Правление императрицы Екатерины II (1762–1796) было отмечено рядом реформаторских инициатив, исходивших с высоты монаршего престола. К моменту вступления на престол Екатерина II осознавала необходимость комплексной модернизации экономических и общественных отношений, изменений в культурной и мировоззренческой сферах жизни общества. Для времени правления Екатерины II характерен ряд реформаторских начинаний властных сфер, часть из которых была реализована. Попытка реализации инициативы императрицы по комплексному обновлению российского законодательства была предпринята уже вскоре после начала нового царствования – посредством созыва в 1767 г. Комиссии о составлении проекта нового Уложения (Уложенной комиссии, сокращенно – УК), инструкция («Наказ») для которой была составлена самой императрицей. Комиссия состояла из 564 депутатов, избранных фактически от всех слоев населения (кроме тех, которые не обладали личной свободой), а также назначенных от правительства. Занятия комиссии открылись 31 июля 1767 г.; маршалом (председателем) комиссии стал А.И. Бибиков. Для разработки отдельных вопросов УК могла учреждать частные комиссии. Несмотря на то, что комиссия провела десятки заседаний и обсудила на них ряд вопросов (касавшихся в основном правового положения отдельных слоев населения – крестьянства, дворянства, купечества), процедура ее работы была не проработана, голосование по обсуждаемым вопросам не проводилось, и в целом с практической точки зрения работа УК отличалась бесплодностью. В 1768 г. под предлогом начала войны с Турцией работы УК были прерваны. Несмотря на это, будучи новым опытом работы квази-представительного учреждения в XVIII столетии, УК стала важным эпизодом на пути создания в России как народного представительства, так и в целом гражданского общества.

Идеи, положенные в основу работы УК, ее состав, ход и итоги работ традиционно вызывали значительный интерес как российских, так и зарубежных исследователей. В зарубежной историографии ведущие позиции в изучении указанных вопросов принадлежат англо-американской исторической науке. В настоящей работе мы попытаемся проанализировать научный опыт, накопленный историками США и Великобритании по проблемам изучения истории Уложенной комиссии Екатерины II, исследования факторов формирования и эволюции мировоззренческих установок Екатерины II в свете ключевых общественно-политических проблем России второй половины XVIII столетия.

Причины созыва УК

Касаясь причин созыва УК, исследователи высказывают разные мнения.

Так, австралийский биограф Екатерины II Я. Грей считает, что одним из основных мотивов созыва УК были властные амбиции императрицы, стремившейся показать себя самым просвещенным монархом Европы, заботящейся больше «о своем влиянии на европейское [общественное] мнение, чем на своих граждан». В Европе ее предложения могли обсуждаться и оцениваться самыми видными умственными величинами. Хор европейских интеллектуалов, «прославлявших» Екатерину, возглавил Вольтер. И Екатерина, и Вольтер были великолепными актерами, авантюристами, любившими славу и власть, способными покорять современников «великолепием» своих персон. Их переписка была наполнена взаимной лестью .

Польско-американский историк, академик Польской АН, почетный профессор университета Нотр-Дам (Индиана) Анджей Валицкий также разделяет мнение о том, что УК была созвана Екатериной II с целью обрести репутацию «просвещенного монарха» .

Профессор Абердинского университета Пол Дюкс, посвятивший специальное исследование отношениям Екатерины II и дворянства по материалам Уложенной комиссии, отмечает, что для императрицы УК была инструментом не только для создания нового уложения, но и для легитимации ее собственной власти. Отчасти по этой причине она решила созвать УК не в «чиновном» Санкт-Петербурге, а в Москве – древней столице, оплоте старого дворянства. При этом УК не должна была УК напоминать своей деятельностью парламент, в том числе, – наличием некоей «оппозиционной партии». Достаточно большое представительство городов говорит о том, что Екатерина хотела увеличить сплоченность и силу городских слоев населения. Также, видимо, она хотела уменьшить центробежные тенденции в отдаленных губерниях, включив их полностью в орбиту влияния Империи. Наконец, УК должна была изменить в лучшую сторону имидж России в глазах Европы – в том числе, укоренением образа монархини-законодательницы, стоящей в одном ряду с Фридрихом II и Марией Терезией, четко осознающей свои задачи в разных сферах политики; а также приспособлением западных идей к русской обстановке .

Как пишет профессор Принстонского университета (позже – директор Библиотеки Конгресса США) Джеймс Биллингтон в своем объемном труде «Икона и топор: Опыт истолкования русской культуры» (вышедшем в оригинале в 1966 г. и переизданном в 2001 г. по-русски), созыв УК был для императрицы попыткой «оправдания самовластья» на основе современной западной философии .

Профессор Колумбийского университета Марк Раев (1923–2008) поддерживает точку зрения о том, что одним из главных мотивов созыва УК была легитимизация Екатерины II как монарха, реально узурпировавшего престол. Другим важным мотивом было стремление завоевать расположение зарубежных монархов и сил, влиявших на общественное мнение на Западе. Кроме того, Россия действительно нуждалась в новом кодексе законов, хотя успех этого дела вряд ли мог быть достигнут при помощи громоздкой многолюдной комиссии .

Британская исследовательница, член Британской Академии и Королевского исторического общества, автор фундаментальной монографии «Россия в эпоху Екатерины Великой» Исабель де Мадариага (1919–2014) разделяет взгляд о том, что одной из главных причин созыва УК для Екатерины II была легитимация ее власти. Кроме того, «позволив открыто излить некоторые из обид, накопившиеся у различных слоев общества, она тем самым созда­вала аварийный клапан для выхода недовольства и давала возмож­ность общественным силам почувствовать, что и они участвуют в политической жизни страны» .

Профессор университета Канзаса, биограф Екатерины II Джон Александр отмечает, что УК была амбициозной попыткой Екатерины II кодифицировать русское законодательство по рецептам западных просветителей .

«Наказ» Уложенной комиссии

Значительное внимание при оценке теоретических основ работы УК уделяется англо-американскими историками анализу екатерининского «Наказа» УК.

По мнению Я. Грея, «Наказ» был для России документом поразительной новизны. Вырабатывая его, Екатерина опиралась не на российские законы и обычаи, а целиком на новейшие западные философские идеи (Ш. Монтескье, Ч. Беккариа и др., – многие статьи были почти буквально списаны с их трудов). В итоге 4/5 объема «Наказа» были заимствованы. При этом Екатерина II не претендовала на оригинальность и авторство новых законодательных принципов. Посредством «Наказа» она пыталась применить западный опыт к русской действительности, и поэтому «Наказ» оставался во многом чужд ей. Сама Екатерина понимала это. Пройдя «цензуру» ближайших советников Екатерины и церковных деятелей, «Наказ» изменился более чем наполовину. Но «даже в такой урезанной форме … «Наказ» был замечательным произведением». Многие его параграфы свидетельствовали о понимании Екатериной основных «зол» русской жизни, что в особенности касалось положения крестьян, необходимости введения эффективной администрации и судебной системы, отмены пыток, смягчения политического режима в стране .

В «Наказе», по мнению Дж. Биллингтона, было заметно влияние идей не только французских просветителей (особенно – Монтескье и Вольтера), не только Ч. Беккариа, но и таких английских мыслителей, как И. Бентам и У. Блэкстон .

Как пишет американский ученый К. Папмел, «Наказ» был весьма важен с точки зрения развития свободы слова в России. Он был фактически началом истории этого вида свободы в нашей стране: в этом документе впервые с высоты престола прозвучали заявления о значимости свободы слова и принципы, на которых она должна базироваться. Труды УК также позволяют оценить степень заинтересованности властей в свободном выражении мысли. Однако само общество (как свидетельствуют наказы депутатам с мест) проблема свободы слова почти не волновала. Индифферентность общества к данной проблеме была совершенно не в духе европейских традиций .

«Наказ», по мнению И. де Мадариаги, был одним из самых выдающихся политических трактатов, составленных кем-либо из правителей Нового времени. При этом поразительна быстрота, с которой Екатерина улавливала идеи, связанные с ее замыслами. Она не воспроизводила без всякой критики идеи просветителей: к примеру, ей удалось достаточно искусно обойти утверждение Монтескье о том, что «по природе вещей» большая империя должна быть деспотией, заменив понятие «деспотия» понятием «самодержавие», применяя далее по тексту «Наказа» к своей империи те определения, которые Монтескье применял к монархии. В «Наказе» также достаточно четко отразились взгляды императрицы на принцип равенства («равенство всех граждан состоит в том, чтобы все подвер­жены были тем же законам»), сословное деление общества, законы, устройство государственных институтов и др. И. де Мадариага считает, что упреки Екатерины II за расхождения между принципами «Наказа» и российской действительностью ошибочны, поскольку «Наказ» был не программой законодательства, а лишь выражением идеалов, к которым должно стремиться общество. В первую очередь «Наказ» был направлен на формирование общественного мнения и определенные перемены в сознании правящих кругов. Отчасти эта цель была достигнута: последующее законодательство было во многом проникнуто духом принципов, положенных в основу «Наказа» .

Профессор университета Лидса Саймон Диксон считает, что Екатерина II была на протяжении всей своей жизни предана «триединству разума, гуманности и применимости ». Именно эти принципы и легли в основу «Наказа». Императрица хотела построить в России на основе идей западных просветителей «терпимое и образованное общество, в котором свобода и собственность ее подданных будут защищены недвусмысленными законами, установленными добродетельным сувереном и воплощенными … судьями, которые должны были рассматривать обвиняемого как невиновного, пока его вина не будет установлена». Такие радикальные идеи еще не проповедовались в России . В написанной С. Диксоном биографии Екатерины II «Наказ» оценивается как попытка создать теоретический фундамент для правления императрицы и одновременно как призыв к обществу воспринять просветительские принципы как руководящие. В «Наказе» излагалось понимание Екатериной модели толерантного, образованного общества, в котором ее подданные, их свобода и собственность будут защищены одинаковыми законами, установленными добродетельным властителем. Мысль Екатерины о том, что «Россия есть европейская держава» была призвана оспорить сложившееся мнение о России как об отсталой стране .

По мнению профессора университета Северной Каролины Дэвида Гриффитса, «Наказ» Екатерины был «логическим обоснованием самодержавия без деспотизма». При этом, несмотря на пространные рассуждения о свободе, в «Наказе» нет положений, предлагающих ограничить власть монарха. Но все же «замысел Екатерины - внедрить в России управление, основанное на господстве права,.. послужил заметному улучшению правового положения россиян по отношению к государству». Одной из главных задач «Наказа» и УК было создание среды, «в которой русские выступали бы как граждане, равные перед законом, а не как подданные, беззащитные перед произволом правителя». Однако, этого не произошло, поскольку Екатерина II распределяла привилегии в соответствии с социальной функцией человека. Вслед за Монтескье Екатерина II утверждала в «Наказе», что такая обширная страна, как Россия, требует автократического правления. Однако, Екатерина не принимала положения Монтескье о том, что российская разновидность автократии должна быть деспотической. Екатерина считала, что «при мудрой политике Россия может быть преобразована в монархию западного образца, деспотизм может остаться в прошлом». Екатерина II нередко (по крайней мере, до Французской революции) заявляла о своих республиканских симпатиях. В контексте XVIII столетия, по Гриффитсу, общество в целом не сомневалось в совместимости самодержавной власти и республиканизма; противопоставлять было принято деспотическую власть и республиканизм. Этого взгляда придерживалась и Екатерина II, политика которой находилась в гармонии с идеями эпохи .

Американская исследовательница Цинтия Виттекер считает «Наказ» первой систематической интерпретацией российского законодательства в XVIII веке и энциклопедией политической мысли своего времени. При этом мысль монархини и публики питали одни и те же умственные источники; никогда дотоле или после этого российский монарх и общество не выступали настолько близкими единомышленниками. «Наказ» также способствовал улучшению имиджа России в мире, поскольку монархия в России представала как «настоящая», совместимая с законностью, равенством, свободой. В «Наказе» была представлена «систематическая философия монархии» – причем совершенно светская, без ссылок на Божественное происхождение власти. «Наказ» отстаивал мысль о совместимости монархии с Просвещением, законностью, защитой гражданских прав. В целом в «Наказе» вырисовывался образ добровольно ограничившего себя монарха – отца (матери) своего народа и одновременно реформатора, действующего с помощью просвещенных государственных деятелей и в интересах всех социальных групп .

По мнению Дж. Александра, «Большой наказ» был попыткой Екатерины II применить «универсальные принципы» управления, заимствованные у западных мыслителей (Ш. Монтескье, Д. Дидро, Ч. Беккариа, Я. Билфелда и Ю. Липсия), к российской действительности. Также этим «сборником просветительских максим и настроений» императрица пыталась повлиять на публику в России и за рубежом, создав себе имидж «правителя-философа», заслуживающего международного признания и «бессмертия» в глазах читателей. В «Наказе» было отражено политическое кредо Екатерины (стремление править по закону и разуму, обеспечить мир и благополучие всех подданных). Однако, к примеру, о перспективах крепостного права в «Наказе» почти ничего не говорилось. В целом «Наказ» был двойственным, благожелательным к подданным проектом, заявкой на то, что императрица будет править в манере «просвещенной, чуткой и умеренной», имея целью усовершенствование России как европейской державы .

Как видно из «Наказа» и организации дебатов в УК, пишет М. Раев, Екатерина II попросту хотела получить одобрение со стороны общественного мнения для базовых принципов, лежавших в основе ее программы (неприкосновенность личности и собственности, свобода экономической деятельности и пр.). Возможно, признать «Наказ» документом, создававшим контуры для формирования гражданского общества в России, было бы преувеличением, но вне сомнения он был важным шагом в этом направлении, поскольку утверждал главную предпосылку для этого – защиту законом личности и собственности .

По мнению американского исследователя Джорджа Яни, «Наказ», был первым в России выражением стремления монарха создать систему «законного» управления. Но он не был изложением общепринятых ценностей; напротив, будучи скопирован с трудов Монтескье, Беккариа и др., он был адресован скорее дворянству, которое пока не могло понять изложенных в нем идей. Заимствованные идеалы Екатерины стали скорее неким «русским мифом» .

Профессор университета Ватерлоо (Онтарио) А. Лентин считает, что екатерининский «Наказ» был составлен для УК в первую очередь из прагматических соображений: императрица стремилась создать себе положительную репутацию в обществе и расширить свою социальную опору (в первую очередь в среде дворянства). «Наказ» не был оригинален, но это был план действий «просвещенного абсолютизма» по созданию рамок для правового государства (хотя при этом институт самодержавия уничтожать не планировалось). В целом для России своего времени «Наказ» был, безусловно, прогрессивной работой. С другой стороны, под влиянием своего окружения Екатерина переработала первоначальный вариант «Наказа» (содержавший в том числе намеки на отмену крепостного права), а хождение его было ограничено лишь высшими эшелонами гражданской службы. В любом случае, это был первый широкий опыт самооценки властями России современного состояния страны, обращения к естественному праву и «утилитарной этике», призыв к реформам, гуманизации уголовного права, отражение стремления властей к общественному благополучию и верховенству закона. Таким образом, «Наказ» был обильной пищей для ума образованных россиян .

По мнению известного американского историка Ричарда Пайпса, «книга [«Наказ»] полна самых благородных чувств, но беда заключалась в том, что они не имели никакого отношения к современной России» (к примеру, непонятно, как к России могла применяться идея о равенстве всех перед законом, когда в стране больше 80% жителей были крепостными) .

«Наказ», по мнению профессора истории Калифорнийского Государственного Политехнического университета Элиз Кимерлинг Виртшафтер, показал как знакомство Екатерины II с либеральными идеями, так и ее стремление охранять и укреплять личную абсолютную власть монарха в направлении, заданном Петром I .

Задачи, ход работ УК

Анализируя задачи, ход и итоги работ УК, англо-американские историки отмечают различные аспекты данной проблемы.

По словам Я. Грея, задачи УК, которая должна была донести до правящих сфер нужды народа и принять участие в составлении нового свода законов, были не по силам многим депутатам, оказавшимся в замешательстве перед сложностью своих функций. Работы УК в основном работы носили подготовительный характер, и поэтому многие начинания комиссии не были завершены. Основное время работы занимало выслушивание наказов с мест, которые не были всерьез рассмотрены. Сословия требовали каждое соблюдения именно своих прав, что усиливало разнобой высказываемых мнений; кроме того, УК «споткнулась» о процедуру работы, классовые и религиозные конфликты в своей среде. В результате стоявшие перед комиссией работы оказались фактически невыполнимы .

По мнению П. Дюкса, УК не стремилась ни к чему большему, кроме умеренной реформы существующих механизмов власти .

А. Лентин считает, что после открытия УК интерес к ней довольно быстро иссяк, а работы комиссий фактически выродились в споры дворян и купцов по вопросу о владении крепостными. Война с Турцией была лишь предлогом для роспуска; основная задача УК – кодификация законов – была отложена еще на 60 лет .

Американский историк Роберт Джонс в книге «Освобождение российского дворянства, 1762–1785 гг.» с опорой на материалы советских архивов (ЦГАДА, ЦГИАЛ, ЛОИИ АН СССР) анализирует обсуждавшиеся на заседаниях УК проблемы, касавшиеся российского дворянства. Джонс отмечает определенный разброс мнений и нужд дворянства по регионам (т.е. дворянство не выступало единым фронтом, единодушно требующим неких сословных преференций). Общими были жалобы дворянства на экономические проблемы (бегство крепостных, запреты производить алкоголь, плохие дороги, конкуренцию со стороны купцов и предпринимателей недворянского происхождения и др.). Дворянские наказы, касавшиеся насчет владения крепостными представителями других классов, носили в целом «оборонительный» характер, их целью была защита привилегий дворянства в этом отношении со стороны государства. Также дворянство просило государство оградить свои ряды от вторжения в них недворянских элементов. Наказы от провинциальных дворян, по мнению Р. Джонса, четче отражали нужды дворянства, чем речи дворянских депутатов, – несмотря на то, что наказам, конечно, недоставало единообразия и полноты. Тем не менее, они дают достаточно ясную картину того, в чем нуждалась сельская Россия и провинциальное дворянство в 1767 г. Провинциальные дворяне через УК напрямую обращались к государству с просьбой улучшить экономические условия существования поместий, помочь решить проблему низких урожаев, дать больше возможностей для обучения их детей и др. Повсеместно в наказах прослеживалось стремление дворян свободно распоряжаться землями, природными богатствами и крепостными крестьянами. Наказы дворян в УК, резюмирует Р. Джонс, не демонстрируют самосознания дворянства как единого социального слоя, выдвигающего правящим сферам определенные претензии; наоборот, дворяне предстают в наказах как некие маргиналы, обеспокоенные утратой своего социально-экономического статуса, не считающие государство своим покровителем и критикующее его институты (администрацию, суды и др. – по сути дела, все его институты кроме самодержавия). Также наказы дворян в УК контрастируют мнением о том, что Указ о вольности дворянства создал некий новый привилегированный землевладельческий класс. «Вольность» в том виде, как она была предоставлена дворянству, для рядового дворянина становилась «ограничительным и неудобным условием». В целом провинциальные дворяне чувствовали себя «отрезанными от государства», и практически единственной отдушиной для них оставались жалобы напрямую императрице. В любом случае, их будущее зависело не от них самих, а от Екатерины II и того пути, которым она планировала завершить «освобождение» дворянства .

Дворянство, по мнению М. Раева, наиболее «упорно и энергично» (на фоне других групп населения) отстаивало свои интересы. При этом представители всех сословий и социальных групп хотели получить с высоты престола гарантии прав собственности, заручиться защитой от произвольных арестов, насильственной конфискации имущества и от «крайне примитивной судебной процедуры». Но, по сути, ни одна группа населения, кажется, не стремилась к утверждению ни общего свода законов, ни своего рода “хартии”, определявшей права и привилегии представителей конкретных социальных групп. Правящие верхи, очевидно, «предпочитали отношения, основанные на единоличной высшей власти, рамкам законов и нагромождению обезличенных уставов». Кроме того, дебаты в УК четко пока­зали, что «представители разных социальных групп вы­ступали за разделение на классы и сословия соответ­ственно их социально-экономическим функциям». В целом депутаты УК имели «совершенно “средневековую” концепцию общества, основанного на наследственном разделении функций, общества с “органической” структурой, иначе говоря, общества стабильного и гармоничного, в котором заранее устранены все источники конфликтов и смятения». Исходя из таких представлений, можно было понять, что русское общество выражало стремления, «прямо противоположные курсу на регулярное государство … по планам Петpa I». Понимание политики – даже депутатами из высших слоев – было скорее пассивным. В этой ситуации ради­кальным и даже «революционным» было скорее не общество, а правительство. По мнению М. Раева, Екатерина II «была удивлена тем, что открылось ей в наказах депутатов и дебатах Комиссии об Уложении». Она считала, что «нормы и методы регуляр­ного государства, дополненные программой активного, динамичного и производительного общества, одобряются всеми просвещенными кругами русского общества», что после прихода к власти ей будет достаточно лишь «улучшения установлен­ной системы». Многие представления, услышанные императрицей из уст самих представителей общества в 1767 г., стали для нее «откровением» .

Как пишет А. Валицкий, заседания УК «превратились в торжествен­ные славословия императрице». Однако, со временем на заседаниях некоторые депутаты начали затрагивать вопросы, выходившие за пределы рамок «Наказа»: привилегии дворянства и купеческого сословия, проблемы крепостного права .

Как отмечает Дж. Александр, наказы депутатам варьировались от сбивчивых и противоречивых до фактически готовых, разбитых на статьи законодательных предложений. Работа общего собрания УК и частных комиссий отличалась отсутствием координации. Из-за этого работа простаивала, было много путаницы, и это раздражало Екатерину II. Императрица стремилась снять с заседаний налет пристрастности и противоречивости мнений. В основном ее «вторжения» работу УК оставались за кадром и осуществлялись через генерал-прокурора А.И. Вяземского. Очень много мнений высказывалось в УК по крепостному вопросу. Императрица осознавала взрывоопасность данной проблемы: конфликты противоположных интересов в УК грозили обострить отношения крестьян и помещиков и отрезать путь «мирных, постепенных и законных преобразований» .

Работа УК, по мнению И. де Мадариаги, воспринималась многими депутатами не как участие в судьбоносном для России событии, но лишь как новый вид обременительной государственной службы. При этом по самому своему характеру УК «не имела ничего общего с современными представительными органами, с парламентами», будучи, в сущности, институтом «старого режима», чис­то консультативным органом и, строго говоря, вообще не была за­конодательной инстанцией. Неудивительно и то, что в ней участвовали депутаты от госучреждений. Основную часть времени работы УК, по наблюдениям И. де Мадариаги, заняло отстаивание депутатами прав своих сословий. Наиболее активны в этом плане были дворяне, многие из которых протестовали против практики возведения в дворянское достоинство по достижении соответствующего класса по Табели о рангах. Некоторые депутаты-дворяне требо­вали «либо введения строгих различий между дворянством но рож­дению и выслуженным дворянством, либо полного запрета практи­ки возведения в дворянство, за исключением случаев личного по­жалования монархом». Достаточно активно обсуждались права и свободы дворянства. С другой стороны, проблемы крепостного права затрагивались «лишь от случая к слу­чаю». Обсуждались и подлинно новаторские для России идеи императрицы: например, планы создания новых «свободных сословий» на основе некоторых групп земледельческого населения. «Конституционные» вопросы (т.е. вопросы о фор­ме правления в России) в УК не обсуждались. «Власть монарха не подлежала обсужде­нию» .

Профессор Еврейского университета в Иерусалиме Илья Серман (1913–2010) отмечает, что УК стала первым форумом в России XVIII века, на котором представители всех свободных сословий собрались, чтобы высказать и отстоять свои мнения и пожелания. При этом зачастую выступления депутатов были отмечены непримиримостью интересов (как было, к примеру, при обсуждении вопроса о праве владеть крепостными). Заседания УК, по Серману, выявили противоречие между теорией и практикой интерпретации идеи равенства, типичное для дворянства этого времени: отстаивая «естественное равенство», дворяне вполне могли оставаться на практике сторонниками крепостного права. Развернувшаяся в УК борьба между представителями разных слоев и антагонизм некоторых из них по отношению к государству не способствовали формированию единого национального сознания в сфере политико-экономических отношений .

Ц. Виттекер оценивает УК как высшую точку диалога между «законным» правителем и подданными, после которой данное взаимодействие и имидж Екатерины стали снижаться. Тем не менее, УК свидетельствовала о стремлении Екатерины II расширить средний класс и открыто обсуждать наиболее насущные современные проблемы. Причем на подобный уровень открытости для общественного мнения и стремление прийти к согласию с общественным мнением не осмеливался ни один правивший в те дни монарх Европы. Екатерина создала себе «бессмертие» и «вечную хвалу» самим фактом созыва УК .

Уложенная комиссия, по Р. Пайпсу, была «беспрецедентным событием» – форумом, где русские люди безбоязненно могли высказывать свои «обиды» и «пожелания». При этом дебаты вращались не вокруг высоких идеалов Екатерины, а конкретных тем, имевших интерес для сословий .

УК, по мнению С. Диксона, стала «ошеломляющим явлением» для России. Почти наверняка главным мотивом для ее созыва стало стремление Екатерины подтвердить легитимность своего правления. Депутаты были явно ограничены в свободе самовыражения; императрица считала, что им не хватает гражданской ответственности, способности правильно выражать свои мысли. Екатерина вела себя скорее «в манере гуманиста XVI века, чем парламентария XVIII столетия». Поэтому она уделяла повышенное внимание процедуре заседаний .

Негласным мотивом для роспуска УК, пишет П. Дюкс, «почти наверняка» было то, что она показала себя неспособной решить задачу составления нового Уложения. Кроме того, УК не выполнила пожеланий Екатерины по укреплению ее имиджа в Европе и развитию просвещения в России. Крупные проблемы (наподобие проблемы крепостного состояния крестьян) оказались на данный момент не решаемыми из-за большого разброса мнений .

Как отмечает М. Раев, УК была распущена, не оправдав ожиданий императрицы. Екатерина II резко прерва­ла занятия УК, когда выяснилась их резко критическая направленность, ясно показали направление общественной мысли депутатов, а следовательно, по-видимому, их избирателей .

По мнению А. Валицкого, подлинной причиной роспуска УК было отклонение дебатов в ней от изначально намеченной тематики и начавшийся выход работ УК из-под контроля правящих сфер .

Итоги и значение работ УК

Практического результата от работы УК, по мнению Я. Грея, почти не было. «Это был драматический, романтический, несообразный случай в российской истории, и реформы, позже проведенные Екатериной, не имели корней в Наказе или рассуждениях депутатов [Уложенной комиссии], но были продиктованы фактами истории и развития России». Как законодательный орган, УК, по мнению Грея, «полностью провалилась», но она послужила цели Екатерины укрепить свое положение на престоле с помощью «реформаторских жестов» и попыток сорвать аплодисменты цивилизованного мира. Сложно даже сказать, отражал ли «Наказ» ее мировоззрение на тот момент, и насколько серьезно стремилась русская императрица к воплощению декларированных ею целей .

Хо­тя, по мнению Дж. Биллингтона, УК фактически не приняла никаких новых законов, обсуждение «Наказа» Екатерины «вве­ло в обиход уйму новых и едва ли не подрывных политических идей» .

По мнению П. Дюкса, УК все же внесла определенный вклад в развитие российского законодательства и страны в целом. Во-первых, она ускорила процесс кодификации законов. Во-вторых, некоторые из материалов, собранные УК, были использованы правительством при составлении новых важных законодательных актов второй половины царствования Екатерины II (например, Учреждения губерний в 1775 г., Жалованных грамот 1785 г.). В-третьих, благодаря работе УК императрица имела более четкое представление о будущих направлениях развития Империи .

УК, по мнению М. Раева, дала Екатерине II важную информацию о ее стране и подданных, помогавшую в дальнейшем законодательстве. Также очевидно воздействие УК на русское общественное мнение. У многих россиян, по Раеву, УК вызвала ошибочную надежду (или страх) по части скорых коренных изменений в политике (и это, кстати, было одной из причин Пугачевского бунта). Кроме того, «Наказ», выборы в УК и ее работа ознакомили образованную часть русского общества с преобладающими в западных странах подходами к развитию экономики, законодательства и других составляющих общественного развития. Включение «Наказа» в Полное собрание законов 1830 г. показало, что и позднейшие просвещенные бюрократы разделяли его принципы. Кроме того, многие критики политической и социальной системы в России обращались к «Наказу» с целью найти аргументы для своих реформаторских предложений. В социальном отношении УК, вскрывая разногла­сия в русском обществе, обнаружила «глубокие конфликты», «отсутствие единства и структуры» в русском социуме; с другой стороны – процедура выборов выявила наличие социально-психологической солидарности в отдельных частях общества, связей, основанных на единстве образа жиз­ни, общности географического происхождения и аналогии социальных функций .

Как пишет биограф Екатерины II Джон Александр, работа УК не дала какого-либо плодотворного результата. С другой стороны, поступившие в Комиссию сотни наказов со всей России были небывалым дотоле проявлением общественного мнения. Хотя УК и разочаровала Екатерину (которая сама была отчасти ответственна за несовершенную подготовку и проведение заседаний), она обогатила императрицу неоценимым опытом и знаниями. В этом плане УК стала некоей помесью персонального триумфа императрицы и фиаско УК как учреждения .

По словам Р. Пайпса, никакого реального воздействия на русскую действительность работы УК не оказали; Екатерина позже сама назвала «Наказ» «праздной болтовней». Однако, впервые в России верховная власть сама определила принципы «хорошего правления» и дала возможность представителям публично обсудить, насколько страна соответствует этим критериям. Фактически, в 1760-егг. благодаря Уложенной комиссии в России появилось общественное мнение .

Екатерина II, по мнению С. Диксона, явно переоценила скорость и плодотворность работ УК. Практического результата работа УК почти не дала. С другой стороны, ее труды стали «колоссальным резервуаром информации», большая часть которой помогала при дальнейшей работе над екатерининским законодательством .

УК, по мнению Ц. Виттекер, несмотря на незавершенность своей работы, создала законодательный базис для дальнейшей реформаторской деятельности Екатерины II. Также достаточно глубоко в умах публики укоренился образ «законного суверена». Сотни депутатов и других членов «элиты» получили важный политический опыт. Идеи «Наказа» довольно широко распространились в обществе – в произведениях как законоведов (С. Десницкого, Я. Козельского и др.), так и литераторов, начавших тиражировать образы просвещенной императрицы – «Астреи», «Минервы» и др. .

Как пишет Дж. Хоскинг, работа УК показала Екатерине II, что вместо составления нового кодекса более насущной задачей для страны является укрепление расколотого общества. Для этого было необходимо учредить «институты, дающие гражданам возможность работать сообща, хотя бы в пределах сословий и социальных групп». Фактически речь шла о создании гражданского общества .

По мнению Р. Бартлетта, критика в адрес УК за то, что она не приняла новое уложение, несерьезна. Важнее было то, что УК сумела разработать новый подход к изменению законодательства. Некоторые результаты ее работы были по-настоящему значительны: для Екатерины это был инструмент упрочения ее политической позиции и понимания нужд разных групп населения. Работа комиссии показала, что любая группа российского населения «темна, консервативна и заботится лишь о себе». Императрица поняла, что никаких радикальных изломов в политике в ближайшее время не потребуется. Но проекты УК, которых было выработано великое множество, стали реальной основой будущего законодательства как для местного, так и общенационального уровня и весьма пригодились для последующего законодательства .

Э.К. Виртшафтер считает, что УК, при всех ее недостатках, была показателем искреннего стремления Екатерины II проконсультироваться с подданными по важнейшим вопросам. Также это был и некий просветительский эксперимент, в рамках которого граждане начали дебаты по вопросам права, справедливости, гражданских отношений и организации управления. В целом по своей представительности это было первое подобное собрание в России – вплоть до Государственной Думы начала ХХ в. Многие материалы УК (в том числе, наказы депутатам) были использованы в ходе проведения реформ 1770–80-х гг. .

Whittaker C.H. Russian monarchy: Eighteenth-century rulers and writers in political dialogue. DeKalb, 2003.

Wirtschafter E.K. Russia’s age of serfdom 1649-1861. Malden, 2008.

Yaney G.L. The systematization of Russian government. Social evolution in the domestic administration of Imperial Russia, 1711–1905. Urbana; Chicago; London, 1973.

Биллингтон Дж. Икона и топор: Опыт истолкования русской культуры. М., 2001.

Валицкий А. История русской мысли от просвещения до марксизма. М., 2013.

Гриффитс Д. Екатерина II: императрица-республиканка // Гриффитс Д. Екатерина II и ее мир. Статьи разных лет. М., 2013.

Де Мадариага И. Россия в эпоху Екатерины Великой. М, 2002.

Пайпс Р. Русский консерватизм и его критики: Исследование политической культуры. М., 2008.

Раев М. Понять дореволюционную Россию: Государство и общество в Российской империи. London, 1990.

Хоскинг Дж. Россия: Народ и империя (1552–1917). Смоленск, 2000. С. 113-114.

Количество просмотров публикации: Please wait

XVIII век был веком противоречивым, и не для одной России, но и для всей Европы тоже. «Столетие безумно и мудро» - так поэт-современник оценил XVIII в. Торжество разума и фанатизм, свободомыслие и подобострастие, стремление к независимости и деспотизм - все уживалось рядом.

В России в царствование Екатерины II противоречивость времени стала особенно заметна, и многие образованные люди, а прежде всего сама властительница, замечали это. Пытались действовать во благо, но ход времени нельзя преломить одним желанием, жизнь диктует свое. «Екатерининский век» - «золотой век русского дворянства» вошел в историю как сплав просвещения и рабства. Императрица вдохновлялась идеей просвещенной монархии. Двор новой императрицы отличался от прежних не только роскошью. У придворных и высшего общества теперь стало модным блеснуть знанием трудов знаменитых мыслителей XVII-XVIII вв. Дворяне выписывали из-за границы произведения просветителей десятками и сотнями томов. Каждый столичный вельможа считал необходимым иметь хорошую библиотеку. Книги читали в подлинниках, переводов на русский язык почти не существовало. Дворянство, особенно столичное, и аристократия были уже достаточно хорошо образованны. Многие говорили на нескольких языках. В моду входил французский. При Екатерине выросло первое «непоротое поколение» российских дворян, которые обладали чувством достоинства, имели представление о чести благородного человека. Но при всем этом «просвещенная царица» окружила себя невиданно большим числом любимцев. Правда, лишь некоторые из фаворитов Екатерины II (например, Алексей и Григорий Орловы, Григорий Потемкин) допускались к управлению государством. Впрочем, все «вельможи в случае», могли влиять на государственные дела близостью к императрице, имея возможность «замолвить словечко». Поэтому «дружбой» с фаворитами не пренебрегали даже видные сановники и военные чины. Екатерина щедро награждала фаворитов, полководцев, вельмож: дарила поместья с десятками тысяч крепостных.

О просвещенной монархии в XVIII в. писали Вольтер, Руссо и другие просветители. В те времена многие полагали, что история совершается поступками великих людей: полководцев, государственных сановников и, конечно, монархов, от которых зависит процветание или несчастье государств. Навязывать порядок только принуждением, считали лучшие умы XVIII столетия, нельзя. Это деспотизм. Необходимо убеждать людей, что законы и порядок нужны для общего блага, А убедить можно лишь образованных подданных. Поэтому главный инструмент исправления общества - это просвещение. Чем больше будет школ, университетов, книг - тем лучше. Постепенно, по мере охвата общества просвещением, монарх должен расширять права и свободы подданных. Но спешить с дарованием прав и свобод не стоит, чтобы не попасть в положение дрессировщика, спустившего неприрученного медведя. Идеям просвещенного абсолютизма пытались следовать многие европейские монархи, в частности переписывавшийся с Вольтером прусский король Фридрих II. Просветителям и образованным коронованным персонам XVIII в. хотелось создать «союз мыслителей и королей» во имя разума и общего блага. Но в реальности это плохо удавалось. «Властитель дум», «некоронованный король Европы» Вольтер не мог ужиться в своем отечестве с «королем солнцем» Людовиком XIV и его наследником Людовиком XV, потому что он постоянно убеждался, насколько слова французских монархов расходятся с делами. В жизни короли, скорее, руководствовались знаменитой фразой Людовика XIV: «Государство - это я!»

МЕЧТЫ О КОНСТИТУЦИИ

Некоторые аристократы, например воспитатель наследника Павла Никита Панин, надеялись, что при Екатерине II будет ограничено самодержавие в пользу дворянства, и прежде всего - аристократии. Через несколько недель после возведения Екатерины II на трон он поднес императрице проект. Там Панин живо изобразил «временщиков, куртизанов и ласкателей», которые сделали из государства «гнездо своим прихотям» и потворствуют «лихоимству, роскоши, мотовству и распутству». Исправить положение Панин предлагал, ограничив самодержавие особым Императорским советом из 6-8 человек и созданием Верховного Сената, где заседали бы пожизненно депутаты, назначенные монархом, и депутаты, избранные от дворянства. В XIX в. декабрист М.А. Фонвизин рассказывал, что Панин желал, чтобы «Сенат был бы облечен полною законодательною властью, а императорам оставались бы исполнительная, с правом утверждать обсужденные и принятые Сенатом законы и обнародовать их».

Но Екатерина II не допускала никакого вмешательства в свои самодержавные права. Она вообще была убеждена, что абсолютная монархия - идеальная форма правления для России. «Российская империя есть столь обширна, - писала императрица, - что, кроме самодержавного государя, всякая другая форма правления вредна ей, ибо все прочие медлительнее в исполнениях». Однако предолжение Панина о реформе Сената было одобрено императрицей. В 1764 году он был разделен на шесть департаментов с пятью сенаторами в каждом, что повысило эффективность его работы. Н.И. Панин, в конце концов, сжег проект своей «Конституции». Правда, рассказывали, что даже за два дня до своей смерти этот высокопоставленный екатерининский вельможа убеждал наследника престола Павла даровать России конституцию.

ЩЕРБАТОВ «О ПОВРЕЖДЕНИИ НРАВОВ В РОССИИ»

УЛОЖЕННАЯ КОМИССИЯ

Екатерина II заявила, что для улучшения коренным образом российских порядков необходимо составить новое Уложение справедливых и разумных законов. Выработку новых законов она решила поручить Уложенной комиссии из выбранных представителей почти всех сословий. И вот, в 1767 г. в Грановитой палате московского Кремля собрались 564 депутата - представители дворян, купцов, государственных крестьян и даже депутаты от различных народов, входивших в Российскую империю. Не допущены к работе в Уложенной комиссии были только крепостные. Депутаты привезли с мест наказы (пожелания к новым законам).

Открылась работа Уложенной комиссии слушанием наказа Екатерины II. Императорский наказ содержал пересказ и заимствования из работ просветителей Монтескье, Беккария, Юста и статей знаменитой французской книги - «Энциклопедии», составленной французскими просветителями во главе с Дидро. «Энциклопедия» явилась гимном свободе человека, здравому смыслу и разуму, в век, когда деспотизм монархов и властей давал себя знать чуть ли не каждый день, когда еще нередки бывали случаи религиозного фанатизма и случались варварские казни еретиков.

Екатерина заявила, что намерена продолжать дело преобразования России на европейский лад, начатое Петром Великим. Императрица высказалась против крепостного права, против обычая применять в суде и следствии пытки, говорила о веротерпимости и предложила обсудить вопрос о равенстве всех людей перед законом. В заключение Екатерина выразила надежду, что новое Уложение сделает российский народ самым счастливым.

Речь императрицы произвела впечатление в России и за ее пределами. Екатериной II восхищались Вольтер, Дидро, Гримм и другие европейские просветители, с которыми российская императрица вела оживленную переписку. Позже Вольтер написал одному из своих русских корреспондентов по переписке: «Я боготворю три предмета: свободу, терпимость и вашу императрицу».

Начались заседания Уложенной комиссии, которые тянулись полтора года. «Общее благо» никак не вырисовывалось... Каждое сословие отстаивало свои интересы. Государственные крестьяне жаловались на тяжесть налогов, на захват земель помещиками. Купцы возмущались тем, что дворяне открывают заводы и занимаются торговлей. Большинство дворянских депутатов наотрез отказывались сократить свою власть над крепостными. Об освобождении крепостных людей и слышать не хотели. Лишь отдельные депутаты предлагали меры, которые, не ущемляя материальные интересы помещиков, защищали крестьян от их всемогущества. Так, дворянин Козельский предлагал закрепить законом оброки и повинности крепостных, чтобы помещики не могли самовольно увеличивать их. Депутат Маслов говорил, что следует создать особую государственную коллегию для управления владельческими крестьянами, которая бы собирала с крепостных подати и оброки в пользу помещиков; несколько депутатов стояло за наделение крепостных крестьян правом собственности на землю.

Между тем грянула война с Турцией. Многие дворяне-офицеры заспешили в полки. Под предлогом войны деятельность комиссии временно приостановили, но по окончании военных действий она так и не возобновила свою работу. Итак, неограниченное русское самодержавие не пострадало при «просвещенной императрице», новое Уложение справедливых законов тоже не было создано.

«СПЛАВ ПРОСВЕЩЕНИЯ И РАБСТВА»

Но законы в стране все же принимались. Екатерина II не подтвердила указ Петра III от 18 февраля 1762 г. «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству», но и не отменяла его. Дворяне получили право оставлять военную или гражданскую службу и выходить в отставку, когда пожелают. Они могли вообще не служить, жить в столице, городах или в имениях - по своему усмотрению. Благородные люди имели право в любое время уезжать за границу, служить у иностранных правителей, а потом, возвратившись на родину, продолжить свою карьеру здесь в полученном за рубежом звании. Отменялись все телесные наказания дворян. Дворяне имели право лично обращаться к императрице с прошениями и жалобами. В.О. Ключевский остроумно заметил, что так было покончено с «дворянским крепостным правом». Далее историк продолжал: «По требованию исторической логики и общественной справедливости на другой день, 19 февраля, должна была бы последовать отмена крепостного права, она и последовала на другой день, но спустя 99 лет». (Манифест об отмене крепостного права вышел 19 февраля 1861 г.)

Сама Екатерина II много раз неодобрительно высказывалась о крепостном праве, называла его рабством, но не решалась упразднять, потому что российским помещикам крепостное право казалось явлением естественным, и они свергли бы любого, кто покусился бы на их выгоду. К разговорам о вреде рабства большинство дворян относилось либо равнодушно, либо враждебно. Пример тому - конкурс, объявленный Вольным экономическим обществом. Это общество возникло в 1765 г. и ставило целью знакомить помещиков с рациональными способами ведения хозяйства. На конкурс поставили вопрос: полезно ли для общества, чтобы крестьяне имели в собственности землю и иное движимое и недвижимое имущество? На конкурс поступило 162 работы: из них 155 прислали иноземцы, в том числе Вольтер и знаменитый математик Эйлер; и только 7 - русские. Некоторые отечественные авторы критиковали пороки крепостничества, но о необходимости свободы крестьян говорилось в иностранных работах. Впрочем, даже победитель конкурса французский ученый де Лабей советовал не спешить в России с отменой крепостного права, т.к. дикого русского мужика необходимо просветить и подготовить к воле.

Дворянское столичное общество знало о содержании конкурсных работ в основном по слухам. Их не печатали, а рассматривали в узком кругу с участием императрицы. Призывы Вольного экономического общества к внедрению в хозяйство новшеств не находили широкого отклика, а провинциальные дворяне часто вообще о трудах Вольного экономического общества ничего не слышали.

Именно поэтому вопреки «требованию исторической логики», по указу от 17 января 1765 г. помещик мог отправить неугодного своего крепостного уже не только в ссылку в Сибирь, но и на каторгу, причем срок каторжных работ устанавливал сам помещик. Он же мог в любой момент вернуть каторжного домой. Два других екатерининских указа запрещали под угрозой ссылки в Нерчинск крепостным жаловаться на помещика и возлагали содержание воинских команд, посланных усмирять волнения крестьян, на самих крестьян. Вовсю процветала торговля крепостными людьми. Лишь одного права не имел помещик - не имел права убивать крепостных. Однако на деле многие крестьяне умирали от наказаний, наложенных хозяевами. Психически ненормальная помещица Дарья Салтыкова замучила до смерти около ста человек, прежде чем ее отдали под суд «за душегубство». (Салтыкова была признана виновной и заключена в монастырскую тюрьму.)

Но в то же время грубое давление на крестьян чередовалось в «екатерининский век» с мерами, которые облегчили положение отдельных групп крестьян. Екатерина II ограничила произвол остзейских баронов (немецких по происхождению дворян Прибалтики), введя регламентацию повинностей прибалтийских, латышских и эстонских крепостных крестьян. Прибалтийским крестьянам разрешили подавать жалобы на произвол помещиков, были ограничены телесные наказания крестьян.

В 1764 г. вышел екатерининский указ о секуляризации церковных владений. (Такой указ издавал и Петр III, но в ходе дворцового переворота в пользу Екатерины его отменили.) Около 2 млн. монастырских крестьян обоего пола перешли в управление Коллегии экономии. Поэтому их стали называть экономическими. Положение бывших монастырских крестьян улучшилось. Ненавистную барщину отменили, крестьяне получили дополнительную землю к наделам. Государству они обязаны были теперь выплачивать денежный оброк, что способствовало торговой деятельности крестьян, росту их предприимчивости и инициативы. По мнению историков, до 1764 г. примерно 100 тыс. монастырских крестьян находились в волнении. Екатерина II в своих «Записках» свидетельствовала, что в год ее восшествия на престол до 150 тыс. монастырских и помещичьих крестьян «отложилися от послушания, коих всех усмирить надлежало». После указа о секуляризации волнения бывших монастырских крестьян пошли на убыль. Указ о секуляризации имел еще одно важное следствие. Государству была окончательно подчинена православная церковь. Это явилось завершением длительного процесса постепенного лишения церкви самостоятельности, поэтому духовенство спокойно восприняло волю императрицы. Лишь ростовский митрополит Арсений Мацеевич выступил против, за что был лишен сана и отправлен в ссылку.

В своей политике просвещенного абсолютизма решила организовать коллегию по выработке нового свода законов, ведь Россия продолжала опираться на Соборное Уложение .

Это проблема была актуальная, еще в свое время пыталась разработать новое законодательство, но работа эта большого масштаба не носила.

Всего за время деятельности Уложенной комиссии было проведено около двухсот заседаний. Обсуждались множества проблем в области законодательства, обсуждали положение государственных и остальных крестьян. Комиссия активно функционировала до 1775 г. В этот период проходила бурная деятельность.

А с 1775 г. Уложенное собрание работало как бюрократическая инстанция. Не смотря на большое влияние к этому органу, он так и не стал проявлением парламентаризма. Были лишь одни обсуждения, но интересно то что комиссия разделилась в области крестьянского вопроса. Некоторые члены комиссии выступали с резкой критикой крепостного права. Таким образом в России с этого момента стали обсуждать открыто вариант отмены крепостного права. И эта идея находила отклик у многих.

Уложенная комиссия видео

Наиболее ярким проявлением политики просвещенного абсолютизма явился созыв в 1767 году Комиссии для составления нового «Уложения» и «Наказ», составленный Екатериной специально для депутатов этой концессии.

Беспорядок действовал в законах. Предшественники Екатерины непрерывно заботились о приведении в систематический кодекс всей громады отдельных законоположений, накопившихся со времени «Уложения» 1649 года, и не могли с этим сладить.

Екатерина начала царствование отменой многих распоряжений Петра III. В феврале 1764 года ей была проведена секуляризация- обращение государством церковной собственности, преимущественно земли в светскую. В результате у церкви было отнято, более миллиона душ крестьян и для управления ими была создана специальная коллегия- Коллегия экономики. Барщина для крестьян была заменена денежным оброком. К ним перешла большая часть земли, на которой они несли барщину в пользу монастырей. В тоже время в пользу крепостников в 1765 году был издан указ, предусматривающий закрепление за дворянами всех земель, захваченных ими у различных категорий крестьян. Манифест о вольности дворянства усилил позиции правительства. В августе 1767 года Екатерина издала самый крепостнический указ за всю историю существования крепостничества. Этим указом любая жалоба крестьянина на помещика объявлялась тягчайшим государственным преступлением. Императрица широко использует политику лавирования, маскируя свою политику экономическими и философскими концепциями Запада. Её царствование сопровождается невиданным разгулом фаворитизма. Решая судьбу фаворитов предшествующего царствования, Екатерина проявляла великодушие и снисходительность. Она остерегалась рубить с плеча. В итоге многие действительно талантливые и полезные для государства люди остались на своих прежних должностях. Екатерина любила и умела ценить заслуги людей. Она понимала, что её похвалы и награды заставят людей ещё усерднее трудиться.

Главным ее трудом в области политико-правовой мысли является «Наказ» императрицы Екатерины II, данный Комиссии о сочинении проекта нового Уложения 1767 г., или просто «Наказ».

«Наказ» состоял из 20 глав, к которым потом добавилось еще две, главы делились на 655 статей, из них 294 были заимствованы из тракта Ш. Монтескье «О духе законов»; 104 из 108 статей в десятой главе взяты из тракта Ч. Беккариа «О преступлениях и наказаниях». Тем не менее «Наказ» является самостоятельным произведением, выразившим идеологию российского «просвещенного абсолютизма».

«Наказ» торжественно провозглашал, что цель власти состоит не в том, «чтобы у людей отнять естественную их вольность, но чтобы действие их направить к получению самого большего ото всех добра». Вместе с тем Екатерина предусмотрительно отмечала: «Для введения лучших законов необходимо потребно умы людские к тому приуготовить». На этом основании она предписывала: «Государь есть самодержавный; ибо никакая другая, как только соединенная в его особе власть, не может действовать сходно с пространством толь великого государства”. Вольность в понимании Екатерины означала «право все то делать, что законы позволяют». Свобода в ее представлении вполне сочеталась с неограниченным самодержавием.

Таким образом, взгляды императрицы отнюдь не полностью совпадали с идеями Монтескье, мечтавшего об ограниченной, конституционной монархии. Скорее, они приближались к взглядам тех просветителей (в частности Вольтера), которые предпочитали абсолютизм, но с просвещенным монархом. Гарантией от превращения такого монарха в деспота должны были послужить органы управления, стоящие между народом и верховной властью и действующие на основе законности. Идея была заимствована опять-таки у Монтескье, но при этом - совершенно искажена. Французский философ представлял эти “последующие власти” относительно независимыми от престола, а у

Екатерины они создаются и действуют исключительно по воле монарха. Значительно решительнее императрица высказывалась за реформу судопроизводства. Она отвергала пытки, лишь в исключительных случаях допускала смертную казнь, предлагала отделить судебную власть от исполнительной. Вслед за гуманистами просветителями Екатерина провозглашала: «Гораздо лучше предупреждать преступления, нежели наказывать».

Однако все рассуждения о свободе довольно странно звучали в стране, где значительная часть населения находилась в крепостной зависимости, фактически в рабстве. Императрица уже в 1762 г., почти сразу после вступления на престол, издала Манифест, в котором однозначно заявила: «Намерены мы помещиков при их имениях и владениях нерушимо сохранять, а крестьян в должном им повиновении содержать». Указы 1765 и 1767 гг. еще больше усилили зависимость крепостных от их господ.

И все же Екатерина видела в крепостном праве «несносное и жестокое иго», «человеческому роду нестерпимое положение», чреватыми серьезными потрясениями для государства. Правда, и «генеральное освобождение» она считала несвоевременным и опасным, а для «приготовления умов» к освобождению императрица за 34 года своего царствования раздала генералам, сановникам и фаворитам около 800 тыс. казенных крестьян обоего пола, распространила крепостное право на Украину.

В духе «Наказа» проходило и его обсуждение. Еще в период работы над ним Екатерина показывала свое произведение сподвижникам и под влиянием их замечаний сожгла добрую половину написанного. Однако главное обсуждение этого документа намечалось на заседании специальной Уложенной Комиссии для кодификации законов.

Комиссия начала свою работу 30 июля 1767 г. «Наказ» был выслушан с восхищением, некоторые депутаты даже прослезились. Тогда и было принято решение преподнести императрице титулы Великая, Премудрая, Мать Отечества. Впрочем, когда 12 августа делегация депутатов представилась с этой целью Екатерине, императрица сказала: «Ответствую: на Великая - о моих делах оставляю времени и потомству беспристрастно судить, Премудрая – никак себя таковой назвать не могу, ибо один Бог премудр, и Матерь Отечества - любить Богом врученных мне подданных я за долг звания моего почитаю, быть любимой от них есть мое желание». Тем не менее, именно с этого момента уже современники будут называть её «Великой».

Цель состояла в разработке нового свода законов, который был призван заменить Соборное уложение 1649 г. В Уложенной комиссии работали представители дворянства, чиновничества, горожан, государственных крестьян. К открытию комиссии Екатерина II написала знаменитый «Наказ», в котором использовала труды Вольтера, Монтескье, Беккариа и других просветителей. В нем говорилось о презумпции невиновности, об искоренении деспотизма, о распространении просвещения, о народном благосостоянии. Деятельность комиссии не принесла желаемого результата. Новый свод законов выработан не был, депутаты не сумели подняться над узкими интересами сословий и особого рвения в выработке реформ не проявили. Хотя комиссия в дальнейшем была распущена, она всё же имела важное значение, так как её члены ознакомили Екатерину с мнениями и желаниями русского общества. Императрица воспользовалась этими сведениями при осуществлении крупнейших реформ, касавшихся губернских учреждений и сословий. Эти действия Екатерины II ещё раз доказывают, что она стремилась к власти, думая больше о развитии государства, чем о власти как таковой.

§ 126. Дела внутренние. Начало царствования и комиссия 1767–1768 гг.

Первые годы царствования императрица Екатерина посвятила изучению своего государства и порядка управления. Она путешествовала по различным областям России (была в Москве, в Поволжье, в Остзейском крае). Понемногу она подбирала себе сотрудников и стремилась к тому, чтобы все нити управления собрать в своих руках. Сенат, привыкший к большой власти при Елизавете , потерял ее при Екатерине. Он был разделен, для ускорения дел, на шесть департаментов, из которых каждый имел определенный, специальный круг занятий. В пределах своего ведомства департаменты находились в ведении особых обер-прокуроров, а в целом сенат подлежал по-прежнему надзору генерал-прокурора, которому Екатерина дала инструкцию держать сенат в пределах его законных полномочий. Так Екатерина освободила себя от возможного влияния сената. В то же время Екатерина освобождалась и от влияния отдельных лиц ее двора, которые покушались было по-своему управлять делами при молодой и, как они думали, неопытной государыне. При всем уме и ловкости Екатерины ей потребовалось несколько лет для того, чтобы совершенно укрепиться во власти .

С 1765 г. Екатерина начала определенно работать для достижения главной своей цели, какую она поставила себе, вступая на престол: «Чтобы каждое государственное место имело свои пределы и законы к соблюдению доброго во всем порядка». По мысли Екатерины, достигнуть порядка и законности в государстве можно было, дав обществу новые, совершенные законы. Вопрос о новых законах был тогда, можно сказать, больным местом для русского правительства. Начиная со времен Петра Великого, все государи указывали на необходимость взамен устарелого Уложения 1649 г. составить «новое уложение» и принимали к тому меры. При Петре Великом учреждались не один раз особые комиссии для сочинения нового свода или путем собрания московских законов, изданных в Уложении и после Уложения, или же путем заимствования иноземных законодательных норм (шведских). Дело было нелегкое, и при Петре закончить его не успели. Оно продолжалось во все последующие царствования, причем при императрицах Анне и Елизавете в законодательные комиссии призывались выборные представители от дворянства и купечества. К концу царствования Елизаветы комиссия составила, наконец, проект Уложения, но продолжала его пересматривать и переделывать еще много времени. Императрица Екатерина, вступив на престол, застала еще работы этой комиссии, и хотя не прекратила их, но, по-видимому, была ими недовольна.

По взглядам императрицы Екатерины, дело законодательства должно было быть поставлено иначе. Как все рационалисты-философы того времени, Екатерина думала, что государственная власть может пересоздать государственный и общественный строй, как ей угодно, по велению «разума». Не было нужды, думала она, приводить в систему старые плохие законы, продиктованные невежеством или навеянные татарским игом. Надобно построить отвлеченным путем новое, совершенное законодательство. В основу его должны лечь великие принципы новой философии и науки. А для того, чтобы знать, как их применить, надобно изучить истинные нужды и желания того народа, для которого предстоит создать законы. Понимая так предстоявшую ей задачу, Екатерина взяла на себя труд определить те отвлеченные начала, на которых следовало, по ее мнению, строить закон; а выяснить народные нужды и желания она думала с помощью представительного собрания, в которое вошли бы представители всех сословий страны.

Для достижения первой цели – определения начал нового закона – Екатериною был составлен ее знаменитый «Наказ », предназначенный в руководство той «комиссии для сочинения проекта нового уложения», которую она решила собрать. В Наказе императрица изложила свои общие взгляды по всем главнейшим вопросам законодательства. Она определяла особенности России как государства очень обширного и потому особенно нуждавшегося в единой крепкой самодержавной власти. Она обсуждала положение сословий, задачи законодательства, вопрос о преступлениях и наказаниях, о правах и обязанностях человека как гражданина, о воспитании, о веротерпимости и о многом другом. Всего в Наказе было 20 глав, а в них более 500 мелких статей (в виде нумерованных параграфов). Составляя Наказ, Екатерина пользовалась чаще всего известным сочинением Монтескье «L"esprit des lois» . Наказ поэтому был очень либерален и гуманен. Устанавливая для России самодержавие как стихийную необходимость, он предполагал равенство граждан перед законом и «вольность» их в пределах законности. В управлении Наказ проводил начало разделения властей. В области уголовной Наказ отрицал пытку. «Употребление пытки, – говорил он, – противно здравому естественному рассуждению». Он вооружался против смертной казни и вообще против жестокости наказаний: «Все наказания, которыми тело человеческое уродовать можно, должно отменить». Екатерина составляла свой Наказ около двух лет, показывая его по частям своим приближенным. Либерализм молодой императрицы пугал придворных, и они старались его ограничить. Под их влиянием Екатерина сократила свой труд и напечатала не все то, что ею было написано. Наказ был издан в 1767 г. на четырех языках (русском, французском, немецком, латинском) и распространен не только в России, но и за границею, где цензура не всегда пропускала его в обращение как чересчур либеральную книгу.

Екатерина II с Наказом Уложенной комиссии в руках. Картина неизвестного художника XVIII века

В конце 1766 г. Екатерина издала манифест о созыве выборных депутатов в комиссию для составления проекта нового уложения . Надлежало дворянам избрать депутата от каждого уезда, горожанам – депутата от каждого города, свободным сельским обывателям – депутата от каждой провинции. Владельческие крестьяне не участвовали в избрании депутатов. Духовные лица принимали участие в выборах лишь в городах вместе с горожанами; депутатом же от духовного сословия считался избранный синодом архиерей. Всего было избрано 565 депутатов. Они были обязаны получить от своих выборщиков особые наказы с изложением их нужд и пожеланий, которым должно было удовлетворить новое уложение. (Таких депутатских наказов сохранилось до полуторы тысячи; в отличие от них Наказ государыни стал называться «большим наказом».) Избранные депутаты на все время работ в комиссии обеспечивались казенным жалованьем; они навсегда освобождались от телесного наказания, пыток и казни; за обиду депутата виновный нес двойное наказание. Так была образована та комиссия, которая должна была, по мысли императрицы Екатерины, выяснить народные нужды и пожелания, согласить их с высокими началами Наказа и составить проект нового, совершенного закона для России.

Заседание Уложенной комиссии 1767-1768. Художник М. Зайцев

Летом 1767 г. торжественно открылись заседания комиссии в Москве (в Грановитой палате). Спустя полгода комиссию перевели в Петербург, где она работала еще целый год. Руководил занятиями комиссии председатель («маршал») А. И. Бибиков и особая дирекционная комиссия. Постепенно из состава большой комиссии были выделены многочисленные специальные комиссии, работавшие по разным отдельным вопросам. В конце 1768 г. заседания большой комиссии были прерваны и депутаты отпущены по домам; а специальные комиссии продолжали трудиться еще многие годы. Хотя дело не было окончено, и перерыв занятий считался временным, однако императрица большую комиссию вновь не созвала ни разу. За полтора года законодательных работ она убедилась, что дело стоит на неверном пути. Нельзя было составить кодекс или свод законов путем рассуждений в многочисленном и не подготовленном к делу представительном собрании. Для такого дела требуется организованная работа опытных юристов, которая может получить лишь общую оценку и утверждение со стороны народных представителей. Именно такой организованной работы и недоставало Екатерининской комиссии. Сама большая комиссия только читала депутатские наказы и рассуждала на разные случайные темы, но далее таких рассуждений не шла. Специальные же комиссии работали медленно и вяло, потому что для их работ ничего не было подготовлено ранее.

Однако, распустив депутатов, Екатерина не отчаялась совсем в своих надеждах. Не создалось нового законодательства, – зато высказаны были в наказах и в речах депутатов сословные взгляды и желания, дан был «свет и сведение о всей империи (как выражалась Екатерина), с кем дело имеем и о ком пещись должно». Зная настроения и нужды сословий, Екатерина могла сама сделать попытку удовлетворить пожеланиям своих подданных в духе тех философских идей, в которые она сама верила и которые выразила в своем Наказе.

Но раньше, чем императрица успела сделать эту попытку, государству пришлось пережить тяжелый период внутренних испытаний и смут.