Шоу дом где разбиваются сердца анализ произведения. Ромм А.: Послесловие к пьесе «Дом, где разбиваются сердца» Б

В 1919 году была опубликована пьеса Бернарда Шоу «Дом, где разбиваются сердца» горькое, трагическое признание кризиса английской буржуазной цивилизации, острейшая насмешка над ложью и бесчеловечностью капиталистических отношений. Одно из самых значительных произведений драматурга, эта пьеса знаменует начало нового этапа в его творческом развитии. Действие драмы происходит во время первой мировой войны. События ее развиваются в доме, построенном наподобие старинного корабля, «наилучшего образца английской культуры», как его рекомендует автор, принадлежащем Шотоверу — бывшему шкиперу. В обширном, как всегда у Шоу, предисловии, поясняющем замысел пьесы, драматург развернул свое понимание борьбы, происходящей в современном мире. В ней, утверждал Шоу, противостоят две силы: дом, где разбиваются сердца и манеж, где объезжают лошадей.

Обитатели «дома» интеллигенты, обитатели «манежа» — дельцы, капиталисты. Борьба этих двух сил и определяет, считает автор, общественную борьбу. Трагедия современности заключается в том, что культура и власть находятся в разных руках или, по его выражению, «в разных отделениях». Так, по-прежнему классовая борьба заменяется Шоу столкновением людей различных психологических складов — романтиков и практиков, людей и сверхлюдей, интеллигентов и дельцов, но смысл в это понятие вкладывается новый и отношение автора к практикам — дельцам не то, что в пьесах раннего периода.

Шоу с грустным сочувствием относится к изображаемым, им интеллигентам, кто бы они ни были, с гневом — к корыстным, эгоистичным и лживым обитателям «манежа», воплощаемым прежде всего в фигуре Менгена. Так, полный душевного благородства Гектор иронически говорит об «идиотах с разбитыми сердцами», а в образе «благодетеля» Менгена раскрывается беззастенчивый эксплуататор, бездушный и ловкий эгоист.

Шоу назвал свою пьесу «фантазией в русском духе на английские темы». В предисловии к ней он говорил о влиянии на него русских мастеров, и прежде всего Чехова и Толстого. Совершенно очевидны в «Доме, где разбиваются сердца» мотивы, вызванные «Вишневым садом». Однако в то время как Чехов верит в молодые силы, которые помогут насадить новый сад, Шоу подчеркивает обреченность героев, встретившихся на палубе дома-корабля, потерявшего курс.

«Дом, где разбиваются, сердца» пронизан символикой, которая помогает глубже понять смысл, вложенный автором в образы чаще всего парадоксальные. Смысл символов очевиден в образе корабля и в образе капитана, покинувшего капитанский мостик, и в образе команды, равнодушной к тому, куда держит курс корабль, на котором они находятся. Рисуя корабль потерявшим курс, а обитателей его людьми с разбитыми сердцами в столкновении с «лошадьми манежа», Шоу с горечью показывал трагедию английского общества и носителей его культуры, устремляющихся к неминуемому крушению, решительно высказывал свое отношение и к основам, на которых держалась капиталистическая цивилизация. Хаос, разброд царят в английском обществе. Неизбежный его финал — крушение.

Реализм Шоу приобрел в «Доме, где разбиваются сердца» новые формы художественного выражения. Резче выступили здесь гротескно-парадоксальные изобразительные средства. Драматург прибегает к фарсу и буффонаде. Парадоксальность образов и ситуаций получает местами почти фантастические очертания. Полуфантастическая условность образов станет еще более подчеркнутой во многих последующих произведениях драматурга, особенно в его политических «экстраваганцах» 30-х годов. Новая манера Шоу, основы которой были заложены в «Доме, где разбиваются сердца», не ослабляла его. реалистических обобщений.

Война 1914-1918 годов была воспринята драматургом иначе, чем многими английскими и европейскими писателями старшего поколения, и в частности Уэллсом. Хотя позиция Шоу в дни войны и не была лишена противоречий — противоречия жили в сознании Шоу от первых дней его сознательной жизни и до конца,- но уже в самом начале войны он выступил с протестом против ее несправедливости, обвинив как немецких, так и английских империалистов.

Шоу очень внимательно следил за тем, как развиваются события в новой России и старался понять их. Очень симптоматично, что в предисловии к «Дому, где разбиваются сердца», написанному после окончания пьесы, Шоу отрицательно отзывается об антирусской клевете, которую уже тогда широко начала распространять английская буржуазия. Октябрьская революция помогла Шоу глубже осмыслить обреченность буржуазного мира. Его политическая зоркость после революции заметно обострилась. Исторические события способствовали разочарованию писателя в фабианстве, но окончательно отказаться от его идей Шоу не удалось, пожалуй, до конца жизни.

Смысл символов в пьесе Бернарда Шоу «Дом, где разбиваются сердца»

Другие сочинения по теме:

1. Шоу назвал ее «фантазией в русской манере на английские темы». Этим он подчеркнул родство своей пьесы с пьесами любимых драматургов...
2. Действие происходит сентябрьским вечером в английском провинциальном доме, по форме своей напоминающем корабль, ибо его хозяин, седовласый старик капитан Шатовер,...
3. Выдающийся английский драматург Джордж Бернард Шоу захватывался творчеством Ибсена, и это привело его к реформе английского театра. Он отстаивает принципиально...
4. Бернард Шоу — известный англо-ирландский драматург, который написал свою пьесу (точнее — «роман в пяти действиях») почти сто лет тому...
5. Цели: проверить знание содержания прочитанных действий драмы «Гроза»; совершенствовать умение комментировать и выразительно читать сцены из пьесы, определять конфликт и...
6. В цикл вошли «Оружие и человек» (1894), «Кандида» (1895) и «Избранник судьбы» (1895). Название «Приятные пьесы» исполнено скрытой иронии, так...
7. Пенталогия «Назад кМафусаилу» (1921) обнаруживает ошибочное направление философских поисков ее автора, декларировавшего идеалистическую теорию «творческой эволюции». Шоу критикует современное общество:...
8. В этот цикл вошли «Ученик дьявола» (1897), «Цезарь и Клеопатра» (1898) и «Обращение» капитана Брассбаунда» (1899). Название «Пьесы, для пуритан»...
9. Обаяние героев «Горячего сердца», даже отрицательных, рождается из того, что они, по воле автора, наделены, помимо хитрости и жестокости, великим,...
10. «Двойной круг» — это название первой новеллы романа Ю. Яновского «Всадники». Трагические события, описанные в ней: пять братьев Половцев встречаются...
11. Тема пьесы «Санта Крус» является сквозной в творчестве Фриша. Это — несоответствие всего уклада и норм современной жизни внутренним возможностям...
12. При знакомстве с обширной научной литературой о Пушкине — статьями и книгами, написанными давно и в последние годы,- обращает на...
13. Появление образа птицы отсылает нас к другой части зооморфной модели Вселенной — к периферии по отношению к центру. Змеи —...
14. Сочинения по литературе: «Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья.. « «Пир во время чумы», как...

Самым значительным произведением была пьеса «Дом, где разбиваются сердца» (Heartbreak House). Шоу начал работать над ней еще до начала войны, в 1913 г., но закончил в 1917 и опубликовал в 1919 г.

«Дом, где разбиваются сердца» - итог всего предшествующего творчества писателя, и вместе с тем это широкая обобщающая картина жизни предвоенной Англии. Шоу пишет об обреченности буржуазного мира; он смело ставит тему крушения капиталистического общества и показывает войну как закономерное последствие кризиса. Острота социальной критики сочетается здесь с глубиной проникновения в психологию героев - представителей буржуазной английской интеллигенции. Сам Шоу отмечал, что в своей пьесе он изобразил «культурную досужую Европу перед войной». Дом Шотовера, построенный в соответствии с желанием его хозяина - бывшего моряка - в форме корабля, становится символом буржуазной Англии, несущейся навстречу своей гибели.

Все непрочно и обманчиво в их мире, все построено на зыбком фундаменте. Паутина фальши и лицемерия опутывает отношения людей. Каждого ждут горькие разочарования. Элли Дэн убеждается в том, что любимый человек обманывал ее. И сама она обманывает Менгена, решив стать его женой по расчету. Обманут Мадзини Дэн, полагавший, что Менген был его другом и благодетелем: на самом деле Менген разорил его. Люди утрачивают чувство доверия. Каждый из них бесконечно одинок.

Пьеса лишена четкой сюжетной линии. Драматурга интересуют прежде всего настроения героев, их переживания и свойственное им восприятие окружающей жизни. Беседы героев, их споры и замечания о жизни наполнены цинизмом и горечью; их афоризмы и парадоксы в конечном итоге свидетельствуют о бессилии этих умных и образованных людей перед жизнью. У них нет определенных целей и стремлений, нет идеалов. Этот дом-корабль населяют люди с разбитыми сердцами, у которых «хаос и в мыслях, и в чувствах, и в разговорах». «Это Англия или сумасшедший дом?», - спрашивает один из героев пьесы художник Гектор Хэшебай. «Но что же с этим кораблем, в котором находимся мы? С этой тюрьмой душ, которую мы зовем Англия?» Перед нами общество людей, переживающих период духовного распада. И не случайно мысль о самоубийстве, о гибели во время очередной бомбардировки кажется им спасительной: «Смысла в нас нет ни малейшего. Мы бесполезны, опасны. И нас следует уничтожить». Пьеса завершается следующей сценой: начинается война, и вражеские самолеты сбрасывают бомбы. Обитатели дома капитана Шотовера зажигают свет во всех комнатах, желая привлечь внимание летчиков.

«Подожгите дом!» - восклицает Элли. И этот призыв звучит как приговор над людьми, населяющими «дом, где разбиваются сердца».

Пьеса имеет подзаголовок: «Фантазия в русском стиле на английские темы». Обращаясь к изображению жизни современной ему Англии, Шоу опирается на традиции Л. Н.Толстого и А. П.Чехова. В тематическом отношении «Дом, где разбиваются сердца» непосредственно перекликается с «Плодами просвещения» и «Вишневым садом». Влияние чеховской драмы на Шоу было особенно значительным. Об этом он писал сам: «В плеяде великих европейских драматургов - современников Ибсена - Чехов сияет, как звезда первой величины, даже рядом с Толстым и Тургеневым. Уже в пору творческой зрелости я был очарован его драматическими решениями темы никчемности культурных бездельников, не занимающихся созидательным трудом. Под влиянием Чехова я написал пьесу на ту же тему и назвал ее "Дом, где разбиваются сердца" - "Фантазия в русском стиле на английские темы"».

Тема «никчемности культурных бездельников» решена Шоу в лучших традициях драмы больших социальных проблем. Он вводит в свою пьесу тонкую символику (образ дома-корабля, символизирующий предвоенную Англию), подчеркивает нелепость своих героев, их чудачества, эксцентричность, что позволяет ему особенно наглядно показать и нелепость отжившего свой век старого мира. Однако, в отличие от Чехова, который, вводя в свою пьесу образ прекрасного вишневого сада, утверждает веру в светлое будущее, пьеса Шоу наполнена чувством глубокой горечи. Здесь нет той перспективы новой жизни, которая присуща чеховскому «Вишневому саду», что объясняется различием конкретно-исторических условий общественной жизни России кануна первой русской революции и Англии кануна и периода первой мировой войны.

Сопоставительный анализ драматических произведений “Вишневый сад” А.П.Чехова и “Дом, где разбиваются сердца” Б.Шоу дает возможность выйти за рамки традиционно узких представлений об одной отдельно взятой литературе и показать, как чеховские традиции преломляются в творчестве английского драматурга.

Как уже было сказано, своей пьесе “Дом, где разбиваются сердца” Б.Шоу дал подзаголовок “Фантазия в русском стиле” - так он определил жанр своего произведения. Английский драматург, как и Чехов, обращается к теме буржуазно-дворянской интеллигенции, и хотя его герои, представители западной культуры, действуют в иных исторических и социальных обстоятельствах, нежели русские интеллигенты рубежа веков, но общее недовольство окружающей жизнью, ожидание перемен тоже становится фактом их повседневного существования. На это в первую очередь обратим внимание и проследим, как в сюжете произведения выражается эта мысль. Сразу оговоримся, что в пьесе Шоу нет подражания русскому драматургу, речь идёт о своеобразном развитии чеховских традиций, но некоторые детали сразу обращают на себя внимание. Например, Шоу поселил своих героев в доме, похожем на корабль. Дом-корабль - это так же красиво, как и дом, окруженный цветущим вишневым садом. В первой сцене “Дома, где разбиваются сердца” молодая особа, Элли, читает книгу и засыпает над ней, так ведь и Лопахин в начале пьесы засыпает над книгой; стук топора в последнем действии “Вишнёвого сада” обернется гулом бомбардировщика у Шоу, звук лопнувшей струны - мелодией флейты. Конечно, корабль не становится образом-символом, как вишнёвый сад, и не является центральным образом произведения, не несёт важной смысловой функции гул бомбардировщика и мелодия флейты, это лишь бытовые детали и не больше, но совпадения отнюдь не случайны.

Чтобы проследить особенности сценического движения обеих пьес, нужно вспомнить, что один из исследователей творчества Чехова Т.К. Шах-Азизова так характеризовала построение драмы Чехова: “Первый акт начинается с относительно медленного вступления, как бы экспозиции к действию…Движение первого акта довольно быстрое, бодрое, с последовательным наращиванием количества происшествий и действующих лиц, так что к концу акта мы уже знаем всех персонажей с их радостями и горестями, карты открыты и никакой тайны нет. Затем второй акт - замедленный, движение и общая тональность его приглушены, общий характер - лирическое раздумье… В этом акте психологически подготавливается кульминация - развиваются, усиливаются намеченные вначале настроения и стремления действующих лиц, приобретающие оттенок нетерпеливости, потребности что-то решить, что-то изменить для себя. Третьи акты у Чехова - обычно кульминационные…” Сценическое движение драмы Б.Шоу будет аналогичным. Проследим его развитие.

Действие первое. В доме старого капитана Шотовера появляется девушка, это Элли, приглашенная Гесионой Хэшебай,его дочерью. Ее никто не встретил, поэтому она садится на подоконник и ждет, когда кто-нибудь появится. Первой ее обнаруживает старая служанка, потом заходит сам капитан. С этого момента количество действующих лиц начинает стремительно нарастать: леди Эттеруорд, миссис Хэшебай, Мадзини, Гектор Хэшебай, Менген, Рэнделл Эттеруорд появляются друг за другом в обозначенной последовательности. Последовательно нарастает и количество происшествий. Из этого действия мы узнаем, что у капитана Шотовера две дочери. Одна, Гесиона Хэшебай, живет в его доме, другая, леди Эттеруорд, двадцать лет назад уехала, выйдя замуж. Этого капитан не может ей простить и делает вид, что не узнает ее, когда она появляется. Элли рассказывает Гесионе о своем отце, Мадзини, человеке бедном, и о женихе Менгене, богатом предпринимателе, затем о Марке Дарни, в которого она влюблена. Гесиона, в свою очередь, пытается отговорить Элли от брака по расчету, но девушка тверда в своем намерении. Картина получается исчерпывающей, все карты открыты, и никакой тайны нет.

Действие второе. Тихий вечер, беседы, рассказы о себе. Мы следим за действием и понимаем, что герои Б.Шоу - люди не плохие, но и не хорошие, поэтому, скорее всего, жизнь их пуста. Поскольку пустое пространство стремится к заполнению, они заполняют свою жизнь обедами, вином, флиртом. Единственное событие, нарушающее тихое течение вечера, - это появление вора. (Линия Гиннес (служанка) - Билли Дэн (вор) нечто аналогичное линии Дуняша - Епиходов: судьба слуг является повторением судьбы их господ.) Это событие подчеркивает, что обитатели Дома - люди, неспособные принимать решение, брать на себя ответственность. Вора схватили, но отпускают, даже приплатив ему, только бы не было осложняющих жизнь хлопот.

Третье действие происходит в тихую безлунную ночь. Все обитатели Дома снова собрались вместе, На садовой скамье спит капитан Шотовер, рядом с ним сидит Элли, Гесиона с Менгеном прогуливаются позади них. Входит Гектор и останавливается рядом с леди Эттеруорд, томно раскинувшейся в гамаке. Нет только Мадзини и Рэнделла - они спят в своих комнатах. Разговор идет общий и вроде бы ни о чем, но очень быстро приобретает направление, выраженное репликой Гектора: “…Смысла в нас нет ни малейшего. Мы бесполезны, опасны. И нас следует уничтожить”. И ни у кого нет рецепта, как можно сделать жизнь осмысленной. Все это только разговоры, понемногу приобретающие оттенок нетерпеливости. Все чувствуют потребность что-то решить, что-то изменить для себя, но герои непрактичны и неэнергичны, и у них нет будущего.

Шоу, как и Чехов, вывел в пьесе три поколения: капитан Шотовер, мудрый старик, единственный кормилец семейства, дочери Гесиона и Ариадна, обрисованные наиболее сатирически, и юная Элли, представительница поколения, убежденного в том, что “содержать” душу “стоит гораздо дороже, чем, скажем, автомобиль”, поэтому мотив прошлого, настоящего и будущего прослеживается в произведении. Но не эти мотивы доминируют. Центральной будет тема пустоты жизни, потерянной красоты и любви, приближающейся катастрофы (яма с песком, динамит в руках капитана, взрыв).

В начале третьего действия герои пьесы слышат странные звуки. Менген - будто идет поезд, Гектор - грозное рычание неба, миссис Хэшебай - чудесное жужжание - один звук вызывает столь различные ассоциации. Герои или не догадываются, или не хотят знать, какая угроза над ними нависла. В конце пьесы раздается отдаленный глухой взрыв и все в недоумении: “Что это такое?” Что это такое, понимают Менген и вор, они бегут в сад, потому что там есть погреб, в нем можно спрятаться, а остальные воспринимают бомбардировку со странным воодушевлением: “А этот звук в небе? Чудесно! Точно настоящий оркестр”. Потом страшный взрыв сотрясает землю, пока все живы, бомба попала в песочную яму, где спрятались два деловых человека - Менген и вор. “Но какое замечательное ощущение! Я думаю - может быть, они снова прилетят”,- этой фразой заканчивается пьеса Б.Шоу. Страх смерти заменяет остроту переживаний, возвращает вкус к жизни. Пьеса заканчивается кульминационным моментом, развязки по сути нет, но третий акт как бы пролог ненаписанной драмы. Это тоже чеховская традиция.

В пьесе Б.Шоу, так же как у Чехова, приглушен конфликт, нет четкого деления на положительных и отрицательных героев. Вот перед нами Элли. Милая, искренняя девушка, у которой, казалось бы, вся жизнь впереди, и тем не менее, готовая выйти замуж без любви в столь юном возрасте, чтобы спасти отца. Миссис Хэшебай хочет спасти Элли от этого брака, но делает она это, соблазняя Менгена. Непорядочным на первый взгляд представляется поведение Гектора, мужа миссис Хэшебай, который очаровал Элли, она влюбилась в него без памяти, но лгун и хвастунишка оказывается умным и добрым человеком. У него целый ящик медалей Альберта за спасение погибающих, и он никогда не хвастается тем, что совершил на самом деле, стыдится даже. Эта положительная черта характера выясняется тут же, стоило нам лишь ужаснуться его вероломству и нахальству. Да и Босс Менген столь же мало подходит на роль злодея, сколь и Лопахин. Шоу, конечно, не ставит знака равенства между понятиями красивый человек и добродетельный человек, но красивый и порядочный - да. Гесиона и Ариадна дьявольски красивы, Элли мила и привлекательна, Гектор очень красивый человек, а Менген, по словам одного из героев, чучело. Пока этот “человек очень непривлекательного вида” имеет намерение жениться на юной девушке, он может выглядеть злодеем, а когда пытается оградить себя от “маленькой авантюристки, которая ищет себе мужа», - уже жертва. Все герои вызывают сочувствие и симпатию, нет злодеев, на противодействии которых строится конфликт. Поэтому в пьесе разрушается сквозное действие, ключевое событие, организующее сюжетное единство драмы. В самом деле, миссис Хэшебай приглашает в свой дом Элли, ее отца и Менгена, расстроить чудовищный, с ее точки зрения, брак между девушкой и миллионером (кстати, почему ее так заботит судьба Элли, как она с ней познакомилась и узнала о ее проблемах, так и остается непонятным). Но к началу второго действия уже выясняется, что Элли тверда в своем намерении. Конфликт теряет силу и не получает другого оборота.

Б.Шоу, конечно, хорошо знал творчество Чехова, и проблематика чеховских драм не казалась ему исключительно русской, действие легко могло быть перенесено в любой буржуазный или интеллигентский дом в Европе. Он это и сделал, перенес в дом капитана Шотовера. Этот дом населил добрыми, милыми людьми, ведущими пустую жизнь и страдающими от этого. Но если у Чехова нельзя не заметить сочувствия к героям, то у Шоу нотки сочувствия приглушены. Дистанция между обликом героев и идеалами Чехова хорошо ощущается читателем благодаря образу вишневого сада, огромной неповторимой ценности, а у Шоу дом старого капитана - корабль, севший на мель, в плавание ему не пуститься. Образ сада - красоты, созданной общими усилиями природы и человека,- оказывается символом жизни разумной и свободной. Корабль у Шоу тоже символ красоты, поэзии, но он совершенно бесполезен и не рождает у читателя ощущения исторической перспективы.

«Дом, где разбиваются сердца» - одна из лучших, наиболее поэтичных пьес

Шоу. Он начал ее писать еще до начала войны, в 1913 г., наметив стержневой

Завершив пьесу в 1917 г., драматург обнародовал ее только в 1919 г., обобщив

результат своих многолетних размышлений о судьбах буржуазной

собственнической цивилизации.

на сцене Театра ее величества. Пьеса, по свидетельству С. Б. Пэрдома, была

«воспринята зрителями с глубоким уважением и в дальнейшем всегда производила

сильное впечатление на публику». Рецензируя первую постановку драмы, «Тайме» отметила,

что из всех пьес Шоу она более всего насыщена эмоциями, более всего

пронизана «теми чувствами, которые испытывает обыкновенный, чувствующий

человек».

В Советском Союзе пьеса шла на сцене Московского театра сатиры в 1962

г. В том же году ее поставил Латвийский художественный театр (Рига).

В творческой биографии Шоу пьеса занимает особое место. Ею открывается

период деятельности драматурга, который обычно называют второй эпохой его

творчества. Наступление этой эпохи было результатом великих мировых

потрясений. Война 1914 г. и революционные события в России произвели

переворот в сознании драматурга, они воочию продемонстрировали

несостоятельность его надежд на исправление и оздоровление буржуазного мира

и на возможность пробуждения его представителей. Отказываясь от своих

реформаторских фабианских иллюзий. Шоу в предисловии к новой пьесе развивает

мысль о неисправимой испорченности мира и человека. Это печальное состояние

человечества драматург рассматривает как результат мировой войны. «Подвергая

такому напряжению человеческую природу, - пишет он в том же предисловии, -

война губит лучшую ее часть, а худшую награждает дьявольской силой».

Согласно утверждению драматурга, события 1914 г. помогли ему встать на точку

зрения Шекспира, «сравнивавшего человека со злой обезьяной, и Свифта,

изобразившего его в виде йеху, укором которому служат высокие добродетели

лошади». В соответствии с таким углом зрения его новые пьесы, начиная с

«Дома, где разбиваются сердца», стали пьесами не только об изжившей себя,

обреченной буржуазной цивилизации, но и об обреченных, внутренне исчерпанных

людях. Тема «суда истории», получившая значение центрального мотива в драмах

«второй эпохи», впервые сформулирована здесь со всей полнотой. Все это

повлекло за собой значительные сдвиги в художественном методе драматурга.

Особую форму драматического выражения своей темы Шоу нашел с помощью

драм Чехова. Творчество великого русского писателя стало одним из важнейших

литературных факторов, толкнувших драматурга на путь известной трансформации

собственной художественной системы. В годы, предшествующие первой мировой

войне, чеховские драмы еще только начинали свою сценическую жизнь на

подмостках английских театров. В Англии они были известны лишь небольшому

кругу любителей «серьезной драмы» - жанра, который отнюдь не пользовался

популярностью у широкой зрительской аудитории. Предвоенные и военные годы в

истории английского театра были временем господства коммерческих театральных

предприятий, наводнивших сцену продукцией всякого рода литературных

посредственностей. Произведения больших драматургов, в первую очередь

Бернарда Шоу, не могли выдержать конкуренцию с сентиментальными мелодрамами.

Буржуазные зрители, заметно охладевшие к Шоу уже за несколько лет до

начала войны, прониклись к нему еще более острой неприязнью в связи с его

антимилитаристской позицией. Двери лондонских театров оказались закрытыми

для его антивоенных пьес, и премьера «Дома, где разбиваются сердца»

состоялась не в Англии, а в американском театре «Гилд». В обстановке травли

и недоброжелательства, сложившейся вокруг Шоу, Чехов стал для него своего

рода литературным знаменем, опорой в его борьбе с реакционерами от

литературы и политики. Подчеркивая связь своей пьесы с традицией чеховского

театра. Шоу назвал ее «фантазией в русском стиле на английские темы». «Под

влиянием Чехова, - пояснял он, - я написал пьесу на ту же тему и назвал ее

«Дом, где разбиваются сердца». Это не самая худшая из моих пьес, и, надеюсь,

она будет принята моими русскими друзьями как знак безусловного преклонения

перед одним из их величайших поэтов - драматургов». [Лит. газ., 1944, 15

Русский драматург помог Шоу до конца раскрыть и сформулировать ту тему,

которая выросла из глубинных основ его собственного творчества, - тему

внутреннего кризиса буржуазного мира, полной исчерпанности его духовной и

практической жизни. Придя к этой теме в логике своего внутреннего развития,

английский драматург прочел драмы Чехова по - своему, сделав ударение на тех

их сторонах, которые в наибольшей степени отвечали его собственным идейным

развития своих драм показывает, что виновны не столько их персонажи, сколько

«сложение обстоятельств, находящееся вне сферы воздействия данных людей»,

[Скафтымов А. К вопросу о принципах построения пьес А. П. Чехова. - В кн.:

Статьи о русской литературе. Саратов, 1958, с. 331.] то Шоу обвиняет главным

образом «никчемных культурных бездельников, не занимающихся производительным

трудом». По мнению Шоу, Чехов уже полностью утратил надежду на то, что эти

очаровательные люди могут выкарабкаться, и именно поэтому-то, не

стесняясь, подчеркивал их очарование и даже льстил им. В соответствии с

такой трактовкой в прочтении Шоу драмы Чехова превратились в своего рода

трагикомедии исторического возмездия, постигшего русскую интеллигенцию за

совершенные ею преступления перед обществом и историей.

Его собственная пьеса давала этому мотиву чрезвычайно широкое

выражение. Ее основной темой, как поясняет драматург, должна была стать

трагедия «культурной праздной Европы перед войной». Преступление английской

интеллигенции, согласно утверждению Шоу, заключалось в том, что, замкнувшись

в своем тесном обособленном мирке, она предоставила всю область жизненной

практики в распоряжение беспринципных хищников и невежественных дельцов. В

результате произошел разрыв культуры и жизни. «Сила и культура оказались в

разных помещениях». Рядом с домом разбитых сердец расположилось другое

символическое здание - Зал для верховой езды, так называемый Манеж, и в

руках его зоологически грубых обитателей сосредоточилась полнота

государственной власти. «Варвары, - пишет Шоу, - не только буквально сидели

в седле, но сидели они и на министерской скамье в палате общин, и некому

было исправлять их невероятное невежество в области современной мысли и

политической науки».

Такое положение вещей, согласно убеждению Шоу, и подготовило военную

катастрофу, ответственность за которую драматург возлагает на оторвавшуюся

от жизни интеллигенцию. При ее содействии Англия стала страной, чей герб с

изображением святого Георгия, поражающего дракона, «следовало бы заменить

изображением солдата, пронзающего копьем Архимеда». В разгуле варварства и в

поругании культуры виновна «культурная, праздная Англия», и Шоу в своей

пьесе вершит суд над нею. Основная тема пьесы - это тема исторического

возмездия, постигшего буржуазную интеллигенцию. Но содержание драмы выходит

за пределы этого замысла.

В пьесе воплотилась трагедия буржуазной цивилизации, вступившей в

конфликт с логикой исторического развития. Широта этого конфликта определила

формы его художественного воплощения. Драматургическая схема чеховских пьес

в драме Шоу в соответствии с принципом парадокса оказалась перевернутой.

Если у Чехова второе, символически - философское измерение пьесы образует ее

подтекст, то у Шоу оно приобретает драматически зримый облик и не только

существует на равных правах с реалистическим планом драмы, но и обнаруживает

стремление к полновластному овладению сценой.

С этим связана подчеркнутая двойственность образной структуры пьесы.

Каждый из ее образов, начиная с драматических характеров и кончая деталями

сценической обстановки, как бы двоится и поворачивается к зрителю то

обыденно - житейской, то условно-символической стороной. Эта двойственность

драматического рисунка свойственна прежде всего центральному образу пьесы -

образу дома-корабля, «дома, где разбиваются сердца». Выстроенное по модели

корабля старым чудаком капитаном Шотовером, это странное причудливое здание

ассоциируется и с английской песней о Британии как владычице морей («Правь,

Британия! Британия, правь над волнами»), и с легендой о корабле - призраке

(«летучем голландце»), и, наконец, с Ноевым ковчегом, заселенным самыми

различными экземплярами утопающего мира. Этот «странный душераздирающий

дом», «дом без всяких основ» - символический образ буржуазной Англии,

стоящей на грани великой исторической катастрофы. Под крышей этого

символического здания собраны люди различного возраста, разных профессий,

различных имущественных и общественных положений. Но кроме этих видимых

персонажей, здесь как бы присутствует еще один, невидимый, чье незримое

присутствие ощущается благодаря множеству образных деталей и томительно

напряженной атмосфере пьесы. Этот персонаж может быть условно обозначен

словом «судьба». Для Шоу это понятие лишено мистического содержания. Судьба

для него - сила исторического возмездия. Встречаясь с «роком», персонажи

пьесы, по сути дела, встречаются с враждебной им историей, на суд которой

они несут свои обветшавшие духовные, культурные и моральные ценности.

Демонстрация безнадежной мертвенности этого накопленного веками достояния

доживающий последние мгновения своей жизни собственнический мир тщетно

пытается найти точку опоры среди арсенала привычных идей и чувств.

Превратившиеся в пустые оболочки, традиционные формы духовной жизни

буржуазного мира служат только масками, скрывающими духовную наготу его

представителей. Перед лицом истории эти личины спадают и душевная нищета

обанкротившихся сыновей и дочерей буржуазной Англии предстает во всей своей

удручающей неприглядности. Этот процесс духовного «оголения» и составляет

драматическую основу пьесы. Подводя итог деятельности нескольких поколений

английской интеллигенции. Шоу приводит на суд истории своих персонажей,

каждый из которых, обладая ярко выраженным индивидуальным характером,

воплощает определенную тенденцию культурного и духовного развития Англии.

Так, изящный джентльмен Гектор Хэшебай выступает в пьесе не только как

романтик, но и как олицетворение романтизма (под которым Шоу, как всегда,

понимает не литературное направление, а определенный тип восприятия

действительности). Этот пылкий фантазер, как показывает Шоу, был всю жизнь

последовательным и вдохновенным «рыцарем лжи». Всю жизнь он обманывал себя и

других своими выдумками. Собственная реальная жизнь не удовлетворяла его (а

это пренебрежение к реальности для Шоу и есть главное «преступление»

романтизма), и он придумывал себе другую, полную героических подвигов и

чудесных приключений. Годы шли, и его пылкое воображение, растраченное на

ложь, истощилось. Он перестал верить самому себе, не верят ему и другие.

«Романтизм» превратился в немолодого джентльмена, уставшего от лжи, -

бывшего красавца, утратившего веру в свою неотразимость.

Но не меньше изжила себя и философия трезвого практицизма. Ее носитель

Пожилой делец Менген - тоже весь состоит из лжи и подделок. Поддельна его

энергия, его богатство, его деловитость. У него нет ни денег, ни

практической сметки, ни деловых способностей, нет ничего за душой, кроме

фальшивой репутации преуспевающего дельца, с помощью которой он умудряется

кое - как держаться на поверхности жизни. Из всех обитателей дома - корабля

он внушает Шоу наибольшую ненависть, ибо именно «из - за таких, как он, мир

превратился в кормушку для свиней». Гость из Манежа, случайно очутившийся на

борту корабля, Менген оказался самым беззащитным перед судом истории. Этот

делец - марионетка, как и вся представляемая им система, прогнил изнутри и

может держаться лишь благодаря искусственным подпоркам. Обнаружив, что они

более не спасают его, он слабеет и теряется. Объятый предсмертной тоской, он

мечется по сумеречному дому капитана Шотовера и вместе со своим собратом по

ремеслу профессиональным вором Дэном гибнет в пламени начинающегося пожара.

Обнажая грабительскую сущность капитализма, эта символическая ситуация

вместе с тем предрекает ему скорую и неминуемую гибель. Но и остальные

обитатели дома-корабля обречены. Процесс распада буржуазной Англии коснулся

и сферы самых интимных человеческих эмоций, превратив их в орудие смерти и

разрушения. Ни нежность Гесионы, ни чувственное обаяние ее сестры леди

Этеруорд не способны спасти гибнущий мир и вдохнуть в него живую душу.

Любовь здесь превратилась в жестокую игру, и ей предается не только Ариадна,

это воплощение колонизаторских рабовладельческих нравов империалистической

Англии, но и кроткая женственная Гесиона. У этих немолодых очаровательниц

уже все позади, и для них не существует завтрашнего дня. Но будущего нет и у

«молодой Англии» - юной Элли Дэн, стоящей на самом пороге жизни. Ее иллюзии

гибнут, соприкоснувшись с жестокой правдой жизни. Несостоятельными

оказываются и ее романтическая влюбленность в высокопарного лжеца Гектора, и

предполагавшийся брак по расчету с богатым дельцом Менгеном.

В истории Элли Дэн присутствует некоторый оттенок литературной пародии.

В число изживших себя культурных ценностей буржуазного мира Шоу включает и

примелькавшиеся литературные стандарты. Традиционная мелодраматическая

ситуация - юная девушка, разочаровавшаяся в своем первом чувстве, выходит

замуж за богатого старика - также отжила свой век, как и романтизм Гектора,

и практицизм Менгена. Из всего, что завещано «юной Англии» предшествующими

поколениями, наибольшей реальностью обладают лишь воспоминания о давно

минувшем историческом прошлом, в котором Шоу, при всем своем скептическом

отношении к нему, находит и некоторые здоровые начала. Они воплотились в

образе престарелого капитана Шотовера, и именно поэтому девятнадцатилетняя

Элли вступает в духовный брак с ним. Носитель героических традиций

английской истории, капитан Шотовер выступает в роли обвинителя на этом

своеобразном суде истории. Ее вчерашний день в его лице с презрением и

гневом судит современность. Дряхлый моряк, живший когда - то деятельной и

полной жизнью, стоявший на капитанском мостике во время тайфуна, бесстрашно

направлявший свой корабль в гущу арктических льдов, равно чужд и поблекшему

романтизму своих детей, и их убогому прозаическому практицизму. Но и он,

этот обломок далекого прошлого, не может приостановить слишком далеко

зашедший процесс распада цивилизации. Об этом свидетельствует само состояние

его дома, где царит хаос и беспорядок, где все обветшало, прогнило и пришло

в состояние негодности. Уже много лет здесь никто не заботится о чистоте и

уюте, обитатели жилища давно махнули рукой на жизнь и кое - как коротают

свой век, предоставив все на свете «Менгенам, случаю и сатане».

Дряхлому владельцу обреченного «корабля» - этой «темницы душ, которая

зовется Англией», - уже не под силу плыть против течения. И он концентрирует

остатки своей жизненной энергии для того, чтобы создать смертоносные орудия,

способные стереть с лица земли выродившееся, умирающее общество. Эта

символическая подробность деятельности Шотовера обобщает направление

развития буржуазной цивилизации. Она исчерпала себя, и ей осталось только

одно - саморазрушение. Ее творческая мысль в лице капитана Шотовера служит

не жизни, а смерти.

Подсознательное и сознательное стремление к смерти живет и в разбитых

сердцах персонажей драмы. Устав от жизни, они хотят умереть. Этим духовным

состоянием буржуазного общества и подготовлена та оргия всеобщего

разрушения, на которую намекает финал пьесы. Немецкий бомбардировщик роняет

бомбу на склад динамита, расположенный поблизости от дома - корабля. Пламя

вспыхнувшего пожара, несомненно, распространится и на весь старый мир,

недаром уставшие от жизни обитатели дома мечтают о возвращении

бомбардировщиков. На этой зловещей ноте, усиленной напевом сентиментальной

песенки «Пылайте, огни очагов», завершается пьеса Шоу - эта своеобразная

«отходная» буржуазному обществу.

А. Ромм.

Послесловие к пьесе «Дом, где разбиваются сердца» Б. Шоу

П. соб. пьес, «Искусство», 1980
http://noblit.ru/node/1138

Премьера пьесы состоялась в американском театре «Гилд» 10 ноября 1920 г. В Лондоне пьеса была поставлена Д. В. Фейгеном 18 октября 1921 г. в театре «Корт» и не возобновлялась до 25 апреля 1932 г., когда она появилась на сцене Театра ее величества. Пьеса, по свидетельству С. Б. Пэрдома, была «воспринята зрителями с глубоким уважением и в дальнейшем всегда производила сильное впечатление на публику». Рецензируя первую постановку драмы, «Таймс» отметила, что из всех пьес Шоу она более всего насыщена эмоциями, более всего пронизана «теми чувствами, которые испытывает обыкновенный, чувствующий человек».

В Советском Союзе пьеса шла на сцене Московского театра сатиры в 1962 г. В том же году ее поставил Латвийский художественный театр (Рига).

В творческой биографии Шоу пьеса занимает особое место. Ею открывается период деятельности драматурга, который обычно называют второй эпохой его творчества. Наступление этой эпохи было результатом великих мировых потрясений. Война 1914 г. и революционные события в России произвели переворот в сознании драматурга, они воочию продемонстрировали несостоятельность его надежд на исправление и оздоровление буржуазного мира и на возможность пробуждения его представителей. Отказываясь от своих реформаторских фабианских иллюзий. Шоу в предисловии к новой пьесе развивает мысль о неисправимой испорченности мира и человека. Это печальное состояние человечества драматург рассматривает как результат мировой войны. «Подвергая такому напряжению человеческую природу, — пишет он в том же предисловии, — война губит лучшую ее часть, а худшую награждает дьявольской силой». Согласно утверждению драматурга, события 1914 г. помогли ему встать на точку зрения Шекспира, «сравнивавшего человека со злой обезьяной, и Свифта, изобразившего его в виде йеху, укором которому служат высокие добродетели лошади». В соответствии с таким углом зрения его новые пьесы, начиная с «Дома, где разбиваются сердца», стали пьесами не только об изжившей себя, обреченной буржуазной цивилизации, но и об обреченных, внутренне исчерпанных людях. Тема «суда истории», получившая значение центрального мотива в драмах «второй эпохи», впервые сформулирована здесь со всей полнотой. Все это повлекло за собой значительные сдвиги в художественном методе драматурга.

Особую форму драматического выражения своей темы Шоу нашел с помощью драм Чехова. Творчество великого русского писателя стало одним из важнейших литературных факторов, толкнувших драматурга на путь известной трансформации собственной художественной системы. В годы, предшествующие первой мировой войне, чеховские драмы еще только начинали свою сценическую жизнь на подмостках английских театров. В Англии они были известны лишь небольшому кругу любителей «серьезной драмы» — жанра, который отнюдь не пользовался популярностью у широкой зрительской аудитории. Предвоенные и военные годы в истории английского театра были временем господства коммерческих театральных предприятий, наводнивших сцену продукцией всякого рода литературных посредственностей. Произведения больших драматургов, в первую очередь Бернарда Шоу, не могли выдержать конкуренцию с сентиментальными мелодрамами.

Буржуазные зрители, заметно охладевшие к Шоу уже за несколько лет до начала войны, прониклись к нему еще более острой неприязнью в связи с его антимилитаристской позицией. Двери лондонских театров оказались закрытыми для его антивоенных пьес, и премьера «Дома, где разбиваются сердца» состоялась не в Англии, а в американском театре «Гилд». В обстановке травли и недоброжелательства, сложившейся вокруг Шоу, Чехов стал для него своего рода литературным знаменем, опорой в его борьбе с реакционерами от литературы и политики. Подчеркивая связь своей пьесы с традицией чеховского театра. Шоу назвал ее «фантазией в русском стиле на английские темы». «Под влиянием Чехова, — пояснял он, — я написал пьесу на ту же тему и назвал ее «Дом, где разбиваются сердца». Это не самая худшая из моих пьес, и, надеюсь, она будет принята моими русскими друзьями как знак безусловного преклонения перед одним из их величайших поэтов — драматургов». [Лит. газ., 1944, 15 июня.]

Русский драматург помог Шоу до конца раскрыть и сформулировать ту тему, которая выросла из глубинных основ его собственного творчества, — тему внутреннего кризиса буржуазного мира, полной исчерпанности его духовной и практической жизни. Придя к этой теме в логике своего внутреннего развития, английский драматург прочел драмы Чехова по — своему, сделав ударение на тех их сторонах, которые в наибольшей степени отвечали его собственным идейным настроениям. Если автор «Трех сестер» и «Дяди Вани» всей логикой образного развития своих драм показывает, что виновны не столько их персонажи, сколько «сложение обстоятельств, находящееся вне сферы воздействия данных людей», [Скафтымов А. К вопросу о принципах построения пьес А. П. Чехова. — В кн.: Статьи о русской литературе. Саратов, 1958, с. 331.] то Шоу обвиняет главным образом «никчемных культурных бездельников, не занимающихся производительным трудом». По мнению Шоу, Чехов уже полностью утратил надежду на то, что эти очаровательные люди могут выкарабкаться, и именно поэтому-то, не стесняясь, подчеркивал их очарование и даже льстил им. В соответствии с такой трактовкой в прочтении Шоу драмы Чехова превратились в своего рода трагикомедии исторического возмездия, постигшего русскую интеллигенцию за совершенные ею преступления перед обществом и историей.

Его собственная пьеса давала этому мотиву чрезвычайно широкое выражение. Ее основной темой, как поясняет драматург, должна была стать трагедия «культурной праздной Европы перед войной». Преступление английской интеллигенции, согласно утверждению Шоу, заключалось в том, что, замкнувшись в своем тесном обособленном мирке, она предоставила всю область жизненной практики в распоряжение беспринципных хищников и невежественных дельцов. В результате произошел разрыв культуры и жизни. «Сила и культура оказались в разных помещениях». Рядом с домом разбитых сердец расположилось другое символическое здание — Зал для верховой езды, так называемый Манеж, и в руках его зоологически грубых обитателей сосредоточилась полнота государственной власти. «Варвары, — пишет Шоу, — не только буквально сидели в седле, но сидели они и на министерской скамье в палате общин, и некому было исправлять их невероятное невежество в области современной мысли и политической науки».

Такое положение вещей, согласно убеждению Шоу, и подготовило военную катастрофу, ответственность за которую драматург возлагает на оторвавшуюся от жизни интеллигенцию. При ее содействии Англия стала страной, чей герб с изображением святого Георгия, поражающего дракона, «следовало бы заменить изображением солдата, пронзающего копьем Архимеда». В разгуле варварства и в поругании культуры виновна «культурная, праздная Англия», и Шоу в своей пьесе вершит суд над нею. Основная тема пьесы — это тема исторического возмездия, постигшего буржуазную интеллигенцию. Но содержание драмы выходит за пределы этого замысла.

В пьесе воплотилась трагедия буржуазной цивилизации, вступившей в конфликт с логикой исторического развития. Широта этого конфликта определила формы его художественного воплощения. Драматургическая схема чеховских пьес в драме Шоу в соответствии с принципом парадокса оказалась перевернутой. Если у Чехова второе, символически — философское измерение пьесы образует ее подтекст, то у Шоу оно приобретает драматически зримый облик и не только существует на равных правах с реалистическим планом драмы, но и обнаруживает стремление к полновластному овладению сценой.

С этим связана подчеркнутая двойственность образной структуры пьесы. Каждый из ее образов, начиная с драматических характеров и кончая деталями сценической обстановки, как бы двоится и поворачивается к зрителю то обыденно — житейской, то условно-символической стороной. Эта двойственность драматического рисунка свойственна прежде всего центральному образу пьесы — образу дома-корабля, «дома, где разбиваются сердца». Выстроенное по модели корабля старым чудаком капитаном Шотовером, это странное причудливое здание ассоциируется и с английской песней о Британии как владычице морей («Правь, Британия! Британия, правь над волнами»), и с легендой о корабле — призраке («летучем голландце»), и, наконец, с Ноевым ковчегом, заселенным самыми различными экземплярами утопающего мира. Этот «странный душераздирающий дом», «дом без всяких основ» — символический образ буржуазной Англии, стоящей на грани великой исторической катастрофы. Под крышей этого символического здания собраны люди различного возраста, разных профессий, различных имущественных и общественных положений. Но кроме этих видимых персонажей, здесь как бы присутствует еще один, невидимый, чье незримое присутствие ощущается благодаря множеству образных деталей и томительно напряженной атмосфере пьесы. Этот персонаж может быть условно обозначен словом «судьба». Для Шоу это понятие лишено мистического содержания. Судьба для него — сила исторического возмездия. Встречаясь с «роком», персонажи пьесы, по сути дела, встречаются с враждебной им историей, на суд которой они несут свои обветшавшие духовные, культурные и моральные ценности. Демонстрация безнадежной мертвенности этого накопленного веками достояния составляет важнейшую сторону авторского замысла. Шоу показывает, как доживающий последние мгновения своей жизни собственнический мир тщетно пытается найти точку опоры среди арсенала привычных идей и чувств. Превратившиеся в пустые оболочки, традиционные формы духовной жизни буржуазного мира служат только масками, скрывающими духовную наготу его представителей. Перед лицом истории эти личины спадают и душевная нищета обанкротившихся сыновей и дочерей буржуазной Англии предстает во всей своей удручающей неприглядности. Этот процесс духовного «оголения» и составляет драматическую основу пьесы. Подводя итог деятельности нескольких поколений английской интеллигенции. Шоу приводит на суд истории своих персонажей, каждый из которых, обладая ярко выраженным индивидуальным характером, воплощает определенную тенденцию культурного и духовного развития Англии. Так, изящный джентльмен Гектор Хэшебай выступает в пьесе не только как романтик, но и как олицетворение романтизма (под которым Шоу, как всегда, понимает не литературное направление, а определенный тип восприятия действительности). Этот пылкий фантазер, как показывает Шоу, был всю жизнь последовательным и вдохновенным «рыцарем лжи». Всю жизнь он обманывал себя и других своими выдумками. Собственная реальная жизнь не удовлетворяла его (а это пренебрежение к реальности для Шоу и есть главное «преступление» романтизма), и он придумывал себе другую, полную героических подвигов и чудесных приключений. Годы шли, и его пылкое воображение, растраченное на ложь, истощилось. Он перестал верить самому себе, не верят ему и другие. «Романтизм» превратился в немолодого джентльмена, уставшего от лжи, — бывшего красавца, утратившего веру в свою неотразимость.

Но не меньше изжила себя и философия трезвого практицизма. Ее носитель — пожилой делец Менген — тоже весь состоит из лжи и подделок. Поддельна его энергия, его богатство, его деловитость. У него нет ни денег, ни практической сметки, ни деловых способностей, нет ничего за душой, кроме фальшивой репутации преуспевающего дельца, с помощью которой он умудряется кое — как держаться на поверхности жизни. Из всех обитателей дома — корабля он внушает Шоу наибольшую ненависть, ибо именно «из — за таких, как он, мир превратился в кормушку для свиней». Гость из Манежа, случайно очутившийся на борту корабля, Менген оказался самым беззащитным перед судом истории. Этот делец — марионетка, как и вся представляемая им система, прогнил изнутри и может держаться лишь благодаря искусственным подпоркам. Обнаружив, что они более не спасают его, он слабеет и теряется. Объятый предсмертной тоской, он мечется по сумеречному дому капитана Шотовера и вместе со своим собратом по ремеслу профессиональным вором Дэном гибнет в пламени начинающегося пожара. Обнажая грабительскую сущность капитализма, эта символическая ситуация вместе с тем предрекает ему скорую и неминуемую гибель. Но и остальные обитатели дома-корабля обречены. Процесс распада буржуазной Англии коснулся и сферы самых интимных человеческих эмоций, превратив их в орудие смерти и разрушения. Ни нежность Гесионы, ни чувственное обаяние ее сестры леди Этеруорд не способны спасти гибнущий мир и вдохнуть в него живую душу. Любовь здесь превратилась в жестокую игру, и ей предается не только Ариадна, это воплощение колонизаторских рабовладельческих нравов империалистической Англии, но и кроткая женственная Гесиона. У этих немолодых очаровательниц уже все позади, и для них не существует завтрашнего дня. Но будущего нет и у «молодой Англии» — юной Элли Дэн, стоящей на самом пороге жизни. Ее иллюзии гибнут, соприкоснувшись с жестокой правдой жизни. Несостоятельными оказываются и ее романтическая влюбленность в высокопарного лжеца Гектора, и предполагавшийся брак по расчету с богатым дельцом Менгеном.

В истории Элли Дэн присутствует некоторый оттенок литературной пародии. В число изживших себя культурных ценностей буржуазного мира Шоу включает и примелькавшиеся литературные стандарты. Традиционная мелодраматическая ситуация — юная девушка, разочаровавшаяся в своем первом чувстве, выходит замуж за богатого старика — также отжила свой век, как и романтизм Гектора, и практицизм Менгена. Из всего, что завещано «юной Англии» предшествующими поколениями, наибольшей реальностью обладают лишь воспоминания о давно минувшем историческом прошлом, в котором Шоу, при всем своем скептическом отношении к нему, находит и некоторые здоровые начала. Они воплотились в образе престарелого капитана Шотовера, и именно поэтому девятнадцатилетняя Элли вступает в духовный брак с ним. Носитель героических традиций английской истории, капитан Шотовер выступает в роли обвинителя на этом своеобразном суде истории. Ее вчерашний день в его лице с презрением и гневом судит современность. Дряхлый моряк, живший когда — то деятельной и полной жизнью, стоявший на капитанском мостике во время тайфуна, бесстрашно направлявший свой корабль в гущу арктических льдов, равно чужд и поблекшему романтизму своих детей, и их убогому прозаическому практицизму. Но и он, этот обломок далекого прошлого, не может приостановить слишком далеко зашедший процесс распада цивилизации. Об этом свидетельствует само состояние его дома, где царит хаос и беспорядок, где все обветшало, прогнило и пришло в состояние негодности. Уже много лет здесь никто не заботится о чистоте и уюте, обитатели жилища давно махнули рукой на жизнь и кое — как коротают свой век, предоставив все на свете «Менгенам, случаю и сатане». Дряхлому владельцу обреченного «корабля» — этой «темницы душ, которая зовется Англией», — уже не под силу плыть против течения. И он концентрирует остатки своей жизненной энергии для того, чтобы создать смертоносные орудия, способные стереть с лица земли выродившееся, умирающее общество. Эта символическая подробность деятельности Шотовера обобщает направление развития буржуазной цивилизации. Она исчерпала себя, и ей осталось только одно — саморазрушение. Ее творческая мысль в лице капитана Шотовера служит не жизни, а смерти.

Подсознательное и сознательное стремление к смерти живет и в разбитых сердцах персонажей драмы. Устав от жизни, они хотят умереть. Этим духовным состоянием буржуазного общества и подготовлена та оргия всеобщего разрушения, на которую намекает финал пьесы. Немецкий бомбардировщик роняет бомбу на склад динамита, расположенный поблизости от дома — корабля. Пламя вспыхнувшего пожара, несомненно, распространится и на весь старый мир, недаром уставшие от жизни обитатели дома мечтают о возвращении бомбардировщиков. На этой зловещей ноте, усиленной напевом сентиментальной песенки «Пылайте, огни очагов», завершается пьеса Шоу — эта своеобразная «отходная» буржуазному обществу.

В жестокой иронии Шоу есть и некоторый личный оттенок. Пьесой «Дом, где разбиваются сердца» он подводит итог не только многовековому развитию буржуазной цивилизации, но и своей собственной многолетней деятельности, направленной на улучшение господствующей социальной системы. Его мечты о ее оздоровлении и о создании «новых людей» в условиях глубочайшего распада существующего жизненного уклада обернулись наивной и беспомощной утопией. Отсюда то чувство лирической печали, которое пронизывает его драму, сообщая ей в сочетании с его обычной ядовитой иронией неповторимо своеобразное звучание.

Полн. собр. пьес в 6-и т. Т. 4 — Л.: Искусство, 1980.