым. Глаза у него постоянно слезились и смотрели кудато вдаль. Когда он разговаривал с Кику, тому казалось, что он становится прозрачным и Хаси смотрит сквозь него. От Хаси всегда пахло лекарством. В отличие от Кику, который, надрываясь, кричал в темной душной коробке, пока его не обнаружила полиция, Хаси спасся благодаря своей болезни. Мать положила голенького младенца в бумажный пакет и заперла в камере хранения. Хаси был припудрен детской присыпкой, которая вызвала у него аллергию. Младенец кашлял до тех пор, пока кашель не перешел во рвоту. Запах лекарств сквозь щели в камере хранения просочился наружу, и случайно оказавшаяся поблизости собакаищейка залаяла на камеру. Огромный черный пес.
- Собаки для меня очень важны, я их очень люблю, - говорил Хаси.
Впервые Кику увидел камеру хранения, когда приютских воспитанников повели в парк на окраине города. Камера располагалась перед входом на площадку для катания на роликовых коньках. Какойто мужчина распахнул маленькую дверцу
и сунул в ячейку куртку и рюкзак. Кику сразу же пришло в голову, что эта ячейка непростая. Подойдя поближе, он заглянул внутрь. Там было полнымполно пыли, и Кику испачкал руку.
- Похоже на пчелиные соты, - сказал Хаси. - Помнишь, мы видели по телевизору передачу? Пчелы откладывают в каждую ячейку по яйцу. Мы с тобой хоть и не пчелы, тоже, наверное, вылупились из яйца. Пчелы откладывают кучу яиц, но выживают немногие.
Кику представил, как Отец Небесный с картины в молельне раскладывает по ячейкам в камере хранения большие, скользкие яйца. Нет, видимо, все происходило совсем подругому. Яйца, скорее всего, откладывают женщины, а Отец Небесный приносит в жертву вылупившихся из них детей.
- Смотри, смотри! - сказал Хаси. Женщина с рыжими крашеными волосами и в солнечных очках с ключом в руках искала свою ячейку. Наверное, вот такие женщины - крупные, с широкими бедрами - и откладывают яйца. Сейчас она отложит яйцо. Женщина остановилась перед ячейкой и вставила в замочную скважину ключ. Когда она открыла дверцу, наружу из ячейки стали выкатываться и падать на землю какието красные шарики. Кику и Хаси вскрикнули. Женщина принялась торопливо ловить красные шарики обеими руками, но те продолжали падать. Один подкатился прямо к ногам Кику и Хаси и оказался не яйцом, а обыкновенным помидором. Кику наступил на него ногой. На ботинок из помидора брызнул сок, но внутри не оказалось ни мальчика, ни девочки.
Если ктонибудь дразнил или обижал Хаси, Кику всегда его защищал. Хаси был тщедушным ребенком и ни с кем, не считая Кику, не общался. Особенно он боялся мужчин. Кику считал, что в теле Хаси накопилось слишком много слез. Както шофер, который привозил в приют хлеб, сказал Хаси:
- Ну, парень, от тебя всегда мазью пахнет! - и легонько хлопнул его по плечу.
Хаси немедленно разрыдался. В таких случаях Кику ничего не говорил, он просто стоял рядом и молчал. Всякий раз, когда Хаси рыдал, дрожал всем телом и просил прощения, хотя никто его не ругал, Кику терпеливо стоял рядом и ждал, пока Хаси успокоится. Даже когда Хаси шел за ним следом в туалет, Кику не запрещал ему этого. Кику также нуждался в Хаси. Их тела неким образом были связаны друг с другом.
Каждый год, когда расцветала сакура, Хаси начинал тяжело хрипеть и задыхаться от кашля. В тот год его астма особенно обострилась. Температура немного поднялась, и Хаси не мог играть на улице вместе с Кику. Возможно, именно поэтому он становился все более замкнутым. С утра до вечера Хаси играл в домашнее хозяйство. Он расставлял на полу игрушечные пластиковые тарелочки, кастрюльки и сковородки, стиральную машину и холодильник. Расположение этих предметов подчинялось определенному плану и логике. Когда Хаси завершал раскладывать игрушечную посуду и утварь, он никому не позволял чтолибо менять. Если ктонибудь переставлял предметы или случайно ронял их, Хаси приходил в ярость. Ни монахини, ни воспитанники и не подозревали, что Хаси может так сердиться. Ночью он засыпал рядом со своей кухней. Проснувшись утром, первым делом проверял, нет ли каких изменений, и, убедившись, что нет, с довольным лицом разглядывал ее. Потом по его лицу пробегала тень недовольства. Чтото бормоча себе под нос, он вскакивал и рушил свою кухню. Хаси построил уже целый дом, но ни кухня, ни гостиная попрежнему его не удовлетворяли. Постепенно, используя лоскутки ткани и катушки, пуговицы и гвозди, велосипедные детали и бутылочные осколки, камешки и песок, он расширил свою территорию и построил наконец целый город. Когда одна девочка упала и развалила башню, построенную из катушек, Хаси немедленно подскочил к ней и принялся душить. От чрезмерного возбуждения ночью у него поднялась высокая температура и не прекращался кашель. Хаси был очень рад, когда на его город приходил посмотреть Кику.
- Вот здесь - булочная, здесь - бензоколонка, там - кладбище, - рассказывал Хаси.
Кику внимательно слушал его объяснения.
- А где камера хранения? - спросил он както. Хаси показал на задний фонарик велосипеда и сказал:
- Вот она.
С внутренней стороны пластинки была вставлена маленькая электрическая лампочка. Металлическая поверхность начищена до блеска - ни пятнышка ржавчины, а синие и красные проводки аккуратно закручены кольцом. Своим блеском она бросалась в глаза. Когда Хаси показывал свой город, он оживлялся, а Кику в эти минуты одолевало непонятное раздражение. Обычно, когда Хаси начинал дрожать и плакать, Кику испытывал примерно то же, что испытывает пациент, рассматривая рентгеновский снимок своего больного органа. Его собственное беспокойство и страх обретали в поведении Хаси форму. Кику оставалось только одно: ждать, когда его больной орган, рыдающий вместо него, успокоится и заживет. Но все изменилось с тех пор, как Хаси стал спать рядом со своим творением. Хаси переживал и плакал по поводу города совершенно независимо от Кику. Больной орган отделился от тела и обрел самостоятельность, а тело, потерявшее его, вынуждено было искать новый орган.
Однажды монахини повели воспитанников на прививку от полиомиелита. Возвращаясь домой, Кику отстал от группы и заблудился. Его нашли в автобусном парке. Как рассказал водитель автобуса, Кику сел на остановке «Станция Йокогама, Западный выход» и четыре раза проехал по кругу до конечной остановки «Муниципальный яхтклуб Нэкиси». Когда водитель спросил Кику, куда он едет, тот, ничего не отвечая, молча смотрел в окно. Тогда водитель оставил его в автобусном парке, куда за Кику и приехали монахини. Это был первый побег. Три дня спустя Кику снова сбежал из приюта: после обеда он сел в такси.
- Синдзюку, - прошептал он, и водитель отвез его на вокзал Синдзюку.
Едва они приехали туда, Кику сказал:
- Сибуя!
Водитель отвез его в полицейский участок на вокзале Сибуя. В следующий раз, когда Кику пытался удрать, забравшись в кузов грузовика, который привозил в приют продукты, его успели поймать. Потом, обманув супружескую пару на кладбище возле приюта, уехал с ними в Камакура. С тех пор всякий раз, когда Кику убегал из приюта и его ловили, он говорил, что приехал из Камакура и заблудился.
За Кику установили строгий надзор, поручив его одной молоденькой монахине. Она никогда не ругала Кику, старалась его понять. Както она посадила Кику в машину своего отца и повезла с собой, расспрашивая по дороге:
- Почему ты так любишь кататься? Тебе нравятся машины и автобусы, верно?
Кику ответил:
- Потому что Земля крутится.
«Неужели она и вправду крутится? - думал он. - Кажется, будто стоит неподвижно». На самом деле Земля была тут ни при чем. Кику и сам толком не понимал, почему не мог подолгу оставаться на одном месте. Неприятно было просто стоять на земле и не двигаться. Что ты с этим поделаешь! Ему казалось, будто чтото рядом с ним вращается с безумной скоростью и стремится оторваться от поверхности, сверкая так, что в глазах темнело. Вокруг все взрывалось и вибрировало, земля дрожала. Наконец это чтото взлетало кудато вверх, и начиналась подготовка к следующему старту. Пахло горючим, раздавались взрывы, сотрясались земля и воздух. Кику казалось, будто небо опускается на него, а нечто рядом с ним вотвот взлетит, передавая дрожь в самые недра земли. Кику не мог оставаться неподвижным. Чем ближе подходил момент старта, тем громче становился рев и сильнее вибрация. Соответственно возрастали и его беспокойство и страх. Кику обязан был чтото с этим сделать.
Однажды Кику с другими воспитанниками отвезли в парк. Кику забрался в кабину «американских горок» и ни за что не хотел оттуда вылезать. В отличие от других детей, которые радостно кричали, Кику оставался к происходящему безучастным. Наконец служащий парка велел молоденькой монахине вывести Кику из кабины. Услышав это, мальчик побледнел, покрылся холодным потом и мурашками и изо всех сил вцепился в сиденье. Монахине пришлось отцеплять маленькие пальчики Кику один за другим. Тело Кику одеревенело. В этот момент монахине впервые пришло в голову, что Кику не просто ребенок, которому нравится кататься на машинах и автобусах. Его привязанность явно носила болезненный характер.
Хаси, который раскладывал на полу игрушечную утварь и всякий хлам, давал отпор каждому, кто вторгался на территорию его города, но после того, как он, рассвирепев, сломал иголку шприца во время укола, монахини решили отправить его и Кику к психиатру.

"Женщина надавила на живот младенца, а затем зажала в зубах его крайнюю плоть. Запах, который исходил от него, напоминал американские ментоловые сигареты, которые она обычно курила, хотя был легче и чуть-чуть отдавал сырой рыбой. Ребенок не заплакал и даже не шевельнулся. Тогда она отлепила тонкую полиэтиленовую пленку, натянутую ему на лицо. На дно коробки из плотного картона она положила вдвое свернутое полотенце, уложила в нее младенца, залепила коробку скотчем и обмотала веревкой. На лицевой и боковой сторонах жирными буквами написала вымышленный адрес и имя. Затем накрасила губы."
Это - самое начало книги. Оно достаточно демонстрирует общую стилистику и манеру изложения. Спросите себя - вы готовы читать дальше? Для себя я решила что да, и продолжила. Не могу сказать что не пожалела, и дело тут не только в откровенных сценах, сколько в них странности. Каждый раз натыкаясь на странный секс (в том числе и голубой), я офигевала от того, что читаю. Что, почему, зачем? И сразу же вспоминала, что читаю японскую книгу. Наверное дело в том, что культуры у нас слишком разняться, и понять я это все не могу... или то, что этим хотел сказать автор.
Я честно могу сказать, что я, в целом, вообще не поняла книгу, особенно ее главных героев, Кику и Хаси, двух мальчиков, которых их матери после рождения засунули в ячейки камеры хранения. Во-первых, зачем? Хотели убить - убили бы, хотели избавиться - оставили бы под дверью где-нибудь, вариантов много, какой смысл запирать ребенка в металлический ящик, где он скорее всего умрет мучительной смертью от обезвоживания?
Понятное дело, что на мальчиках это оставило след. И вся их последующая жизнь, по сути следствие этого события. Только вот звучит это совсем не реалистично. Как они могли запомнить это время, когда они только родились? И как вообще можно этому позволить сломать свою жизнь? Хотя у них были возможности, они все их упустили.
Весь сюжет какой-то рваный, странный, безумный. Возможно своим сюжетом автор хотел показать, что именно так его воспринимают герои с искалеченной психикой, но мне от этого не легче.
Это вообще нелегкое чтиво. И нелегко еще и из-за того, что мне не понятна логика героев. Мальчиков покусали дикие собаки, рана на шее даже гноилась. Что сделали приемные родители? Ничего. Про врачей и прививки от бешенства видимо не слышали. Вы вообще как, нормальные люди? Да и не удивительно, что когда мать мальчиков упала и ударилась головой, после чего сама идти не могла, они тоже не вызвали врача. Видимо у японцев принято, чтобы само как-нибудь прошло.
Про девушку с крокодилом, и ее поездке на такси, про территорию у Токио, где отравлена земля и всех, кто хочет оттуда выйти сжигают из огнеметов, сами читайте, это вообще какой-то невероятно эпический бред.

Жанр книги:

«Дети из камеры хранения» - это история двух сводных братьев, Кику и Хаси, брошенных матерями сразу после родов. Сиротский приют, новые родители, первые увлечения, побеги из дома - рывок в жестокий, умирающий мир, все люди в котором поражены сильнейшим психотропным ядом - «датурой». Магическое слово «датура» очаровывает братьев, они пытаются выяснить о препарате все, что только можно. Его воздействие на мозг человека - стопроцентное: ощущение полнейшего блаженства вкупе с неукротимым, навязчивым желанием убивать, разрушать все вокруг. Испытав гибельную силу «датуры» на себе, Кику, однажды встретив настоящую мать, стреляет в нее и оказывается в тюрьме, ставший известной рок-звездой Хаси, мучаясь видениями, вонзает нож в супругу. А над Токио висит белесый смог - тайно захороненные в море цистерны с «датурой» оказываются не вполне герметичными…

Полина (27.01.2011 - 11:23:24)

Сестре очень понравилось, посоветовала мне, сказав, что это очень пронзительная история. Я не дочитала даже до половины-язык жёсткий, создающий ощущение полной нереальности и вымышленности..сама жёсткость языка вызывает ощущение грязи и лично меня отвращает от чтения таких книг, мне всегда кажется, что за якобы "натуралистичностью" скрывается просто неспособность автора ни к чему большему, он просто не умеет открыть читателю душевный мир героев и поэтому делает упор на натурализм... да и вообще, это отличительное качество большинства японских писателей...возможно, им это близко...

68 (04.02.2011 - 13:04:42)

мило. только начала, правда.

Logistaeffy (27.02.2011 - 23:21:30)

Мне очень понравилась книга. Я не согласна с мнением Полины в плане натурализма. Конечно же это мнение каждого в отдельности. У меня каждую минуту чтения были смешанные чувства. Во - первых: чувство грязи. Да, оно действительно присутствует в данной книге в большей мере. Во - вторых: психологический самоанализ. Поразительно, но только этот писатель заставляет меня с таким упоением "ворошить" себя. Я не считаю это плохим, хотя иногда утомляет. А жесткий текст на любителя. Мне более интересно читать что - то тяжелое и жестокое, нежели "мягкие" произведения.

Ирина (25.04.2011 - 22:48:08)

Читатель (11.05.2011 - 19:03:45)

Если он раскрывает вашу душу, то она (душа) реально грязная. Не получила ничего стоящего...не доставляет понимание, а наоборот путает.

Green_day (09.06.2011 - 17:58:21)

не очень понравилась книга, у Мураками есть произведения с гораздо большим смыслом... разочарована(((

Polly (18.06.2011 - 22:34:11)

меня поразила книга. в моем вкусе. вполне оправданная жестокость и жесткость. Именно это придает реальность столь сюрреалистичному рассказу.

Pusechka18 (05.08.2011 - 15:04:23)

Лично по моему мнению, книга удалась! Сюжетные линии ясно укладываются в голове, ничего не переплетается. Грязь?-хм.. В реальной жизни ничто не чисто, что уж тут говорить по вымышленный мир. Полина, Вам нужен совершенно не этот раздел, и не эксперементируйте, раз подобные опыты вызывают у Вас "отвращение")

Диана (30.09.2011 - 23:39:22)

Сюжетная линия очень сильная, это у него получается хорошо, персонажи и их психология описаны жестко, без прикрас, одно скажу, читать интересно, а мне это и нужно от книги)

ОЛЬГА ЯКУНИНА (29.02.2012 - 18:27:40)

Книга интересная, хотя и очень жёсткая. Жестокости и грязи и в реальном мире полно: и в душах и в жизнях, только не каждый готов показать открыто свою тёмную сторону. А значит большинство из нас во многом лицемерят, ведь лицемерие - это зло, которое прикинулось добром...
Сюжет и герои производят потрясающе реалистичные впечатления, прочитала взахлёб и ещё долго потом не могла успокоиться, хотя конечно не каждый такое читать станет...

Екатерина (19.01.2013 - 16:13:53)

Приятель посоветовал прочесть, сказал, что Рю пишет как Бог. Взялась читать. Я, честно говоря, не могла оторваться. Я просто упивалась книгой. Интересно. Свежо. Ново. Ни на что не похоже. Заставляет задуматься и покопаться в себе. Подумать о проблемах насущных. Читала и восторгалась. Хорошо. Читать такие вещи стоит. Это нужно.

Скрим (28.10.2013 - 03:41:43)

Я обожаю стиль Рю, а особенно эту книгу! Датура уже года четыре является моим первым словом при злости. И обязательно почитайте Отель Раффлз, кто не читал.

Киоко, двадцатилетняя японская девушка, приезжает в Нью-Йорк, чтобы встретиться с кубинцем Хосе, который двенадцать лет назад научил ее танцевать. Во времена ее детства он служил на военной базе США в Японии.

отрывок из произведения:

Женщина надавила на живот младенца, а затем зажала в зубах его крайнюю плоть. Запах, который исходил от него, напоминал американские ментоловые сигареты, которые она обычно курила, хотя был легче и чуть чуть отдавал сырой рыбой. Ребенок не заплакал и даже не шевельнулся. Тогда она отлепила тонкую полиэтиленовую пленку, натянутую ему на лицо. На дно коробки из плотного картона она положила вдвое свернутое полотенце, уложила в нее младенца, залепила коробку скотчем и обмотала веревкой. На лицевой и боковой сторонах жирными буквами написала вымышленный адрес и имя. Затем накрасила губы. Натягивая через ноги платье в горошек, она сжала левой рукой набухшую грудь, чтобы сцедить молоко. Белесое молозиво закапало на ковер. Сунув ноги в сандалии, она взяла под мышку коробку, в которой лежал младенец, и вышла на улицу. Ожидая такси, вспомнила про кружевную скатерть, которую вязала крючком, - работы осталось совсем немного. Когда скатерть будет готова, она постелет ее на стол, а сверху поставит горшок с геранью. На улице была страшная жара, стоять на солнцепеке было невозможно, кружилась голова. По радио в такси передавали, что температура воздуха достигла рекордно высокой отметки и что шестеро человек - старики и пациенты госпиталей - скончались. Добравшись до вокзала, женщина направилась к камерам хранения, запихнула коробку с ребенком в одну из них, а ключ завернула в бумажную салфетку и выбросила. Покинув вокзал, набухший от жары и пыли, она направилась в универмаг и покурила там в туалете. Потом купила чулки, средство для отбеливания, лак для ногтей и выпила апельсинового сока, хотя пить не хотела. Вернувшись в туалет, аккуратно накрасила ногти.
В тот момент, когда женщина докрашивала большой палец на левой руке, крепко спавший в темной картонной коробке младенец стал покрываться потом. Капли пота появились сначала на лбу, грудке и под мышками, но вскоре заструились по всему тельцу, испаряясь и охлаждая его. Младенец зашевелил пальцами и заплакал. Виной всему была жара. В плотно закупоренной коробке, забитой свернутым полотенцем, было душно и влажно, младенец не мог больше спать. Жара погнала кровь по венам гораздо быстрее, чем прежде, и разбудила его. Он еще раз родился в этой душной, темной и тесной коробке. Это случилось через семьдесят шесть часов после его появления на свет.
Побыв недолго в медчасти полицейского участка, младенец был отправлен в католический сиротский приют, а через месяц получил имя - Сэкигути Кикуюки. Вымышленная фамилия - Сэкигути - была написана на коробке. Имя Кикуюки значилось под номером восемнадцать в списке имен для
брошенных детей, рекомендованных муниципальным отделом общественного благосостояния города Йокогама. Сэкигути Кикуюки был обнаружен как раз 18 июня 1972 года.
Сэкигути Кикуюки воспитывался в сиротском приюте возле кладбища, обнесенного железной оградой. Дорожки вокруг дома были усажены вишневыми деревьями. Поэтому приют и назывался Ясли Пресвятой Девы Марии в Вишневой долине. Малышей там было очень много. Вскоре Сэкигути Кикуюки стали звать просто Кику. Маленький Кику учился говорить, слушая молитвы монахинь, повторявшиеся изо дня в день. «Веруй, и Отец Небесный сохранит тебя!» Отец Небесный, о котором говорили монахини, был нарисован на картине, что висела в молельне. Небесный Отец с окладистой бородой стоял на вершине скалы, а рядом с ним - новорожденный ягненок для жертвоприношения. Кику всегда задавал одни и те же вопросы:
- Почему на этой картине нет меня? Почему Отец Небесный иностранец?
Монахини ему отвечали:
- Эту картину нарисовали задолго до того, как ты родился. Отец Небесный дал жизнь не только тебе, по и многим многим другим. А цвет бороды и глаз не имеет никакого значения.
Самых хорошеньких из воспитанников Яслей Пресвятой Девы Марии в Вишневой долине усыновляли. Когда после окончания воскресной службы малыши резвились на улице, посмотреть на них приходили супружеские пары. Кику забирать никто не хотел, но вовсе не потому, что он был несимпатичным. Самыми популярными здесь были дети, оставшиеся сиротами после автомобильных аварий, а подкидышей не жаловали. Кику уже вовсю бегал, но его так никто и не усыновил.
В то время Кику еще не знал, что он родился в камере хранения. Первым ему рассказал об этом воспитанник приюта по имени Хаси. Мидзоути Хасиро тоже не хотели усыновлять. Как то, играя в песочнице, Хаси сказал:
- Кроме нас двоих, никого не осталось, все остальные умерли. Только мы с тобой выжили в камере хранения.
Хаси был щуплым и подслеповатым. Глаза у него постоянно слезились и смотрели куда то вдаль. Когда он разговаривал с Кику, тому казалось, что он становится прозрачным и Хаси смотрит сквозь него. От Хаси всегда пахло лекарством. В отличие от Кику, который, надрываясь, кричал в темной душной коробке, пока его не обнаружила полиция, Хаси спасся благодаря своей болезни. Мать положила голенького младенца в бумажный пакет и заперла в камере хранения. Хаси был припудрен детской присыпкой, которая вызвала у него аллергию. Младенец кашлял до тех пор, пока кашель не перешел во рвоту. Запах лекарств сквозь щели в камере хранения просочился наружу, и случайно оказавшаяся поблизости собака ищейка залаяла на камеру. Огромный черный пес.
- Собаки для меня очень важны, я их очень люблю, - говорил Хаси.
Впервые Кику увидел камеру хранения, когда приютских воспитанников повели в парк на окраине города. Камера располагалась перед входом на площадку для катания на роликовых коньках. Какой то мужчина распахнул маленькую дверцу
и сунул в ячейку куртку и рюкзак. Кику сразу же пришло в голову, что эта ячейка непростая. Подойдя поближе, он заглянул внутрь. Там было полным полно пыли, и Кику испачкал руку.
- Похоже на пчелиные соты, - сказал Хаси. - Помнишь, мы видели по телевизору передачу? Пчелы откладывают в каждую ячейку по яйцу. Мы с тобой хоть и не пчелы, тоже, наверное, вылупились из яйца. Пчелы откладывают кучу яиц, но выживают немногие.
Кику представил, как Отец Небесный с картины в молельне раскладывает по ячейкам в камере хранения большие, скользкие яйца. Нет, видимо, все происходило совсем по другому. Яйца, скорее всего, откладывают женщины, а Отец Небесный приносит в жертву вылупившихся из них детей.