Публикации раздела Литература

Энциклопедия безавтомобильной жизни в русской литературе

Д о изобретения автомобилей и повсеместного железнодорожного сообщения путешествия на дальние (и не очень) дистанции в России чаще всего совершали на конных экипажах. Энциклопедию русского безмоторного транспорта в литературе составила Софья Багдасарова.

Владимир Соллогуб в повести «Сережа» писал: «Вот мчится телега ― буйная молодость русских дорог; вот переваливается бричка, как саратовский помещик после обеда; вот гордо выступает широкая карета, как какой-нибудь богатый откупщик; вот дормез, вот коляска, а за ними толстый купец-дилижанс, выпив четырнадцать чашек чаю на почтовом дворе» . В России в самом деле существовало множество типов конных экипажей, которые к тому же в разных регионах изготавливали по-своему. Также они различались по назначению, конструкции и статусу владельца.

Б - Бричка

Это слово польского происхождения, оно обозначает легкую четырехколесную дорожную повозку, иногда без рессор. Кузов у брички мог быть как открытым, так и закрытым: кожаным, плетеным или деревянным.

Именно в бричке путешествовал главный герой «Мертвых душ» Николая Гоголя - Павел Иванович Чичиков. Его бричка была «довольно красивая, рессорная», да еще и с удобствами: верх кузова был «от дождя задернут кожаными занавесками с двумя круглыми окошечками, определенными на рассматривание дорожных видов». Это был вполне приличный дорожный экипаж для такого чиновника, как Чичиков, подобающий его рангу, пусть и, как сегодня сказали бы, «не представительского класса».

Возможно, поэтому многие русские классики описывали бричку как крайне шумный транспорт. Бричка Льва Толстого подпрыгивала, у Шолохова она гремела или громыхала, а Александр Серафимович писал, что «за ней покатилось нетерпимо знойно-звенящее дребезжание». Давид Бурлюк, посвящая стихи некой птичке с невыносимым голосом, сравнивал ее со старой разломанной бричкой.

В - Возок

Сергей Иванов. Холопы боярские. 1909. Коллекция Ростроповича и Вишневской

Термин употреблялся для зимнего вида транспорта - крытой повозки на полозьях. Возок хвалят за тепло, в нем комфортно, можно ехать лежа - «валясь в возок под меховые попоны» (Амфитеатров). Он «наполнен перинами, подушками и пр.» (Виктор Шомпулев). По окнам его могли обивать медвежьим мехом, чтобы не дуло, а изнутри отделывать красным сукном или даже бархатом.

У Федора Кони был водевиль «Карета, или По платью встречают, по уму провожают» о важности транспорта для престижа.

К - Кибитка

Николай Сверчков. Застигнутые бурей. ГРМ

Словом, заимствованным у кочевников, в России называли крытую повозку. Часто верх у нее был на дугах и мог откидываться - напоминая «бабушкин чепчик» (Николай Телешов). Хорошая кибитка - значит, «с просторным волчком и двойным рогожным навесом» (Иван Лажечников) или «с кожаным верхом и наглухо застегнутым фартуком» (Павел Мельников-Печерский).

Именно в трясучей кибитке ехал Радищев: «Лежа в кибитке, мысли мои обращены были в неизмеримость мира. Отделялся душевно от земли, казалося мне, что удары кибиточные были для меня легче».

Вяземский посвятил ей целое стихотворение, весьма злобное: «А подвижной сей каземат, / А подвижная эта пытка, / Которую зовут: кибитка». Пушкин более жизнерадостен: «Бразды пушистые взрывая, летит кибитка удалая». С другой стороны, в своих «Дорожных жалобах» он стенает: «Долго ль мне гулять на свете / То в коляске, то верхом, / То в кибитке, то в карете, / То в телеге, то пешком?»

К - Коляска

Николай Сверчков. Катание в коляске (Александр II с детьми). Ярославский художественный музей

В России под «колясками» понимали множество видов рессорных открытых экипажей. Например, разновидностями городской коляски были ландо и фаэтон. В Европе же, напротив, «коляской» назвали конкретный вид модного экипажа.

Коляска стала героиней одноименной повести Гоголя: владелец там хвастается, что она легка как перышко, а рессоры такие, будто «нянька вас в люльке качала». В итоге оказывается, что хвастовство пустое. Одноименное стихотворение ей посвятил Вяземский: «Несется легкая коляска, / И с ней легко несется ум». Красивая коляска - вопрос престижа: Долли Облонская и ее кучер стесняются своего старого, залатанного экипажа во время визита в деревню Вронского.

Л и д и я (глядя в окно). Погодите! Что это за коляска? Кружева! Неужели это maman взяла для меня? Какая прелесть, какая роскошь! Ай! Я упаду в обморок. Это не коляска, это мечта. Можно задохнуться от счастья сидеть в этой коляске. Что со мною?

Александр Островский . «Бешеные деньги»

Заканчивается все это с техническим прогрессом: «Элегантная коляска, в электрическом биеньи, / Эластично шелестела по шоссейному песку» (Игорь Северянин).

Л - Ландо

Коляска, названная в честь немецкого города, была четырехместной, с поднимающимся верхом, который по желанию превращал ее в карету. Жуковский в «Поездке на маневры» рассказывает, как крыша как-то отказалась раскрыться: «Туда, сюда, ландо упрям; / Он всех переупрямил дам, / Принудил их переселиться / Без церемонии в другой, / А сам отправился пустой».

Красивое иностранное слово обозначало модный вид транспорта, обязательный для человека из общества. Герою Мамина-Сибиряка нужно именно ландо, чтобы «показать им всем, что и я могу ездить, как они все».

У Григоровича читаем: «Cколько расходов, боже мой, сколько расходов! Пришлось нанять новых лошадей и обменять нашу карету на ландо; людям известного положения неловко иначе показываться по вечерам на музыке; так уж принято в Петергофе» («Город и деревня»).

С - Сани

Иван Пелевин. Дети в санях. 1870. Нижнетагильский музей изобразительных искусств, Нижний Тагил, Свердловская область

Еще одно средство передвижения, надолго прописавшееся в поэзии. «И растопорщивши оглобли, сани ждут, / Когда их запрягут» (Жуковский); «К городу Рязани / Катят трое сани, / Сани развальные / Дуги расписные» (Мей) и т. п. В отличие от дровней, в санях можно заметить не только крестьян. Дворяне владеют собственными санями и ездят в них, улегшись поудобнее и закутавшись в теплые полсти и одеяла.

КОННЫЕ ЭКИПАЖИ – повозки, в которые обычно запрягают лошадей. П. к. бывают легковые и грузовые; колёсные (запрягают лошадей, волов, мулов, верблюдов и др.) и полозные (сани) (запрягают лошадей, оленей, собак); одноосные (двухколёсные) и двухосные (четырехколёсные); безрессорные, полурессорные и рессорные; оглобельные и дышловые. В Средней Азии и странах Ближнего Востока для перевозки грузов по полям, пересечённым арыками (канавами), используют двухколёсные арбы с диаметром колёс до 2 м. Наиболее современны усовершенствованные безрессорные грузовые повозки на колёсах с шарикоподшипниками и пневматическими шинами. В СССР такие П. к. производили трёх типов: самосвалы - одноосные грузоподъёмностью 0,75 т, двухосные - 1,5 т несаморазгружающиеся - на 2 т. Эти повозки снабжены ёмкими кузовами, бесшумны, отличаются высокой проходимостью по грунтовым дорогам и бездорожью, обеспечивают при перевозке лучшую сохранность грузов (молока, яиц, фруктов, овощей и др.). БСЭ

А
автокачка - полок на пневмошинах
американка - старое название качалки (см. качалка)
андроны - телега с жердями для перевозки сена
арба - 2-х (4-х) колесный экипаж, без рессор, колеса большого диаметра

Б
багги - спортивный экипаж
берлина - разновидность кареты
бестарка - повозка для перевозки сыпучих грузов без тары
бига - 2-х колесная боевая колесница в Древнем Риме
бидарка(бедарка) - 4-х колесный безрессорный экипаж
болочок - сани с крытым верхом
брек - 4-х колесный рессорный для охоты
бричка - 2-х колесная легкая дорожная повозка; 4-х колесная грузовая повозка

В
волчки см. дрожки
возок - крытые сани

гиг - легкая двуколка
гитара (калибер) - в дореволюционной Москве: длинные дрожки

двуколка - 2-х колесная рессорная повозка для 2-х человек
дербистка - качалка с рессорой
дилижанс - 4-х колесный экипаж для перевозки пассажиров, почты
дог - 2-х колесный, открытый
догкарт - 4-х колесный экипаж для перевозки охотничьих собак
долгуша (долгушка) - 4-х колесный экипаж на длинных дрогах
дормез - карета для сна в пути
дровни - деревянные сани
дроги - длинная телега без кузова
дрожки (волчки) - 4-х колесная безрессорная повозка

империал - второй этаж в омнибусах

кабриолет - 2-х колесный экипаж без козел
калеша - разновидность кареты
карета - закрытый комфортный экипаж
катафалк - погребальная повозка
качалка - 2-х колесная легкая спортивная тележка
квадрига - 2-х колесная боевая колесница в Древнем Риме
кеб (кэб) - 2-х колесный крытый экипаж
кибитка - 4-х колесная повозка с верхом на каркасе из прутьев
колесница - 2-х колесная боевая и спортивная повозка
колымага - 4-х колесный открытый экипаж
коляска - 4-х колесный комфортный экипаж
конка - рельсовый вагон на конном ходу
купе - 4-х колесный закрытый рессорный

ландо - 4-х колесная карета с откидным верхом
ландолет - облегченное ландо
линейка - 4-х колесный многоместный экипаж
лира - качалка-рекордистка

мажара - большая телега
мальпост - почтовая карета

нарты - легкие длинные сани (вобщето в них могут впрягать и собак и оленей)

одноколка - 2-х колесный легкий экипаж
одр (одер) - старинное название повозок
олонецкая люлька - конные носилки без колес
омнибус - 4-х колесный маршрутный экипаж

повозка - 4-х колесное транспортное средство
подвода - грузовая повозка
полок - грузовая повозка с платформообразным кузовом
портшез конный - конные носилки, без колес
пошевни - широкие крестьянские сани
пролетка - 4-х колесный открытый 2-х местный экипаж

розвальни - низкие широкие сани
роспуск - 2-х колесный прицеп для длинномерных грузов
рыдван - карета для дальних поездок

салазки - маленькие санки
сани - повозка на полозьях
стоклет - старая модель американки
сулка (сулки) - старое название качалки

тавричанка - повозка из разводного хода и деревянного кузова
тарантас - 4-х колесная дорожная повозка
таратайка - двуколка с откидным верхом
тачанка - 4-х колесная повозка без кузова
телега - 4-х колесная безрессорная повозка
тильбюри (тюльгюри) - 2-х колесный открытый экипаж без места для кучера
тоббоган - бесполезные сани

фаэтон - 4-х колесный рессорный экипаж с откидным верхом
фиакр - 4-х колесный наемный экипаж
форшпан - повозка для больших грузов
фура - 4-х колесная большая телега
фургон - крытая повозка с круглым верхом

ход(ходы) - основание повозки

шарабан - 4-х колесный открытый экипаж с поперечными сидениями; 2-х колесный экипаж на высоких колесах

экипаж - общее название рессорных пассажирских повозок

Есть термины, так и не переведнные на русский язык:
chariot - Итальянские легкие безрессорные экипажи эпохи ренесанса
brumm - Наемный конный экипаж (синомим или итальянский вариант кэба?)
karrozzin - Мальта. 2х или 2х местная карета запреженная одной нарядно украшенной лошадкой.
Можно добавить ассоциативный ряд: бричка - Чичиков, кэб (или кеб) - Шерлок Холмс

Если есть желание посмотреть рисунки

Карета - транспорт монархов. При одном упоминании о ней представляешь красивых дам в пышных нарядах, галантных кавалеров в париках, торжественные балы, услужливых пажей и проворных извозчиков.

На самом деле карета в первую очередь была средством передвижения, позволяющим перемещаться на большие расстояния с вещами. Особенно актуальны кареты были для женщин, которые из-за пышных и длинных юбок не могли ехать верхом на лошадях. Собственные кареты были не только у монархов, но и у помещиков, знати, богатых торговцев. А уж воспользоваться услугами извозчика мог любой человек - карета (повозка, фаэтон, двуколка и т. д.) выполняла роль современного такси.

Кареты использовались независимо от времени года. И если летом крыша скрывала пассажиров от жаркого солнца, и они добирались до места назначения с ветерком в самом прямом смысле слова, то зимой было сложнее - в каретах было невероятно холодно.

Как же пассажиры не замерзали?

• Ехали с регулярными остановками. Останавливались в трактирах и постоялых дворах, чтобы поесть, отдохнуть и отогреться.
• Кутались насколько это возможно. Царским особам и придворным было проще - они могли завернуться в меха, которые практически не пропускали холод.
• Утепляли карету изнури. Богатые экипажи обшивали мехом, экипажи попроще утепляли подкладкой из шерсти.
• Ставили в салон чугунные сундуки, заполненные горячими углями. Причем часто их прятали под длинные юбки дам и дополнительно укутывали сверху меховым покрывалом или накидкой, чтобы они дольше сохраняли тепло.
• Брали в салон медные фляги с горячей водой или разогретые каменные плиты.
• Брали внутрь жаровню для обогрева замерзших рук и ног.

Для повышения безопасности и увеличения проходимости зимой в России и многих странах северной Европы пользовались санными экипажами. Причем в царской России до конца 17 века зимняя езда на санях считалась еще и престижной, так как позволить такую поездку могли далеко не все. Некоторые экипажи изначально создавались как «трансформеры» - с возможностью оперативной замены колес на полозья.

В больших городах, где дороги хорошо чистились, можно было встретить зимой и колесные кареты , а вот в глубинке из-за снега перемещаться на колесном экипаже было невозможно. Если снегопад заставал в дороге, его пассажиры могли на насколько дней/недель застрять на постоялом дворе.

Несмотря на глубокую древность простой колесной повозки, начало которой теряется во временах доисторических, обычай ездить в экипажах установился в Европе сравнительно не так давно. Забытый со времени древних римлян, знавших несколько видов экипажа, обычай этот возродился только во второй половине XVI века.

В средние века езда на колесах казалась предосудительной и допустимой разве только для стариков и старух, да больных, не могущих ездить верхом. Верховая езда после пешего хождения была самым главным способом передвижения.

На картинах и фресках итальянских художников XV века, уделявших немало внимания современности и охотно вносивших черты окружавшего быта в изображения мифологических, исторических и религиозных сцен, мы часто встречаем корабли, лодки, всадников и всадниц и совсем не видим экипажей и даже немудреных повозок. Нет их и на картинах мастеров XVI века, ибо езды на колесах, как повседневного бытового явления, не существовало.

В первой половине XVI века во всем Париже были только три кареты, повозки же предназначались исключительно для перевозки кладей, да и то их предпочитали возить на вьючных животных.

Только к концу XVI века колесная езда начинает конкурировать с верховой и лишь в XVII веке она входит уже во всеобщее употребление, да и то, главным образом, в зажиточных классах. Богачи и аристократы начинают соперничать между собой роскошью своих выездов и всякими новинками.

Любопытно, что первая карета со стеклами появилась в Париже только в 1599 г. На тогдашних парижан она производила неописуемое впечатлением и казалась чем-то сказочным по затейливости.

С каких пор стали ездить на колесах в древней Руси, сказать трудно, но во всяком случае колесные телеги для кладей существовали уже с незапамятных времен. Каковы были эти телеги?

Если мы не можем говорить с уверенностью о форме телег времени удельных князей, то у нас есть все основания утверждать, что с XVII и, вероятно, XVI века, вид телеги не изменился до наших дней, и Суриков был прав, когда он в свои исторические картины всписывал прямо с натуры современные нам телеги и дровни. Об этом свидетельствуют как описания и рисунки иностранцев, наезжавших в древнюю Русь, так и те счастливо уцелевшие до нас образцы, которые хранятся в наших музеях.

Крестьянские дровни, конец 19 века

Очень показательна в этом отношении телега, находившаяся некогда в музе Строгановского училища, переданная оттуда в Российский Исторический Музей. Кузов этой телеги XVII века отличается от нынешней крестьянской только наличием резьбы, давно уже выведшейся из употребления во всем крестьянском быту.

Так знаток древнерусского быта, каким был автор “Стрельцов” и “Покорения Сибири”, В. И. Суриков, с особенным увлечением рассказывал о логичности, необычайной конструктивности и красоте русской телеги и русских дровней. Он часами мог говорить на эту излюбленную тему.

«Когда я телегу видел, - говорил Суриков, - каждому колесу готов был в ноги поклониться. А в дровнях-то какая красота: в копылках, в вязах, в саноотводах, в изгибах полозьев: как они колышатся и блестят, точно кованые! Я, бывало, мальчиком еще переверну санки и рассматриваю, как это полозья блестят и какие извивы у них. Ведь русские дровни воспеть нужно».

Само собой разумеется, что как телеги, так и сани были, главным образом, предназначены для перевозки кладей. Экипажи существовали только для церемониальных выездов царей, цариц и патриархов.

Как и в Западной Европе, дальний путь совершался большей частью по рекам. Реки были главными артериями политической и экономической жизни: по рекам были расположены все главные города, рассадники культуры и искусства. Знаменитый поход Ольги в Царьград совершился из Киева по Днепру до моря; все значение Новгорода и Пскова заключалось в реках и озерах, омывавших эти города. Дальние путешествия на колесах - достояние сравнительно недавнего времени, едва ли старше XVIII века, обычные же поездки совершались верхом.

Подобно своим западным собратьям, русские художники только с конца XVI века начали - и то чрезвычайно редко и скупо - уделять внимание колесной повозке. Одними из наиболее ранних изображений колесной повозки являются те, которые мы видим на некоторых клеймах, окружающих икону «Троицы» Московских писем, находящуюся в Третьяковской галерее и относящуюся к концу XVI века.

Дальнейшее развитие колесного экипажа находим в ярославских и костромских фресках конца XVI века. Очень забавный экипаж - род брички с балдахином - имеется на фреске 1681 года в церкви Ильи Пророка в Ярославле, изображающей один из эпизодов из жития пророка Елисея.

Часть фрески 1681 года с изображением колесного экипажа

Форма этой брички явно заимствована из современной художнику иностранной гравюры и ее русский облик несколько сомнителен. Своеобразную телегу, очень напоминающую в основе нынешнюю крестьянскую, мы видим на фреске Костромского Ипатьевского монастыря, изображающей «Обращение Савла» (1685 г.) и другую, с кузовом в форме фигурного ящика - на фреске Спасо-Преображенской церкви за Волгой, в Костроме (1700 г.)

Царской власти надо было действовать на воображение народа, и цари поэтому рано начали заводить пышные выходы в соборы и выезды на богомолье. Для торжественных выездов необычайно богатую и затейливую карету имел уже Борис Годунов.

В Оружейной палате хранится красивая, тонкой резьбы, карета, издавна слывущая под именем «английской». В описи Палаты 1706 г. про нее значится: «привезена из аглицкой земли в 1625 году и переделана в Москве в 1678 году».

Английская карета

Можно предполагать, что это та самая карета, которая была прислана в дар Борису Годунову английской королевой Елизаветой в 1603 г. Кузов ее украшен разными рельефами, изображающими битвы христиан с магометанами.

В той же Оружейной палате хранится еще одна ранняя русская карета, относящаяся к началу XVII века, так называемая «бархатная» или «патриаршая».

«Бархатная» или «Патриаршая» карета начала XVII века (Оружейная Палата)

В описи Палаты 1706 года, составленной стольинком Бутурлиным, она значится поступившей в казну после боярина Никиты Ивановича Романова, следовательно, должна была принадлежать его сыну патриарху Филарету Никитичу. В 1658 г. ее переделывали для встречи грузинского царя Теймураза, приехавшего в Москву.

Обе эти кареты подвешены на ремнях, которые в то время заменяли рессоры, появившиеся значительно позже, только в начале XVIII века. Рессоры были первоначально стоячими, лежачие же изобретены всего лишь в начале XIX века.

Из других экипажей, сохранившихся до нас от XVII века, следует отметить карету патриарха Никона в музее бывшего Новоиерусалимского монастыря.

Из экипажей Петровского времени выделяется карета Петра I, хранящаяся в Воронеже, и карета Дмитрия Ростовского, находящаяся в Ростове-Великом.

Очень курьезна детская каретка Петра I в Оружейной Палате, дающая представление о той примитивности, с которой в то время конструировали колесный ход.

Детская карета Петра I (Оружейная Палата)

Блестящие образцы придворных карет XVIII имеются в собрании бывшего Конюшенного музея, ныне в Нескучном саду в Москве, а также в собрании Оружейной Палаты.

В этом последнем собрании отметим интересную по форме карету Анны Ивановны, сделанную мастерами Петербургского Конюшенного двора в 1739 г.

Насколько пышнее было время Елизаветы, видно по карете, поднесенной ей гетманом Кириллом Разумовским в 1754 г.

Карета императрицы Елизаветы Петровны

В собрании музея Мебели в Нескучном саду особенно выделяется превосходной работы карета, присланная Елизавете Фридрихом Великим в 1746 г.

Из исторических саней любопытна - не столько своей художественной работой, сколько чисто бытовой стороной - «зимняя линея» Елизаветы Петровны, в которой эта веселая царица совершала свое знаменитое путешествие в Москву для коронования в 1742 г. Линея была запряжена 23 лошадьми, - одною парою и семью тройками - гуськом.

Зимняя линейка императрицы Елизаветы Петровны

Знать тянулась за царями, менее родовитые за более родовитыми. Люди побогаче и познатнее ездили, ни дать ни взять, как цари, если и не на 23 лошадях, то по крайней мере на 9, как мы видим на характерном рисунке Аткинсона, относящегося к концу XVIII века.

Езда в карете по-ямски, со стоящими на полозьях гусарами. Рис. Аткинсона, конец XVIII века.

К концу XVIII века в Петербурге и Москве уже были свои каретные мастера, сначала простые шорники, собиравшие экипажи из сборных частей, а позднее и заправские специалисты. Из экипажей высшего и среднего дворянства сохранились до нас только единичные образцы. Очень любопытная карета и линейка конца XVIII – начала XIX века находятся сейчас в музее бывшей Троице-Сергиевой Лавры, куда они были вывезены из имения Орловых-Денисовых – «Шеметово», Сергиевского уезда.

Карета конца XVIII века, работы русских мастеров

Экипаж «линейка», конец 18 века

В конце XVIII века в Западной Европе появились первые общественные экипажи, носившие самые разнообразные наименования:

• дилижансы,
• мальпосты,
• почтовые кареты,
• брички и т.п.

В начале XIX вка они завелись и в России. К этому же времени у нас были уже и извозчики, ездившие на «гитарах» и дрожках (и те и другие на стоящих рессорах). «Гитары» продержались до 1860-х годов, дрожки с незначительными изменениями дошли до наших дней.

Извозчичий экипаж «Гитара», начало XIX века. Рис. Гейслера

Наш обзор развития колесного передвижения был бы неполон, если бы мы не отметили того гигантского перелома, который был произведен изобретением паровой машины, применением к движению пара и рельсов.

Идея парового движения родилась во Франции и первый паровоз-экипаж был сконструирован французским инженером Кюньо в 1769 г. Это была деревянная трехколесная повозка, снабженная паровым котлом и «движимая действием водяного пара, вырабатываемого при помощи огня».

В 1804 году английские инженеры Тревитик и Вивиан соорудили уже гораздо более близкий к современному паровозу железный четырехколесный экипаж с паровым котлом и паровым цилиндром. Идея парового движения созрела уже до такой степени, что в 1829 году в Англии был объявлен специальный конкурс на постройку лучшего паровоза. Из пяти представленных машин испытанию были подвергнуты только три, из которых первая премия была присуждена паровозу знаменитого Стефенсона.

Глядя на эту машину, невольно поражаешься близости ее к современным нам: весь смысл мощных паровозов наших дней здесь уже налицо, даже самая форма его и сопряжение с тендером по существу почти не изменилось.

Стефенсоновский тип был вскоре принят по всей Европе и проник в Америку.

Россия немногим запоздала по сравнению с Западом. В 1833 г. сын механика Нижне-Тагильских горных заводов, Ефим Черепанов, побывав в Англии и познакомившись там с паровозом Стефенсона, построил совместно с отцом машину, которую они назвали «сухопутным пароходом». Проведя рельсы, названные ими «чугунными колесопроводами», они добились скорости до 15 верст в час.

Паровоз, построенный Е. Черепановым

Идея рельс родилась в Англии, где она выросла из деревянных колей – брусьев, применявшихся уже с XVII века в английских рудниках.

В XVIII веке эти брусья, по которым катились колесные тележки, стали делать из чугуна, откуда оставался уже только один шаг до железных рельс.

Первая железная дорога, построенная в России, была Царскосельская, открытая в 1838 г.; вторая дорога, Варшавско-Венская, закончена в 1848 году, и Николаевская, ныне Октябрьская, открыта в 1851 году.

Не останавливаясь на эволюции велосипеда и автомобиля, прошедшей почти на наших глазах, скажем два слова о применении парового двигателя к судам. Такой двигатель был впервые применен на воде американцем Фултоном в 1807 году.

Фултоновский пароход был уже ясно выраженным типом двухколесного парохода, додержавгося в речном судоходстве до наших дней.

Замена колес винтом введена впервые в 1830-х годах.

Русская тройка зимой

Ямщик

Император Николай I

Сани, запряженные тройкой

Пролетка, конец 19 века

Лихач

Кучер. Старинная цветная фотография

В седую старину первыми способами езды и перевозок на лошадях кроме верховой были волокуши из двух длинных жердей или верхушек молодых деревьев, притороченных с двух сторон к хомуту или седельному перехвату и соединенных между собой гибкими ременными или жесткими деревянными связками. Известно, что на Руси, даже после изобретения колеса, долгое время наиболее предпочитаемым был способ езды в санях. Сохранившиеся до наших дней сани-розвальни все еще напоминают такие волокуши, только у них появились отдельные самостоятельные полозья, передняя поперечина-«грядка» и столбики-копылья, которые соединяют между собой полозья с верхними слегами, ограничивающими рабочее пространство саней. В древнерусских летописях, а также в путевых заметках иностранцев, путешествующих по Руси, отмечается, что в среде высоких иерархов церкви езда в санях или санных возках даже летом, а также при погребальных и свадебных церемониях почиталась более статусной, чем на колесах. Да и при езде по сырому и болотистому бездорожью или мелколесью такой способ передвижения представлял немалые преимущества в сравнении с ездой на колесных экипажах. Первые возки для перевозки людей представляли собой короб на двух длинных полозьях, загнутых спереди, а иногда и сзади, не имеющий ни окон, ни дверей, ни отдельного места для кучера — облучка. Пассажиры залезали в них через переднее или боковое отверстие, закрывавшееся пологом. При езде зимой обязательными средствами утепления были суконные, а чаще меховые полости, закрывающие ноги, а иногда и все тело до глаз. Однако уже у дорожных саней Петра Великого появляются некоторые «удобства» в виде облучка для кучера, дорожного сундука, который крепился сзади, и слюдяных окошек с переплетами.

Легко можно себе представить удобство и маневренность таких саней. Если в широкой степи радиус их поворота ничем не ограничивался, то на городской улице или на кривой лесной дорожке повернуть их было сложно и требовало много сил, времени, умения управляться с лошадьми.

Первые конные экипажи, в особенности предназначенные для длительных переездов, такие, как колымаги, рыдваны или дормезы (пригодные для сна в пути), из-за длины и многоконной запряжки (попарно четвериком или шестериком) отличались крайней неповоротливостью, и на узких, кривых городских улицах для поворота приходилось их заднюю часть заносить на руках в сторону, противоположную направлению поворота. Вот почему особенно ценились дюжие гайдуки на запятках, которые чаще нужны были не столько для охраны, сколько как тягловая сила при вытаскивании застрявшей в пути кареты. Они же в случае необходимости брались за деревянные спицы громадных колес и проворачивали их, чтобы вытащить экипаж из рытвин или грязи.

Необходимость вписываться в сложные повороты привела к созданию устройства для поворота по меньшему радиусу, для чего в Европе на санях стали применять небольшие отдельные передние полозья длиной в четверть основных, которые можно было поворачивать вокруг передней оси или отдельного круга независимо от основных. Позже такое приспособление было перенесено на кареты, у которых для облегчения поворота стали применяться передние колеса меньшего диаметра, чем задние, и которые могли поворачиваться независимо от самого экипажа на устройстве, несколько похожем на передний мост современного автомобиля.

Особого разговора достойны устройства амортизации. При езде по грунтовым дорогам, а затем и по торцовым (когда срезанные поперек ствола отрезки дерева вкапывали в полотно дороги вплотную один к другому и примерно на одном уровне) или брусчатым мостовым тряска была неимоверной. Для ее снижения поначалу придумали крепить кузов кареты не напрямую к колесам или полозьям, а подвешивать его либо на прочных ремнях, которые принимали на себя и гасили нежелательные колебания кузова, либо на цепях. Понятно, что такие ремни при езде то намокали, то сохли, а без смазки быстро теряли эластичные свойства и лопались. Поэтому желательно было иметь комплект таких ремней на замену лопнувших. Затем были изобретены амортизаторы кузнечной работы, представлявшие собой спирали или пружины, работавшие благодаря упругим свойствам металла, которые часто сочетались с ременными же подвесами. Много позднее появились рессорные амортизаторы, состоящие из набора пружинных листов и близкие по конструкции к современным автомобильным. К техническим новинкам можно отнести и тормозные устройства, необходимые при быстрой «разгонистой» езде, когда от скорой остановки экипажа зависели здоровье и жизнь пассажиров. В качестве таких устройств применялись те же тормозные накладки («башмаки») на колеса, которые используются и по сию пору, только они переместились с внешнего обода колеса сначала на внутреннюю поверхность колесного диска, а затем и на специальные тормозные диски, жестко связанные с осью колеса.

Существовала громадная разница как между особыми коронационными каретами, так и используемыми в повседневном дворцовом обиходе, а также между экипажами знатных седоков и теми средствами передвижения, которыми пользовались прочие обыватели. Разница состояла не только в способах украшения и отделки, но и в том, какие технические новинки и как скоро начинали в них применяться. Как правило, вскоре после изобретения или усовершенствования того или иного экипажа они применялись в конных запряжках для перемещения членов двора, а несколько позднее — в повозках иных высокопоставленных седоков.

Уже с самых первых телег родилось разделение их плотницкого устройства на «ахтырские» или сбитые из досок в виде ящика и «плотяные», то есть построенные на основе использования рамной конструкции со вставными филенками. По мере повышения требований к прочности этих транспортных средств стали применять все более хитроумные соединения, зачастую с использованием металлических сквозных скреп. Металл для изготовления осей карет, телег и повозок пришел на смену быстро изнашивающимся от трения дубовым осям.

Колесники составляли совершенно особенную касту и считались почти аристократами среди мастеров каретного дела.

Есть косвенные сведения, что при поездке в 1787 г. императрицы Екатерины II во вновь обретенные Россией земли Тавриды ее поезд, состоявший из более сотни экипажей и громадного табуна из 600 подменных лошадей, в своем составе имел также походную кузнечную мастерскую с наковальнями, запасом инструмента, угля и железа, заранее прокованного в виде полос и прутков, а также мастера-столяра.

Построить крепкое и надежное колесо можно было только при умелом сочетании знаний и умения в нескольких вилах работы: токарной — для изготовления втулки и при обточке деревянной основы колеса, столярной — при создании спиц и обола, сложной и сбалансированной сборке ободьев воедино, когда требовалась врезка сегментов один в другой при помощи прямого шипа или «ласточкина хвоста», соединении спиц и деталей обода с втулкой, обтяжке ступицы с каждой стороны малыми стальными ободьями; кузнечной — при «ошиновке» — обтягивании обода железной шиной. В зависимости от размера колеса его обод собирался из шести, восьми иди двенадцати одинаковых сегментов. Столь же серьезно приходилось подходить и к построению колес для орудийных лафетов. Для легких колясок иногда использовали полностью железные колеса кузнечной работы, и только ближе к концу XIX в. на улицах и дорогах появились экипажи на «дутиках» — колесах с каучуковыми пневматическими шинами.

Как же были устроены самые первые токарные станки, которыми пользовались отечественные колесные мастера? Под потолком мастерской одним концом крепили горизонтальный гибкий и прочный шест. К свободному его концу привязывали длинный шнур, который оборачивали двумя или тремя оборотами установленную в центрах на станине втулку, а на нее набивали заготовку для ступицы. Под ногой у мастера-токаря на петлях крепилась особая подножка с педалью. При нажатии на нее шнур тянул ступицу, заставляя ее совершить два-три холостых оборота, а шест при этом сгибался и становился похожим на натянутый лук. При отпускании педали гибкий шест стремился выпрямиться и тянул шнур, заставляя ступицу совершить те же два или три оборота, но уже в обратном, рабочем направлении, во время которых мастер производил обточку, опирая длинный резец-стамеску о подручник на станине. Для полной обточки ступицы достаточно было примерно двадцати-тридцати таких рабочих циклов (см. рисунок внизу) .

При вращении колеса с деревянной втулкой по железной оси особую важность имели трение и взаимный износ этих двух деталей, поэтому приходилось обильно использовать смазку, в качестве которой применялись различные материалы, от дегтя до сала животных. При запряжке парой, четвериком или шестериком и в России, и в Европе использовалось дышло — длинный брус, часто обитый кожей или металлом, с рядом вбитых в него колец и крючьев, который на шарнире крепился к передку экипажа, что позволяло ему поворачиваться относительно кареты. К брусу гибкими связками присоединялись конские хомуты. Однако длина бруса, уже при запряжке в шесть лошадей имевшая длину до 9-10 м, ограничивала маневренность подобного экипажа, и запряжка с большим числом лошадей требовала мягкой или гибкой упряжи при помощи массы легких хомутов, постромок, вожжей и ремней.

Управление многоконной упряжкой, насчитывавшей до двенадцати лошадей или до шести пар цугом (голова задней — к хвосту передней лошади), — дело чрезвычайно сложное. Можете себе представить в руках одного кучера двенадцать пар вожжей, которыми надо управлять по-разному, передавая ими различные приказы каждой из лошадей в упряжке, и которые не должны перепутаться между собой, чтобы не мешать ходу упряжки, попадая под ноги лошадей. Для этих целей стали крепить на крупы лошадей специальные кольца на высоких стеблях, через которые пропускали ведущие к передним лошадям вожжи, что не позволяло им перепутаться. Кроме того, на одну из передних лошадей стали сажать наездника или форейтора, который непосредственно управлял направлением и скоростью хода. Обычно, чтобы не перегружать лошадей, в роли форейтора выступал мальчик или человек небольшого роста и массы. Профессия была необычайно опасной, потому что при длительных поездках форейтор при однообразной и длительной езде от усталости мог заснуть и свалиться под копыта лошадей. Во время коронационных торжеств езда в соответствии с церемониалом была довольно медленной, потому вместо кучера по бокам поезда следовали скороходы, которые должны были обеспечивать должную торжественность, трубить в рог, а кучера шли рядом с передними лошадьми, ведя их на поводу. События бурного XX в. сильно изменили облик как Европы, так и России, но если обратиться к предреволюционной истории российского императорского дома Романовых, близких им по крови британских Виндзоров, а также нынешних монарших дворов Швеции, Норвегии, Бельгии, Дании, Испании, Нидерландов, Монако, Лихтенштейна, Люксембурга и Святого Престола (Ватикана), можно видеть примерно однотипные традиции, схожие способы поддержания престижа верховной власти, утверждения ее «божественного происхождения».

Подданные блюдут и хранят свойственный только этим странам образ правления, тогда как сами члены монарших фамилий и их окружение сохраняют многообразные внешние признаки их власти, вместе со сложной сопровождающей их символикой и атрибутикой. Среди атрибутов демонстрации власти, богатства и влияния находятся парадные «выезды» — экипажи для торжественных церемоний, связанные с необходимостью перемещения их высоких владельцев.

Разумеется, даже наиболее приверженные традициям монаршие дворы сегодня часто пользуются современными элитными автомобилями, однако в ряде торжественных церемоний предпочтение отдается все же роскошным конным выездам, что придает им совершенно особый статус, подчеркивая тем самым их почтенный возраст, неизменность, устойчивость и преемственность традиций, которые трактуются при этом как черты, относящиеся уже к стабильности самой монархии. Основная масса придворных конных экипажей России, почти 100 лет назад утратившей монархический способ правления, сохранилась в двух коллекциях: московской Оружейной палаты (17 единиц) и петербургского Эрмитажа (около 40 единиц), где они распределены главным образом по историческим периодам. Частично это экипажи, ввезенные из-за границы, но известно, что уже с XVII в. на месте современной Оружейной палаты располагались мастерские Конюшенного приказа со своими мастерскими, в составе которого еще за столетие до этого числились три палаты — «седельная, санная и возковая», а в Мещанской слободе селились каретные мастера из тогдашних западных провинций Руси: Орши, Могилева, Витебска, Полоцка и Смоленска. С 1640-х гг. наряду с иностранными образцами в дворцовом обиходе все чаще появляются экипажи российской работы, правда, поначалу сохраняющие следы влияния западных традиций.

Самым старым образцом дворцового выезда из московского собрания является колымага английской работы, подаренная в 1604 г. королем Яковом I царю Борису Годунову. Эту колымагу отличает отсутствие окон и дверей, замененных отверстиями с бархатными пологами, а также рессор, козел, запяток и поворотного устройства. Кузов крепится на ремнях, игравших роль амортизаторов. Передняя и задняя стороны кузова украшены многофигурными батальными сценами, исполненными в технике крашеного и золоченого резного рельефа из дуба, тогда как его боковины представляют собой роспись с живописными пейзажами и сценами охоты. Передок кареты несет на себе обильную резную золоченую скульптуру в виде аллегорических фигур, так же как и тонко прокованные детали из позолоченного железа. Очевидно, что эта колымага послужила прототипом при создании некоторых российских экипажей.

В подтверждение того, что и свои, московские мастера уже в XVII в. работали не хуже заморских, там же выставлена большая четырехместная колымага, изготовленная в мастерских Конюшенного приказа Кремля в 1640-х гг. и принадлежавшая боярину Никите Романову. Она тоже лишена тех же деталей, что и колымага Бориса Годунова, но уже имеет слюдяные оконца и низкие дверцы со стеклами. Отделка слюдяных окошек выполнена в виде звездочек и двуглавых орлов, а дверец и кузова — в виде узора из квадратиков из медных золоченых гвоздиков с широкими шляпками. Передняя и задняя стенки кузова декорированы накладками с растительным орнаментом из просечного позолоченного железа. Еще одним украшением коллекции Оружейной Палаты, куда она попала из Петербурга, можно назвать двухместную, полностью покрытую позолотой карету императрицы Елизаветы Петровны венской работы. Карета имеет три окна зеркального стекла (два по бокам и одно спереди), обрамленных крупной рельефной резьбой, как и весь ее кузов, а также спицы и втулки колес. Верх поворотного круга под облучком и пространство над задними колесами богато декорированы резными раковинами, завитками и круглой скульптурой полного профиля, а на дверцах имеются барочные барельефные изображения со щитами и воинскими доспехами. На крыше кареты помешаются декоративные резные вазы и медная корона с растительным орнаментом. Первый в России Придворно-конюшенный музей был основан в Петербурге Александром II в 1860 г. Его основу составило собрание действующих карет и экипажей, обслуживавших императорскую фамилию. Среди прочих экспонатов сохранилось несколько портшезов — средств передвижения, не слишком характерных для России, однако бывших необходимыми в особых случаях. Так, он был нужен для супруги Александра II — императрицы Марии Александровны, отличавшейся слабым здоровьем. Портшез представляет собой небольшую кабинку размером с телефонную будку с сиденьем внутри, которую на особых вставляемых в днище шестах на руках несли носильщики-скороходы. К моменту основания музей насчитывал 24 различные кареты, а в лучшие времена в его собрании состояли до 40 карет и экипажей. К коронации Александра II было специально заказано 10 одинаковых карет для членов императорской семьи и придворных самого высокого ранга.

С момента основания музея в его коллекции хранится небольшая легкая коляска, специально построенная для детей Александра II. Она представляет собой небольшой экипаж скромной темной окраски, лишенный каких-либо излишеств или украшений, рассчитанный на двух или на четырех пассажиров возраста не более 10 лет. Самой удивительной чертой этого экипажа является прекрасная кузнечная работа, исполненная рукой выдающегося мастера. Какие именно дети императора пользовались этой коляской, неизвестно, поскольку только в браке Александра II с Марией Федоровной родилось восемь детей (старшая Александра умерла в возрасте 8 лет), а от связи с княжной Долгоруковой Александр II имел еще четверых детей. Не исключено, что все они пользовались этой коляской в определенном возрасте.

Среди множества карет имеется подарок Екатерине II от П. И. Бецкого (внебрачного сына генерал-фельдмаршала князя И. Ю. Трубецкого) — легкая крытая прогулочная карета «vis-a-vis», в которой двое пассажиров сидели не рядом, бок-о-бок, а лицом один к другому. Самый знаменитый экземпляр всей коллекции — большая коронационная карета, впервые использованная при коронации императрицы Екатерины I и специально заказанная для этой цели Петром Великим в Париже на мануфактуре гобеленов и шпалер (тканых безворсовых ковров со сложным тематическим рисунком). Благодаря хорошей сохранности и надлежащему уходу она использовалась в качестве основной при коронации и Павла I, и Екатерины II, а также при коронационных торжествах всех последующих российских императоров вплоть до последнего — Николая II.

Карета выделяется среди прочих богатыми резными украшениями из позолоченного дерева, отделкой «рытым» (узорчатым) бархатом, бахромой и кистями с вплетенными «золотными» нитями, наличием высокого облучка для двух кучеров и места для двух грумов на запятках, а также сложнейшей конструкцией самого современного по тому времени устройства — поворотного механизма и винтового тормозного устройства. Отделка кареты имеет украшения в виде деревянной резной позолоченной скульптуры с аллегорическими фигурами.

Надо сказать, что скульптура подобного рода была довольно уязвимой, поскольку при езде по неровной поверхности она подвергалась разнонаправленным механическим воздействиям, изменениям влажности и температуры, поэтому такую скульптуру предпочитали монтировать на относительно высоком, отдаленном от полотна дороги месте и крепить на максимально стабильном основании.

Как рассказывает директор Эрмитажа М.Б. Пиотровский, именно одна эта карета во время Второй Мировой войны пострадала от прямого попадания артиллерийского снаряда в здание хранилища. До самой перестройки денег на ее реставрацию не было, и только около 1990 г. в городе Мемфисе, США, группой инициативных людей были собраны необходимые для этого средства. Условием финансирования реставрационных работ был показ этой кареты после реставрации в данном городе; затем она неоднократно вывозилась в другие города Америки и Европы.

Эта и другие кареты из собрания Эрмитажа неоднократно выставлялись за рубежом, обходя при этом те страны, у которых имелись собственные богатые коллекции придворных экипажей. К их числу относится и самое знаменитое и наиболее полное собрание в Лиссабоне (Португалия). Даже будучи самым ярым патриотом, невозможно не признать первенство этой имперской коллекции как по подбору образцов, которых, если верить свидетельствам посетителей, насчитывается несколько сотен, так и по красоте, роскоши и богатству их отделки.

Все старинные экипажи, которые были призваны обслуживать коронованных особ, отличались чрезвычайно высоким уровнем технического замысла и исполнения, привлечением самых передовых по тем временам конструкций и технологий. В их создании принимали участие мастера разных профессий, среди которых первыми и главными были две — кузнецы и столяры, а также колесники, архитекторы, скульпторы, литейщики, резчики по дереву, специалисты по наборному дереву — маркетри, живописцы, шорники, обойщики, работавшие с кожей и тканями, а зачастую и ювелиры. Так, коронационная карета шведского короля Карла XII (который был бит Петром Великим под Полтавой, а на ранее принадлежавших ему землях был основан Петербург) работы французского мастера Жана Берена (1696-1699 гг.) и декорированная маркетри Буля, представляла подлинный шедевр. Она вся, включая и панели пола, была украшена набором из латуни и панциря черепахи, что представляло немалые трудности при ее эксплуатации, а затем и при восстановлении.

С одной из знаменитых карет, созданной в 1793 г., принадлежавшей Екатерине II и принимавшей участие в коронации Николая II, связана еще одна любопытная история. Наш последний император заказал в 1897 г. придворному ювелиру Карлу Фаберже изготовить в честь годовщины коронации в подарок императрице Александре Федоровне пасхальное яйцо с миниатюрной копией этой кареты внутри. По счастью, оно сохранилось и дожило до наших дней, относительно недавно было приобретено В. Ф Вексельбергом. На некоторых зарубежных выставках это яйцо демонстрировалось вместе с оригиналом — самой каретой в полный размер. Пожалуй, самая печальная история связана с каретой из собрания Эрмитажа, так и не ставшей объектом восстановления, пострадавшей во время покушения на царя-освободителя Александра II на набережной Екатерининского канала в Санкт-Петербурге 1(13) марта 1881 г. Когда террорист Рысаков бросил бомбу под карету императора, бронированное днище уберегло царственного седока, но когда он вышел из кареты, чтобы поинтересоваться, сильно ли пострадал один из членов его охраны, второй террорист, Г’риневицкий, бросил еще одну бомбу. И сбылось предсказание одной гадалки, сказанное задолго до этих событий, о том, что этот император «умрет в красных сапогах». Взрывом второй бомбы Александру оторвало обе ноги, и он вскоре скончался от потери крови.

Чтобы не заканчивать на столь печальной ноте, вспомним, что великие творения мастеров не исчезают бесследно, а остаются в веках, являя собой пример высокого служения вечному искусству.