Вера таривердиева год рождения. Воспоминания жены композитора микаэла таривердиева

Из интервью вдовы композитора Веры Таривердиевой изданию "Московский Комсомолец"

Микаэл и Вера Таривердиевы

— Вера Гориславовна, мы встречаемся с вами на рубеже двух дат: 20 лет со дня памяти и 85 лет со дня рождения Микаэла Таривердиева. Говорят, человек жив, пока живет память о нем. А композитор — это музыка, которая продолжает звучать.

— Музыка Микаэла Леоновича особенная. Она прямого действия, как у Чайковского. Я много раз в этом убеждалась на концертах, куда приходят очень разные зрители, от интеллектуалов до простых людей, для которых Таривердиев начинался с сериала «Семнадцать мгновений весны», а потом становился воротами в мир классической музыки. Галина Беседина и Сергей Тараненко вспоминали, как в советское время в каком-то медвежьем углу у них был концерт с Микаэлом Леоновичем, и к ним за кулисы пришел какой-то мужик, снял с себя шапку, бросил на пол и сказал: «Буду теперь жить по-другому!» Как говорил Микаэл Леонович: «Моцарт, Моцарты всегда победят».

— А какие музыкальные события подготовлены к юбилею?

— Много всего, и все интересно. Международный фестиваль под названием «Запомни этот миг» открылся концертом в Большом театре, и я чрезвычайно благодарна за этот эксперимент, потому что постановка такого оперного дивертисмента — невероятно сложная задача, решенная Большим театром. А вообще юбилей Микаэла Леоновича с начала года сами стали отмечать многие филармонии. В Париже прошел замечательный органный концерт, в Нью-Йорке, в Ижевске и Томске. В Центральном музее музыкальной культуры имени М.И.Глинки готовится выставка «Микаэл Таривердиев: от первого мгновения до последнего». Я сегодня по телефону инструктировала сотрудников музея, где взять у нас на Икше телескоп и карту звездного неба. Просто не могла их сопровождать — времени не было. А кто же может написать «Маленького принца» («Кто тебя выдумал, звездная страна?»)? Только человек, который изучает в телескоп жизнь звезд, а в микроскоп — жизнь бактерий. Его увлеченность такими вещами меня восхищала.

— Далеко не все знают, что симфония Микаэла Таривердиева для органа «Чернобыль» родилась после поездки композитора на Чернобыльскую АЭС после аварии. Как вы решились на это? Не боялись получить дозу радиации?

— О радиации вообще не думали. Дураки были. Я в то время работала в газете «Советская культура», которая инициировала проведение творческих вечеров в Киеве и в Чернобыле. Откликнулись Николай Афанасьевич Крючков, Элина Авраамовна Быстрицкая. Как я могла отказаться? А Микаэлу Леоновичу было интересно, и он поехал. После аварии прошло всего четыре месяца, саркофаг еще не был достроен. И во время ужина в полевых условиях он сказал: «Обещали же станцию показать!» Его спросили: «Вы правда хотите?» — «Конечно, я для этого приехал!» И нас отвезли к станции. Так Чернобыль стал особой темой, рубежом в жизни Таривердиева. Ровно через год после поездки появилась симфония для органа «Чернобыль».

— Для меня всегда был загадкой процесс сочинения музыки. Читала, что Микаэл Таривердиев записывал только музыку, которую слышал внутри себя. Как это происходило?

— Это у меня всегда вызывало ощущение какого-то трепета. Я просто видела, как появился «Чернобыль». Сидит человек — и вдруг его что-то охватывает. Садится за инструмент и играет симфонию от начала до конца. И записывает себя на пленку, чтобы не упустить острое ощущение пришедшей музыки. Вот они говорят с Сергеем Юрским о романтизме, присоединяется Юрий Башмет и спрашивает: «Микаэл Леонович, почему бы вам не написать концерт для меня?» Это было в пятницу. В субботу и воскресенье он работал со звукорежиссером — писал музыку к фильму. В перерыве садимся за стол, и вдруг в какой-то момент Микаэл Леонович с потусторонним взглядом уходит в студию. За ним звукорежиссер. Через полчаса они возвращаются и спрашивают: «Хотите послушать концерт для альта и струнных в романтическом стиле?» А через полгода, в августе, в Ялте, где мы проводим время в потрясающей компании, устраивая в море гонки на надувных матрасах, делая капустник и придумывая розыгрыши, Микаэл Леонович пишет партитуру того трагического Концерта. Когда считываешь убийственно-пронзительный смысл музыки, понимаешь: это прощание.

— Он был верующим человеком?

— Это очевидно. У него были страстные взаимоотношения с Господом. (Смеется.) Мог обидеться на Бога, крикнуть что-то в сердцах. Однажды даже крест с себя сорвал в такой момент. Потом мы его вместе искали.

— Как к нему приходила тема музыки для фильма?

— Он мог сказать: «Мне приснилась тема! Фильм есть!» Иногда спичку достаточно было поднести, чтобы он загорелся. Так происходило, когда они работали с Михаилом Каликом — классиком мирового кинематографа, человеком необычайной судьбы, над картиной «До свидания, мальчики». Да и над всеми картинами. Так было с Высоцким, когда Владимир Семенович писал тексты песен к фильму «Последний жулик», а Микаэл Леонович сразу подхватывал. Или фильм Александра Прошкина «Ольга Сергеевна». Значительная часть этого саундтрека — импровизации. Микаэл Леонович сам сидел за роялем, клавесином, челестой. У него много импровизаций с клавесином, он первый ввел тембр этого инструмента в отечественное кино.

— А про музыку к сериалу «Семнадцать мгновений весны» не рассказывал?

— Рассказывал, конечно. Он же не сразу согласился. Потому что уже работал с Вениамином Дорманом над «Судьбой резидента» и отказался делать музыку к «Мертвому сезону», хотя Савва Кулиш — близкий человек и товарищ. Слишком много шпионских картин. А потом Микаэл Леонович нашел собственную тему для «Семнадцати мгновений», которую можно условно назвать темой далекой родины. Не в буквальном смысле слова, конечно. А в том смысле, в котором философ Мераб Мамардашвили ее определяет: каждый художник — шпион неизвестной родины. То есть он на все смотрит через призму какой-то другой реальности. Режиссеры часто ревниво относятся к композиторам, но надо отдать должное Татьяне Лиозновой: она использовала музыку на полную катушку во благо фильма. Музыка не только яркая, запоминающаяся — но именно она делает драматургию картины.

— А Юлиану Семенову музыка понравилась?

— Ну, конечно. А кому она не нравилась? Все были в восторге. Они подружились на этой почве, зато в отношениях Таривердиева с Лиозновой кошка пробежала. Она хотела быть соавтором сценария, а Семенов был против, и Микаэл Леонович встал на его сторону. Татьяна Михайловна обиделась, и он даже не попал в число выдвинутых на Госпремию. Первую Госпремию он получил за «Иронию судьбы», и только потому, что Эльдар Александрович сказал: «Либо мы выдвигаемся вместе с Таривердиевым, либо нам не нужна эта премия!»

— Музыка волшебная, но потом возникла эта дикая история с Френсисом Леем, когда Микаэла Таривердиева обвинили в плагиате.

— Это шутка Богословского, абсолютно в его стиле. Однажды Никита Владимирович пригласил гостей. На столе были только картошка и рюмки с водкой, а сам хозяин вышел в тренировочном костюме и вскоре вообще удалился. Все в шоке обсуждали его поведение, не подозревая, что идет запись. Потом Никита Владимирович растворил двери другой комнаты, появившись в бабочке, и стол там уже ломился. И тут он включил запись, кто что о нем говорил.

— И все-таки довольно злая получилась шутка.

— Да, мягко говоря. Стали запрещать музыку Таривердиева на радио и на телевидении, не было ни одного концерта, на котором ему не задали бы вопрос: «А правда, что вы украли музыку?» Поэтому Микаэл Леонович инициировал расследование этого вопроса. Было доказано, что телеграмма фальшивая, послана с Главпочтамта и к Френсису Лею не имела никакого отношения.

— После премьеры «Иронии судьбы» романсы на стихи Марины Цветаевой и Беллы Ахмадулиной зазвучали везде. Высокая поэзия пошла в народ на шлейфе прекрасной музыки. Кстати, стихи «Если у вас нету тети» написал прекрасный поэт Александр Аронов, он был журналистом «МК».

— Да, тогда впервые на советском телевидении прозвучали Борис Пастернак и Марина Цветаева. Микаэл Леонович к этой поэзии обращался и прежде, у него есть цикл на стихи Цветаевой конца 60-х и вокальный цикл на стихи Беллы Ахмадулиной 63-го года. Рассказывал, как после премьеры поехал к своей названой сестре Мире Салганик, и когда выходил от нее, в подворотне пели «Мне нравится, что вы больны не мной». Тогда он понял, что это успех.

— А песню «На Тихорецкую состав отправится…» вообще считали народной.

— Даже Эльдар Александрович так думал и был очень удивлен, узнав, что у песни есть автор.

— Романсы в картине исполнила Алла Пугачева, но впоследствии Микаэл Таривердиев запретил ей их исполнять…

— Это была их не первая совместная работа. Она замечательно исполнила партию Анджелы в картине «Король-олень». А в «Иронии судьбы» Микаэл Леонович как бы сам создавал ее манеру, можно сказать, что он пел ее голосом. Чтобы записать некоторые романсы, делалось по 33 дубля. Он был перфекционист и добивался идеального звучания. Пока картина лежала на полке, дожидаясь Нового года, Алла Борисовна победила на конкурсе в Сопоте с песней «Арлекино» — и у нее пошла совершенно другая манера исполнения.

— В последние годы он работал в своей студии. С чем это было связано?

— Он говорил: «Надоели дирижеры, оркестры, хочу быть независимым!» Собрать студию было сложно. На один восьмиканальный магнитофон ушел весь гонорар от трансляции симфонии для органа «Чернобыль» в Западном Берлине. Синтезатор по его просьбе привез пианист Сергей Доренский, это стоило как полмашины. Микаэл Леонович продал свой «Мерседес» и фотоаппараты «Никон», которые он очень любил. Львиную долю зарубежных гонораров забирало государство. Денег, которые он получил за «Семнадцать мгновений весны», хватило на обустройство квартиры. Пластинки с его музыкой выходили миллионными тиражами, а авторский гонорар составлял 80 рублей! Когда Микаэл Леонович стал народным артистом, добавили еще 40 рублей.

— Важно ли ему было ваше мнение о новой музыке?

— Он всегда показывал сразу. Но на самом деле ему важно было собственное ощущение. А для меня все, что он делал, было прекрасно во всех смыслах: и в музыке, и в жизни. Таких людей я больше не встречала. Он человек удивительных поступков и кодекса чести. Например, когда вышел фильм «Человек идет за солнцем», Михаила Калика и его пригласили на фестиваль в Париж. Всю делегацию, которая должна была ехать на фестиваль, собрали у «Метрополя», откуда должны были автобусом доставить в аэропорт. Всем выдали билеты и загранпаспорта, кроме режиссера Михаила Калика. Его не пропустил КГБ за то, что он сидел в лагере при Сталине. Микаэл Леонович сказал: «Тогда я тоже не поеду!» Иван Пырьев, который возглавлял делегацию, предупредил: «Ты рискуешь, у тебя будут неприятности!» Он 12 лет был невыездным. Или другой случай, который лег в основу сюжета фильма «Вокзал для двоих». Микаэл Леонович взял вину на себя, хотя за рулем сидела женщина. Там никто не был виноват, потому что пьяный человек неожиданно выбежал на Ленинградский проспект. Два года судебных разбирательств. От срока спасла амнистия. Но он долго не мог прийти в себя, даже ноги отнимались. А в анкете приходилось писать «был судим».

— Знаю, что его единственный сын воевал в Афганистане.

— Карен два года назад ушел из жизни… Когда его командировали в Афганистан, многие удивлялись, что отец его не остановил. На что он ответил: «Я должен был сказать: мой сын лучше, чем сын уборщицы?» Карен был лейтенант со знанием фарси — куда еще его могли послать в то время? После ранения он мог туда не возвращаться, но поехал уже сам. Тогда Микаэл Леонович пытался его отговорить. На что Карен ответил, что он ответственен за тех солдат, которые там остались.

— Он помогал людям решать какие-то бытовые проблемы?

— Постоянно. Он же отвечал за социальные вопросы в Союзе кинематографистов. Многим помог получить квартиру, телефон и т.д. Шел в кабинеты, и все знали, что если Таривердиев пойдет, то все дадут. Он часто повторял слова матери, которую боготворил: «Стыдно жить хорошо, когда другим плохо». Это было его жизненным принципом. Ему было пять лет, когда мама застала его в компании ребят во дворе, когда они поджаривали жука. Она взяла его палец, засунула в огонь и сказала: «Запомни, жуку так же больно!»

Им обоим пришлось жить двойной жизнью, придумать собственную систему принципов счастливой жизни врозь, чтобы воссоединившись, прожить вместе 13 счастливых лет. Микаэл Таривердиев никогда не мог пожаловаться на скуку и однообразие в своей жизни. У него было множество романов, несколько браков, и благосклонность поклонниц. У Веры был муж, подрастал сын, и она совсем не была готова к расставанию со своим спокойным устоявшимся миром.

«Зорко одно лишь сердце…»

Микаэл Таривердиев и Вера познакомились в 1983 году, когда она, молодая журналистка газеты «Советская культура», обратилась к композитору с просьбой написать статью о «Музыкальном приношении» Родиона Щедрина.

Микаэл не знал саму Веру, но был знаком с ее статьями. Он считал, что она пишет довольно нахально, и представлял себе музыкального обозревателя дамой в годах. Тем более, что репутация у нее была неоднозначная: с одной стороны скандалистки, а с другой – рьяного борца за справедливость.

Композитор был удивлен, увидев не зрелую женщину, а совсем еще девчонку, сохранившую какую-то детскую наивность и непосредственность. Лишь позже он понял, что за обманчивой внешностью скрывается стойкий нрав и серьезное отношение к жизни.

После выхода статьи Микаэл Леонович пригласил Веру на музыкальный фестиваль в Вильнюс. Именно там, в холе гостиницы она поняла: между ними что-то происходит. Казалось, они были знакомы сто лет, но боялись этого сближения, а потому как Маленький принц и Лис, стали постепенно приближаться друг к другу. Позже композитор напишет в своей книге «Я просто живу» о страхе спугнуть что-то важное и об ощущении того, что не было в его жизни других женщин. Есть только одна – Вера.

Двойная жизнь

Их отношения нельзя было назвать романом. Это была их жизнь. Закрытая завесой тайны от посторонних глаз, окутанная нежностью и глубочайшей близостью. Это был только их мир, в котором хватало места лишь двоим. Каждый из них где-то там, за завесой, жил совсем по-другому.

У нее там был муж и сын, которого она боялась потерять. Ее постоянно преследовал страх, что все откроется и любимого Васеньку у нее отберут. Микаэл Леонович тоже обзавелся женщиной, служившей его прикрытием, отводящим подозрения от его взаимоотношений с Верой.

У них был даже собственный Новый год. Когда 31 января они встречались днем, задергивали шторы, включали «Иронию судьбы» на том моменте, когда бьют куранты, и это был их праздник.
Через какое-то время пришло осознание невозможности существования в параллельных мирах. Наконец-то они воссоединились.

Странная жизнь

Вера и Микаэл Таривердиевы на вручении премии "Ника", 1991 год. / Фото: www.hellomagazine.com

Для кого-то их совместная жизнь действительно могла показаться странной. Вера все 13 лет их совместной жизни называла его на «Вы» и даже представить не могла, что может быть по-другому.
Он был настоящим главой семьи, а она совершенно безропотно приняла правила его игры. Они договорились, что во всех жизненных неурядицах и проблемах виновата будет она. Это ведь так просто – один раз назначить виноватого и больше не искать крайнего! Впрочем, виноватой с Микаэлом быть совсем несложно. Это ведь, по сути, игра, помогающая избежать конфликтов.

Он больше всего не любил беспорядка, он его раздражал. Вера же совершенно не переносила его обид. Правда, за все 13 лет он обиделся на нее всего три раза. Первая обида была связана с нарушением сроков написания Верой статьи о Марии Лемешевой. Вторая последовала, когда он заметил в другой статье Веры неискренность. А третья была направлена на саму Веру, надевшую не те шорты, в которых, по его представлению, следовало ходить при посторонних.

О педантизме Таривердиева ходили легенды. Но его супруга, любительница творческого беспорядка, не особенно от этого страдала. Ей было позволено в собственных вещах создавать некий ералаш за закрытыми дверями. Но все, что касалось композитора, доводилось до совершенства.

Микаэл Леонович после знакомства с Верой превратился из признанного Дон Жуана в настоящего верного супруга. Для него действительно перестали существовать другие женщины. Он был уверен: она никогда не оставит его, не предаст и не разочарует. Они действительно две половинки одного целого.

Вера остается ему верна и сегодня, когда прошло уже более 20 лет после его ухода. Она живет воспоминаниями о нем и его музыкой.

Микаэл Таривердиев нашел свое счастье далеко не с первой попытки, как и король оперетты

В Большом театре 19 июля открывается Фестиваль музыки Микаэла Таривердиева “Запомни этот миг”.

В этом году исполняется 85 лет со дня рождения и 20 лет – со дня смерти знаменитого композитора. Президент Благотворительного фонда творческого наследия маэстро Вера Таривердиева рассказала о любимой музыке, моментах вдохновения и учителях Микаэла Леоновича.

– “Семнадцать мгновений весны”, “Ирония судьбы, Или с легким паром”, “Добро пожаловать, Или посторонним вход воспрещен” - Микаэл Таривердиев написал музыку к сотне фильмов. В чем, по-вашему, специфика музыки для кинематографа?

– Кино - это творение мира, подобного реальному, оперирование образами этого мира. Кино, в силу молодости самого способа создавать искусство, наверное, наивно в сравнении с тысячелетним грузом традиций собственно музыки. Кино не просто дает возможность освобождения от них. Оно требует вернуться назад. Кино ищет свою поэтику. В силу своей “новости” (тогда это еще была новость для мира, это сейчас кино перестало быть таковым) оно возвращает музыку к утраченной простоте.

И, как ни парадоксально, возвращает музыке возможность гармонии, требуя от нее классических канонов, мелодии, с которой большинство людей на земле отождествляют музыку, образного мышления - словом, многого, что в академической музыкальной среде, в ее интеллектуальном слое, отрицается. Кино требует иного, отличного от эксперимента академической музыки приема, иного способа поиска.

Кинематограф, в основе которого движущаяся картинка, изображение, использует музыку по ее первоначальному, первородному назначению. В кино музыка помогает лепить форму. Классическая форма, рождавшаяся в недрах западной музыкальной традиции столетиями, ее приемы управления временем и пространством дают кинематографу свои наработанные на этом пути возможности.

Микаэл Таривердиев стал находкой для кинематографа. А для него кинематограф, помимо огромного музыкантского опыта (работа с различными музыкантами, составами, оркестрами), живой, профессиональной, не кабинетной практики, это еще и необходимость держать себя в рамках доступной интонации.

– Можете рассказать, как Микаэл Леонович сочинял музыку, как происходил этот процесс?

– А он не сочинял музыку - он ее улавливал: фиксировал то, что в себе слышал. В кино для него был важен импульс диалога с режиссером, с материалом. Он мог зажечься от кадра, идеи. В больших жанрах - опере, органной музыке, инструментальных концертах, вокальных циклах - ему тоже нужен был какой-то импульс.

Полученный, например, от поэзии (он прекрасно ее знал и “сотрудничал” только с высочайшей поэзией прошлого и настоящего), впечатления, беседы о романтизме с Юрским и Башметом. Симфония для органа “Чернобыль” появилась после нашей поездки в Зону, через четыре месяца после аварии.

Концерт для альта был сочинен через два дня после состоявшегося разговора в передаче “Вокзал мечты” в январе 1993 года. Это было как вспышка.

Разговор шел о романтизме, о современной музыке, о проблемах культуры. Башмет спросил: “Почему бы вам не написать для меня концерт?”. Микаэл Леонович ответил: “И в самом деле, почему бы и нет? Напишу”. Это было в пятницу вечером. В субботу у него была запись музыки к очередному фильму, весь день и полночи он работал со звукорежиссером в студии. Такое же расписание было и на воскресенье.

Около пяти вечера к нам заехал наш близкий друг, Рудольф Мовсесян, и Микаэл Леонович прервал работу. Мы пообедали. Весело болтали о чем-то. В самом конце, когда уже был выпит послеобеденный кофе, Микаэл Леонович вдруг как-то странно взглянул, даже не на нас, а куда-то в пространство, повел плечами, встал и вышел в студию. За ним безмолвно, словно тень, вышел звукорежиссер. Через полчаса они вернулись. И Микаэл Леонович спросил: “Хотите послушать альтовый концерт в романтическом стиле?”. “Какой концерт? Когда написал?” - спросил Рудик. “Да только что”, - ответил Микаэл Леонович, повергнув его в полное недоумение.

Мы вошли в студию. Он включил многоканальный магнитофон, на который только что на семплерных инструментах был записан Концерт для альта и струнных в романтическом стиле. Летом мы оказались в Ялте, в Доме творчества “Актер”: провели там больше месяца и были счастливы. Замечательная погода, море, серфинг, прекрасная компания, новые интересные люди, с которыми мы подружились и общались уже вернувшись в Москву.

Там Микаэл Леонович работает над партитурой альтового концерта. Иногда включает магнитофон, прослушивает ту, первоначальную запись. “Как хорошо, что я захватил ее с собой, - говорит он. - А то непременно ушел бы в сторону”. Вот так появился этот концерт.

– Какое из своих произведений Микаэл Леонович особенно любил и считал наиболее удавшимся, есть такое?

– Микаэл Леонович любил всегда то, над чем в данный момент работал. Наверное, все-таки он более всего ценил как раз Концерт для альта в романтическом стиле и Симфонию для органа “Чернобыль”.

В одном из последних интервью ему задали вопрос: “Почему вы, известный композитор, обладатель многих международных премий, не уехали из этой страны?”. Он, с присущим ему юмором, ответил: “Я люблю свой диван”. Когда мне сегодня задают этот вопрос, я повторяю его ответ. Но добавляю: “Чтобы написать Симфонию “Чернобыль”.

– Как зародился фестиваль Микаэла Таривердиева, какие мероприятия он включает?

– “Запомни этот миг” - это не фестиваль памяти. Это фестиваль музыки Микаэла Таривердиева. Даже самый наш первый концерт, который мы делали в Концертном зале имени Чайковского уже в далеком, 1997 году, к годовщине ухода Микаэла Леоновича, мы не называли “концертом памяти”. Концерт памяти – это когда выходят люди, что-то вспоминают, рассказывают, а у Таривердиева столько музыки написано! Еще не все исполнено даже.

Можно устроить органный фестиваль (у нас каждые два года проходит Международный конкурс органистов имени Микаэла Таривердиева), фестиваль музыки кино, оперный, балетный. Фестиваль мы открываем концертом в Большом театре, в котором прозвучат фрагменты из опер Микаэла Леоновича, а потом будут концерты в Тбилиси, Ереване, Екатеринбурге. Уже с начала этого года концерты проходят в разных городах России. Многие - так или иначе - отмечают этот юбилей.

– Кого Микаэл Таривердиев считал своими учителями в музыке?

– Микаэл Леонович всегда с огромной благодарностью вспоминал своего учителя Арама Ильича Хачатуряна. В его классе в Институте имени Гнесиных он проучился пять лет. Он - его учитель.

Но также он считал своими учителями Прокофьева (Микаэл Леонович был одним из немногих, кто пришел на его похороны, которые были в один день с похоронами Сталина), Шостаковича. И, конечно, Баха, Моцарта, Чайковского. Можно еще продолжать список. Но эти имена, наверное, - главные.

– При такой колоссальный самоотдаче, успевал ли Микаэл Леонович сам смотреть кино, отдыхать вообще?

– Во всяком случае, на Новый год мы всегда смотрели “Иронию судьбы”. У нас был период, когда мы не могли вместе встречать Новый год. Мы переставляли часы. Ставили “Иронию”, на моменте, когда звучит “Мелодия”, и бьют куранты. И у нас наступал наш Новый год. А любимое место отдыха всегда было там, где звучит хорошая музыка.

Фестиваль “Запомни этот миг” охватит 8 стран, концерты пройдут, в том числе во Франции, США и Армении.

Микаэл Таривердиев – советский композитор, народный артист РСФСР, лауреат Государственной премии СССР (1977). Написал музыку к 132 кинофильмам и ряду спектаклей, более 100 песен и романсов, 4 балета, 4 оперы, камерные вокальные циклы, симфонию, 3 концерта для органа, 2 концерта для скрипки с оркестром и концерт для альта и струнного оркестра.

Вошел в Книгу рекордов Гиннесса как обладатель самого большого количества премий за музыку, написанную для кинематографа. Полностью музыкальное наследие Микаэла Таривердиева еще не извлечено из архива композитора.

Вера Таривердиева - музыковед, президент Благотворительного фонда Микаэла Таривердиева, автор книги “Биография музыки” (о жизни и творчестве Микаэла Таривердиева), арт-директор Международного конкурса органистов имени Микаэла Таривердиева.

Вдова замечательного композитора, автора знаменитой музыки из кинофильмов "Семнадцать мгновений весны" и "Иронии судьбы, или С лёгким паром", Микаэла Таривердиева, сейчас является президентом благотворительного фонда имени своего мужа, но и сама Вера Таривердиева - известный высокопрофессиональный музыковед, лауреат многих премий, журналист, а как радиожурналист явилась создателем лучшей программы отечественного радио в 2011 году и стала лауреатом "Радиомании". О творчестве Микаэла Таривердиева ею была написана и издана книга, пользующаяся большой популярностью, - "Биография музыки". Кроме того, ежегодно Вера Таривердиева проводит фестиваль органной музыки в Калининграде - в Кафедральном соборе (1333 год постройки), являясь директором этой исторической концертной площадки.

Память о композиторе

Вера Таривердиева каждым своим шагом, каждым своим новым занятием и каждой минутой своей жизни продлевает то необыкновенное счастье так редко встречающейся на земле настоящей взаимной любви, которую ей посчастливилось найти и которую теперь так тяжело нести в одиночестве. Она не рассталась со своим мужем даже после его смерти, он всё ещё рядом с нею неотступно - в своих сочинениях, о которых узнают всё подробнее даже далёкие от серьёзной музыки люди. И всё благодаря тому, что делает для этого узнавания Вера Таривердиева. Конечно, песни его сочинения из кинофильмов сможет спеть каждый россиянин - от мала до велика, в любой час суток и в любом состоянии. Но Микаэл Леонович написал не только песни!

Творчество его обширно и прекрасно, и знакомство с ним настолько же интересно. Его мелодии сопровождают человека всю жизнь. Именно наследием великолепного музыканта и занимается Вера Таривердиева. Биография композитора пунктуальнейшим образом и в исключительно поэтическом ключе донесена ею в книге (а сколько статей написано, сколько интервью дано самым разным изданиям, сколько настоящих музыковедческих исследований проведено ею!), но главное - это деятельность, направленная на популяризацию творческого наследия Микаэла Таривердиева. Директорство в калининградском Кафедральном соборе - событие из того же ряда, открывшее новые и долгожданные возможности для переведения дела всей оставшейся жизни на более высокий уровень. И об этом нужно обязательно рассказывать отдельно.

Кафедральный собор

Место, где расположен этот памятник архитектуры, в народе именуют А называется Кнайпхофе. Именно здесь и директорствует Вера Таривердиева. Биография собора богаче не только любой человеческой, но и, пожалуй, не каждый народ пережил столько событий. С 1333 года начался отсчёт его времени. В алтарной части собора испокон века хоронили самых выдающихся жителей Кёнигсберга. В 1588-м на стороне северного нефа был сооружён "профессорский" склеп, именно там похоронен Иммануил Кант. В 1944-м авиация союзников оставила от величественного собора почти руины, но его удалось воссоздать практически в первозданном виде. Здесь работают несколько музеев, в том числе Канта, и два великолепных концертных зала с органом Alexander Schuke - самым большим в России: четыре мануала, восемь с половиной тысяч труб, девяносто регистров! Более ста тысяч туристов в год принимают эти стены, около семисот концертов в год проводится здесь, множество фестивалей и два самых крупных органных конкурса: Первый Всероссийский и имени Таривердиева.

Вера Гориславовна Таривердиева была выбрана на эту ответственную должность администрацией губернатора, поскольку уже зарекомендовала себя отличным организатором. Вакансия появилась неожиданно, когда и композитор Аркадий Фельдман, возглавлявший Кафедральный собор, почувствовал необходимость с головой окунуться в творчество и написал заявление об уходе с этого чисто административного поста. Оставил себе только работу главного дирижёра симфонического оркестра Калининграда. Но из штата Кафедрального собора его всё-таки не отпустили, и он продолжает работу под началом Веры Гориславовны Таривердиевой как дирижёр. В свою очередь Вера Гориславовна решила не брать себе ни квартиры, ни заработной платы. Живёт во всё время пребывания в Калининграде прямо на работе, а свои деньги направляет на нужды этого учреждения культуры. Есть ли у нас в стране чиновники, которые поступают как Вера Таривердиева?

Биография

С самого начала восьмидесятых музыканты России читали статьи и рецензии явно молоденького, но уже острого на язык музыковеда - выпускницы "Гнесинки". Особенно хорошо запомнились строки о музыке Альфреда Шнитке (даже в восьмидесятые его не очень-то было принято хвалить, а Вера хвалила). Ей нравилось писать о современной музыке, хотя диплом защищала по французской полифонии тринадцатого века. И у неё получалось глубоко чувствовать и понимать новые формы, новый музыкальный язык, новую структуру с необычным наполнением. Биография Веры Таривердиевой (личная жизнь - тоже) по-настоящему началась именно тогда, ведь благодаря свежести её воззрений на современную музыку и заметил её тот самый Мастер.

Он судил по строкам газеты "Советская культура" и представлял себе даму средних лет с причёской и маникюром, с большим жизненным и профессиональным опытом, который и помогал ей проникать в суть музыки, овладеть свободой слога, накопить сентенции. Как теперь говорят, матчасть музыкальной критики авторесса смолоду знала замечательно. Разве мог предполагать известный композитор, что можно так ошибаться. Когда они всё-таки познакомились, оказалось, что это девушка, молоденькая, красивая, стеснительная, чистая, замечательная. О которой скоро станут говорить: "Смотри, что пишет жена Таривердиева Вера!". Возраст у них слишком уж разный. Ей - двадцать шесть. Ему - пятьдесят два... Влюбился он наверняка сразу, но слишком много причин было это чувство скрывать. До поры до времени, разумеется.

1983 год

Этот год был началом счастья длиной в тринадцать лет. Тринадцать лет исключительной нежности, взаимопонимания, настоящего содружества и ослепительной любви. Однако обращения друг к другу "на ты" так и не случилось. Как объясняет сама Вера Таривердиева, возраст здесь ни при чём. Это бесконечное уважение невидимых простому глазу границ, которое по большей части утеряно современниками, и называется оно - такт. Микаэл Леонович был женат перед этим дважды официально, и ещё несколько раз "приходящими" браками. Женщин он всегда любил, и они не могли не любить его. Но по-настоящему единственной, действительно неповторимой стала последняя - неугасимая в своей молодости Вера Таривердиева. Год рождения 1957. Скоро наступит момент, когда она "перегонит" своего любимого. Он покинул этот мир в шестьдесят пять.

Сколько лет Вере Таривердиевой понадобится, чтобы увековечить всё, что её муж создал за свою не очень длинную жизнь? Её читатели и поклонники творчества Микаэла Таривердиева знают, что ей предстоит очень много. Длинный список произведений Мастера занял бы все буквы в этой статье, и размера статьи не хватило бы. Он более всех романов на свете любил именно булгаковский - "Мастера и Маргатиту". Поэтому и не было у него свободной жизни - всегда работал. А Вера ему помогала всем, чем могла. Даже просто своим присутствием. И так же, как Маргарита, задолго до встречи с Мастером Вера вышла замуж. Рановато это произошло - в девятнадцать лет, когда хочется поскорее сделать выбор и отделиться от родителей. Итоги - в статистике. Сын Веры Таривердиевой до наступления переходного возраста жил в семье Таривердиева, затем воссоединился с родным отцом. Прошли десятилетия, но воспоминания об этом детстве и отрочестве у него до сих пор светлы. Это было, как оказалось, неизмеримое счастье. Но не все люди умеют его вовремя оценить.

Предназначение и долг

В этой женщине Таривердиев не ошибся. Это оказался действительно тот самый человек, которого называют "близким". Который не воспользуется, который не предаст. Не бросит. Творчество для Мастера - это весь мир, это он сам, весь - с руками, ногами, мозгами и всем остальным организмом, где главное - сердце. Микаэл Леонович всю жизнь был доверчив, наивен, благороден и прост. Защитой при этих качествах может быть только одно - одиночество. Так и было, пока не повилась у Таривердиева Вера Гориславовна. Дата рождения этой осенней связи хорошо известна тем, кто прочитал книги, написанные впервые по-настоящему влюбившимися людьми.

Одиночество кончилось, и главное - у Мастера ушёл страх. Он понял, что с ним не произойдёт того, что случилось с его знакомым - известным фотохудожником. Весь огромнейший архив после его смерти просто выбросили на помойку. Таривердиев понимал, что с его многочисленными рукописями может случиться то же самое. И этот страх всё усиливался год от года. Хорошо, что работать не помешал. После того как в его жизнь вошла Вера, все без исключения страхи просто улетучились. И лучшего пропагандиста собственного творчества он бы найти не смог, даже если бы обыскал весь мир.

"Вокзал для двоих"

Таривердиев написал в своей книге "Я просто живу" об этом мгновенно возникшем чувстве неслучайной близости, которую нужно беречь, ибо - редкость она неимоверная. Его предавали много и часто. Он, как человек благородный, разборок не устраивал, просто прекращал неудавшийся роман. Некоторые случаи из его жизни будут уроком всенародным и на все времена. Вера Таривердиева снова в своём интервью вспомнила эту историю, ставшую канвой всем известного и многими любимого фильма "Вокзал для двоих". Это Микаэл Леонович разрешил покататься на своей машине женщине, с которой в тот момент встречался. А она насмерть сбила человека. И он взял всю вину на себя, чтобы заслонить от преследования эту актрису.

Был суд - страшное испытание. Ему грозил довольно внушительный срок. А дама его сердца в этот самый драматический час вообще прекратила с ним общение и даже уехала из города. Тюрьма не случилась по разным причинам, главная из которых - амнистия. Но пережить композитору всё-таки пришлось так много, что он не забыл об этом до конца жизни. Напоминали постоянные сердечные боли, едва ноги не отнялись в такой момент. Предательство близкого - всегда огромная боль. Эти события и Эльдар Рязанов и описали в сценарии к фильму. Микаэл Леонович переживал потому, что некрасивая история - его личная драма - вдруг стала ещё и публичной. На премьеру его пригласили. Словно незаживающие раны солью посыпали.

"Ирония судьбы"

А с Рязановым Таривердиев дружил долго и крепко. Познакомились в Доме творчества Пицунды, когда Рязанов напевал песенку, которую считал народной: "На Тихорецкую состав отправится". Сказал, что непременно войдёт она в новый его фильм. Таривердиев долго и негодующе смеялся: "Эта песня не народная, я её автор!". Написана она была за много лет до этого случая, даже Высоцкий её успел спеть. Тогда Рязанов предложил Таривердиеву сценарий фильма, похожего на рождественскую сказку, которая практически никогда не сбывается.

И Таривердиев написал к этой картине все остальные песни. Их сразу запели повсюду - и на сценах всех уровней, и в любом застолье. И теперь их поют. И будут петь так долго, что скорее всего - всегда. Таривердиев, повстречавшись с Верой, почему-то сразу понял, что теперь ему можно быть спокойным за своё творчество. Никто его рукописи на помойку не выбросит, и в народные песни будут превращаться, не теряя авторства.

"Семнадцать мгновений..." на всю жизнь

Они были одинаковы в своём отношении к жизни, оба любили мир и людей в нём, таких разных, таких странных, таких непредсказуемых. Однажды по просьбе Микаэла Леоновича Вера написала статью о симфониях Никиты Богословского. Давалась статья очень тяжело, но не потому, что симфонии Никиты Владимировича были недостаточно хороши. Они были замечательны. Но даже поставить собственное имя под строками Вера Гориславовна не могла себя заставить.

Статья вышла под псевдонимом. Это потому, что Вера очень хорошо знала о той поистине трагедии, которая произошла в 1974 году, когда вышел и стал исключительно популярен сериал "Семнадцать мгновений весны". Музыка из этого кинофильма звучала буквально из каждого окна. Города становились безлюдными, когда транслировалась очередная серия по телевидению. И решил слегка подшутить над этой популярностью. От такой шутки Таривердиев слёг в предынфарктном состоянии, так дорого она ему обошлась. Будучи в Париже, Никита Богословский в шутку, "от чистого сердца", послал телеграмму с подписью Фрэнсиса Лея в Союз композиторов СССР, что Таривердиев допустил плагиат, украв у него мелодию из фильма "Мужчина и женщина".

Остаться человеком

Любой музыкант скажет, что плагиата там нет, как нет композитора, не использовавшего этот ход нисходящих (или восходящих) сект. Сороковая симфония Моцарта тому пример. Может, и Лей тоже сплагиатил? Но как, как можно было оправдаться от такого поклёпа, как объяснить правду всем, особенно далёким от музыки людям? Словом, Таривердиев заболел.

Но общаться с Богословским не прекратил, простив его совершенно непростительную шутку. И Вера Гориславовна хорошо понимала это. Она сама до сих пор остаётся таким же человеком, несмотря на возраст и жизненный опыт, - доверчивым, слегка наивным и прекраснодушным.

Прощание

Вера Гориславовна, конечно же, почувствовала это прощание задолго до того, как любимый муж покинул этот мир. Она не верила ни сердцем, ни умом, что любимый может её покинуть, но прощание уже звучало в его музыке. А Вера - музыкант, даже более того. Её основная профессия - музыковедение, и в этом она высококлассный специалист. Операция на сердце, которую перенёс Таривердиев в Лондоне, не могла её настолько убедить, как написанный за три года до смерти альтовый концерт (1993).

Там настолько достоверно звучала музыка сфер, так ясно ощущалось прощание души с телом - как хроника событий прощального путешествия души. И последнее произведение Микаэла Таривердиева - Трио, ещё более явно подсказывало, как душа прорывается туда, в небытие, с какой болью, и как эта боль кончается, когда душа уже ТАМ. Он написал свою прекрасную музыку и умер. А Вера Гориславовна делает всё, чтобы мы все об этой музыке узнали. Только тогда будет понятно, что музыка - вечна, а смерти нет.

Сегодня исполняется 85 лет со дня рождения композитора Микаэла Таривердиева, без музыки которого невозможно представить себе многие знаменитые советские фильмы – "До свидания, мальчики!", "Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен", "Семнадцать мгновений весны", "Ирония судьбы, или С легким паром!"...

Музыка Таривердиева – это музыка людей, которые радовались гагаринской улыбке, иронизировали над начальством, читали Стругацких и "Архипелаг ГУЛАГ", а также жили в ощущении, что самое страшное уже позади. Этих людей называют шестидесятниками. Об этой музыке и композиторе, о времени – том и нынешнем – вдова Микаэла Таривердиева, президент Благотворительного фонда его имени, музыковед рассказала в интервью РС.

– У Вознесенского есть стихотворение, посвященное Микаэлу Леоновичу – "Серебряннейший композитор". И там такие строки:

"какой непоправимою бравадой
смыкается со строчками моими
паническое пианино.
И плачем мы. И светит воск с огарка
на профиль гениального сайгака".

Вот откуда это ощущение – "паническое пианино"? Почему "паническое"?

– Да, гениальное стихотворение Андрея Андреевича, посвященное Микаэлу Леоновичу. Очень точно воссоздающее его облик и облик музыки. Но поэзию же нельзя разложить по полкам. Вот почему вы не спрашиваете, про "профиль гениального сайгака". Микаэл Леонович и правда похож на оленя, сайгака. Но не буквально же. У него, скажем, не было больших и торчащих ушей. Но что-то от сайгака точно было. Вот так и паническое пианино. Просто рояль был многие, многие годы, с детства самого для Микаэла Леоновича таким его органом чувств, что ли. Таким его "я". Его игра всегда была невероятно выразительной. Он потрясающий импровизатор. Вот и появился такой же выразительный поэтический образ у Вознесенского.

– Считается, что один из главных секретов его музыки к фильмам – контрапункт. Там, где, как кажется, должно звучать что-то бравурное, пафосное, – вдруг щемящая тоска… Все ли режиссеры понимали и принимали этот ход сразу же?

– На самом деле секретов у Микаэла Леоновича никаких не было. Был удивительный талант. И талант композитора, и талант кинематографиста. С его мелодическим даром, а также даром драматурга (ведь именно музыка часто делает драматургию фильма) он вписался в кинематограф и стал просто подарком для кинематографа. Кино – искусство молодое. Оно только искало свою поэтику, свои способы выражения и формирования смысла, тогда как музыка имела уже тысячелетний опыт. Таривердиев пришел в кинематограф как раз в тот момент, когда кинематограф уже не просто решал сюжетные задачи. А искал свою собственную поэтику. Вот если вспомнить фильм "До свидания, мальчики" Михаила Калика. Вот его начало и конец. Первые кадры – мальчики и море. Картина детства на фоне моцартианской прелюдии. Это начало жизни, это ощущение надежды, еще ничем не омраченной. Первая любовь. Мальчики уезжают учиться в военное училище. Мы уже понимаем, что они едут на войну. Война в фильме не показана. В финале звучит эта же моцартианская прелюдия. На ней идут кадры хроники, страшные кадры хроники, Второй мировой войны. Сильнее рассказа-показа этой войны я не видела. У меня на глаза слезы наворачиваются только при одном воспоминании этой картины. Вот это и есть поэтика кино, это и есть контрапункт, которые удивительно чувствовал и умел создать Микаэл Таривердиев.

– Я недавно пересматривала со своей младшей дочерью другой их совместный с Каликом фильм – "Человек идет за солнцем". Мало кому удалось в кино так вот рассказать о том, что такое детство. Что главное объединяло Таривердиева с Каликом, как вам кажется? Что помогало им говорить на одном языке в кино?

Он не был инакомыслящим. Он был просто мыслящим

– Их очень многое объединяло. Главное – ощущение себя в жизни. Человеческие принципы. Камерная интонация. Интерес, как Борис Александрович Покровский выразился о Таривердиеве: "Он показывал интим объекта. В самом глубоком смысле этого слова". Я его буквально цитирую. Так вот этот интим объекта, вот этот интерес, эта способность его передать и объединяет Калика и Таривердиева. Честность, принципиальность, свобода. Внутренняя свобода. Независимость. Несоветскость. Судьба. Миша провел четыре с половиной года в лагерях. Отец Микаэла Леоновича сидел.

​– Он был сильно травмирован арестом отца в 49-м и тем, что ему с матерью, как я читала, пришлось после этого скитаться по каким-то квартирам, голодать?

– Что касается истории с отцом. Это сделало его мужчиной. Ответственным, понимающим, что происходит, взрослым. Как он написал в своей книге "Кончилось детство".

– Тяжело Микаэл Леонович переживал гонения на Калика, его отъезд?

– Тяжело. Для него это была потеря возможности работать с любимым режиссером. Так, как они понимали, чувствовали друг друга, ни с кем такого не было. Это как потеря возможности общения с братом.

– Был ли Таривердиев при этом инакомыслящим? Думал ли сам когда-то о том, что стоит уехать из страны?

– Микаэл Леонович не был инакомыслящим. Он был просто мыслящим, Свободным и независимым. Он не был советским. И не был антисоветским. Он настолько "такое дерево, другое дерево". Знаете этот его монолог?

– Конечно.

Он никогда не был любимцем властей. Напротив, он всегда был "нелюбимцем"

– Ну, так вот это абсолютно он. Другое дерево. В одном из последних интервью его спросили, почему он не уехал из страны. Он ответил на это с присущим ему чувством юмора: "Я люблю свой диван". Когда меня спрашивают об этом, я отвечаю, повторяя его ответ. Но добавляю: "Чтобы написать симфонию для органа "Чернобыль". Микаэл Леонович – художник предначертанного ему пути. Он это очень чувствовал всегда. Свою избранность. Не в смысле снобистской элитарности, а в смысле того, что он пришел в этот мир с четко поставленной задачей. Заданием. Как шпион далекой родины. И он ее выполнял. Честно и бескомпромиссно.

– Кажется, что Таривердиев был любимцем тогдашних властей, всяческие премии, звания. Но сам он где-то писал, что всегда чувствовал себя "чужим". Почему так?

– Извините, это не так. Он никогда не был любимцем властей. Напротив, он всегда был "нелюбимцем". 12 лет он был невыездным! Это после того, как он отказался поехать на кинофестиваль в Париж, куда их пригласили с Каликом после успеха фильма "Человек идет за солнцем", Калика службы не выпустили, а он без него не поехал. Его предупреждали, что будут неприятности. Но он не поехал. Первое звание он получил в пятьдесят лет, когда фильму "Семнадцать мгновений весны" было уже девять лет. А фильму "Ирония судьбы" – шесть. И так далее. Это просто он производил впечатление благополучного человека, потому что никогда не ныл и не жаловался. Он – человек аристократического духа и манеры поведения. Вот и все.

– Есть такое понятие – шестидесятники. Уже совсем мало остается, к сожалению, людей из того поколения. Недавно ушел от нас Что самое главное объединяло этих людей, как вам кажется?

Ностальгия Таривердиева – по той неизвестной родине, откуда мы все пришли и куда уходим

– А сам Микаэл Леонович об этом в свое время все сказал. Он писал, что ничего объединяющего в этом понятии нет, кроме того, что это было поколение, родившееся, не буквально, а заявившее себя – в шестидесятые годы. Вот я процитирую просто: "И то, что у нас было общее, это компании. Веселые компании и романтизм, полный надежд. Мы не доверяли власти. И все же у нас было ощущение, что кончилось что-то страшное. И наступили новые времена. И что-то обязательно произойдет хорошее. Нас любили, нас знали. Конечно, в нас была доля эпатажа – это был тоже своего рода протест против общепризнанной прилизанности. Но мы не эпатировали своих сверстников, мы эпатировали партийных дедуль. И мы были очень разными. Просто тогда нам все еще казалось, что впереди нас ждет одна только радость". Это были очень разные люди и судьбы этих "растиньяков шестидесятых" сложились очень по-разному.

– Про самый культовый советский фильм, который во многом стал таковым благодаря музыке Таривердиева. Кажется, главная тема его музыки к фильму "Семнадцать мгновений весны" – тоска человека, оказавшегося далеко от Родины. Никакой идеологии, никакого подвига разведчика, а вот именно тоска. Да и, кажется, вообще главная тема музыки Таривердиева – ностальгия. Это так?

– В каком-то смысле – да. Точно – да. Только какая ностальгия, какая тоска? Вот очень точно про такого рода тоску сказал Мераб Мамардашвили: "Вообще-то я должен признаться, что всякая личность в той мере, в какой она выполняет акт, называемый философствованием, конечно, имеет черты шпиона. Всякий философ есть шпион (я, во всяком случае, так себя ощущаю) – только неизвестно чей". Вот ностальгия Таривердиева – по этой неизвестной родине. Хотя мне, например, понятно, что это за родина. И Мамардашвили понятно. Это та родина, откуда мы все пришли и куда уходим.

– Известная история про то, как в юности ему хотелось приехать в родной свой Тбилиси на "мерседесе", в котором сидела бы Лолита Торрес. Он был немного пижоном?

– Ну, кто из тбилисцев не пижон? Это уже не тбилисец! Хотя пижонство, пожалуй, осталось в юности. Просто Микаэл Леонович очень элегантный человек. Не в пижонском, а стильном смысле этого слова.

– Еще про "Семнадцать мгновений". Как Таривердиеву работалось с Лиозновой?

– Работалось Микаэлу Леоновичу с Лиозновой легко, хотя работа была каторжная. Три года. Около трех часов музыки. И музыка в картине создает не только атмосферу, запоминается, но создает образы, создает многомерность смысла, что и делает картину такой многомерной и привлекательной. Не просто шпионской, сюжетной, а человеческой. О человеке и его чувстве.

– Знаменитая сцена встречи Штирлица с женой по кинематографическим меркам вроде бы бесконечная. Почти двести пятьдесят метров, около восьми минут, без единого слова... Как он решился на это?

– А что ему было решаться? Это Лиознова решилась. И не прогадала. Это стало одной из самых выразительных, пронзительных сцен в фильме. Она, кстати, длится 4 минуты 12 секунд. Если говорить о прелюдии, а не о сцене в кафе "Элефант".

– Чем, кстати, закончилась история с использованием музыки из фильма нашими синхронистами на чемпионате мира в Казани?

– Ничем не закончилась. Только в прессе какие-то глупости написали. Перевели стрелки на спортсменов. А что с ними спорить? Да и времени на такого рода споры просто нет. Есть дела поважнее.

– С кем из великих вы сравнили бы музыку Таривердиева – Нино Рота, Эннио Морриконе?

– У нас недавно англичане шикарно издали музыку Микаэла Леоновича в Лондоне. Был широкий отклик по всей Европе, Америке и даже в Австралии откликнулись. Сравнивали Таривердиева и с Морриконе, и с Нино Рота. Я бы не стала его ни с кем сравнивать. Он – Таривердиев. А кто ему близок? В его музыкальных жилах течет кровь Баха, Моцарта, Чайковского, Прокофьева. Из современных ему композиторов ему был близок очень Валерий Гаврилин. Он очень дружил с Родионом Щедриным. Многие годы.

– Не могу все-таки не спросить про ту историю с обвинениями в плагиате – будто музыку к "Семнадцати мгновениям" он заимствовал у француза Франсиса Лея? Как он пережил эту историю? И правда ли, что какую-то роль в том, как эта история развивалась, сыграл КГБ или это миф?

– Вы знаете, как мне надоело отвечать на этот вопрос? Об этом подробно и с документами написано в книге Микаэла Леоновича "Я просто живу" и в моей "Биография музыки". Телеграмму послал Никита Богословский, он в этом признался в одном из своих последних интервью ("Поздравляю успехом моей музыки в Вашем фильме" от имени Лея). Френсис Лей прислал телеграмму – опровержения (что он не посылал никакой телеграммы). В этой истории КГБ не играл никакой роли. С выходом на Лея помог Отар Тенеишвили, который возглавлял тогда "Совэкспортфильм". Вот и все. Стоила эта история многих сил и здоровья.

– Фильм "Ирония судьбы". Весь разобран и на музыкальные, в том числе, цитаты. Таривердиев умел просчитывать такой успех или это все-таки всегда было не совсем предсказуемо?

– Художник, если он художник, он не думает об успехе, когда работает. Об успехе думает недохудожник. Художник – это творец. Он занимается творчеством. И это никогда невозможно предсказать. Хотя когда Микаэл Леонович соединился с Эльдаром Александровичем в работе, за плечами у каждого было много успешных работ.

– В середине шестидесятых Таривердиев провозгласил так называемое "третье направление". Почему ему так важно было найти это новое направление?

– Микаэл Леонович работал только с высококлассными стихами. Поэзию он знал, любил, чувствовал как мало кто в истории музыки вообще. Ему была интересна современная поэзия. Хотя и не только, но современная – особенно. Ему была интересна поэзия не квадратная, а сложная. Он первым обратился к поэзии Вознесенского, Ахмадулиной, Евтушенко, Цветаевой, Поженяна, Мартынова, Винокурова, Кирсанова, Хемингуэя, Ашкенази. Что-то укладывалось в привычную манеру пения поставленными голосами. Что-то нет. Как, например, поэзия Поженяна, Ашкенази, Вознесенского, Хемингуэя. Эта поэзия требовала особого произношения, особой манеры. И ее, вместе со стилем, создал Микаэл Леонович. И вместе с некоторыми исполнителями, которых тоже "отформатировал" он. Камбурова, Беседина-Тараненко, трио "Меридиан". Среди них была одно время и Алла Пугачева. Именно в этой манере требовалось произносить музыкальный текст, в том числе и в "Иронии судьбы". Кто-то остался в этой и с этой манерой, как трио "Меридиан", кто-то сместился в другой репертуар, как Камбурова. Кто-то, как Пугачева, стал произносить этот текст в другой манере (в результате чего и получил просьбу не исполнять больше). Любой стиль требует точной интерпретации. Нужных для него красок. Он тоже есть часть созданной музыки. Баха нельзя играть как Шопена.

– Сегодняшнее наше кино. Таривердиев был бы востребован в нем?

Ощущение надежды, очень важное ощущение местоимения "нас" покинули его. И тогда он ушел

– А он востребован. Много фильмов, где не просто используется его музыка. Она становится частью смысла картины. Я не говорю уже о таких фильмах, как "Сочинение ко дню Победы" и "Исаев" Урсуляка или "Тихие омуты" Эльдара Рязанова. Вот самый свежий пример: фильм Виталия Манского "Родня". Фильм этого года. Был показан на нескольких фестивалях. Тема Микаэла Леоновича "Двое в кафе" стала сквозной темой фильма. Она появляется в совершенно новом контексте. Другого времени, других людей и обстоятельств. И даже другой войны. Виталий написал мне недавно о том, что в рецензиях на фильм отмечают, как удачно вошла в смысл картины эта, казалось бы, уже такая заигранная тема.

– А как, на ваш взгляд, он вообще воспринимал бы нынешнее время? Чувствовал бы его своим?

– Когда-то в одном из интервью я сказала, наверное, точную мысль. Надежда – одна из несущих конструкции мировосприятия, мироощущения Микаэла Таривердиева. В фильме "До свидания, мальчики" фраза из повести Балтера "Впереди, нам казалось, нас ждет только радость" – вот это ощущение надежды, очень важное ощущение местоимения "нас" покинули его. И тогда он ушел. Он не мог жить без надежды. Все его поздние произведения – Симфония для органа "Чернобыль", Концерт для органа "Кассандра", Концерт для альта и струнных в романтическом стиле – это произведения ухода. И ощущение, звукописание художника-визионера картины мира. Которую мы еще не видели тогда. А он видел.