П оэт и декабрист, драгун и разжалованный солдат - эта фигура литературной России пушкинских времен весьма любопытна, хотя и почти позабыта сегодня. Вспоминаем вместе с Софьей Багдасаровой.

Александр Одоевский. Акварель Н. Бестужева. 1833

Кто такой Одоевский

В день декабрьского восстания 1825 года это был молодой офицер из княжеского рода Рюриковичей, сын генерала - героя войны 1812 года. Красивый и богатый, талантливый и холостой, со звонким детским смехом и живой речью, постоянно бодрый и веселый. Основной чертой его характера была жизнерадостность.

В тайное общество он попал через дружбу с Рылеевым и Бестужевым. В роковой день заговора, как выяснило следствие, ничего такого Одоевский не сделал: находившись в состоянии умственного смятения, он просто бегал с пистолетом по площади, разговаривая с солдатами.

На допросах бедный 22-летний юноша показывал (впрочем, не совсем искренно, но очень испуганно), что членом тайного общества себя не считал, полагая всю эту историю шалостью и ребячеством. В крепости он сходил с ума.

«Он бегал, как запертый львенок в своей клетке, скакал через кровать или стул, говорил громко стихи и пел романсы. <...> Этот-то пыл физической деятельности и был причиною, что даже терпение брата Николая разбилось при попытках передать ему нашу азбуку. Едва брат начинал стучать ему азбуку, он тотчас отвечал таким неистовым набатом, колотя руками и ногами в стену, что брат в страхе отскакивал, чтоб не обнаружить нашего намерения».

М.А. Бестужев

Приговор был не слишком суровым - ему дали восемь лет каторги с последующим поселением в Сибири . На каторге и поселении он пробыл с 1827 по 1837 год. Потом по приказу царя поселение заменили службой на Кавказском фронте рядовым.

Там Одоевский, постаревший и облысевший, но не потерявший темперамента и нежных душевных порывов, хохочущий до исступления и пытавшийся обогнать в джигитовке казаков, провел два года. Его сослуживцами оказались Лермонтов и Лев Пушкин, прочитавший ему на память все стихи старшего брата. Умер он в 36-летнем возрасте от малярийной лихорадки в форте Лазаревском (в районе современного Сочи), могилу его вскоре разорили горцы, взявшие форт. Лермонтов посвятил его памяти трогательное стихотворение, где называл его «мой милый Саша!».

За что его помнят

В советское время, когда из образа декабристов был сделан культ, в честь него любили называть улицы: еще бы, один из блестящей плеяды поэтов-мучеников царского режима! Пожалуй, самая запоминающаяся строчка Одоевского - из его стихотворного ответа на послание А.С. Пушкина «Во глубине сибирских руд»:

Наш скорбный труд не пропадет,
Из искры возгорится пламя,
И просвещенный наш народ
Сберется под святое знамя.

В наши дни об этом поэте потихоньку забывают. Поразительно, но современники Одоевского тоже практически не знали, что он поэт. До декабрьского восстания он успел напечатать только две критические статьи, при его жизни в прессе появилось только одно стихотворение - «Сен-Бернар», и то без ведома автора. Только почти полвека спустя после смерти Одоевского, в 1883 году, декабрист барон Розен впервые собрал стихотворения своего покойного друга и напечатал их отдельной книгой.

Тогда критики, например Нестор Котляревский, писали, что, если б эти стихи были напечатаны в свое время, они бы заняли законное место в ряду тех искренних и неэффектных лирических стихотворений, какие писали другие авторы пушкинской эпохи.

Одоевский как ребус

Но самое любопытное в фигуре Одоевского - это запутанность наследия. Он не только почти не оставил напечатанных текстов - от него не осталось и автографов. Нашли только 24 строчки в паре писем да одно позднее стихотворение.

Александр Одоевский. 1824

Принципом Одоевского было отрицание самолюбия. Он никогда не записывал своих стихотворений - сочинял их наизусть и читал вслух друзьям, прекрасно импровизируя. Одоевский был как Гомер: признавал только устное творчество. Почти все сохранившиеся стихи Одоевского, кроме упомянутых выше автографов, были запомнены и записаны его друзьями (в том числе декабристами М.А. Бестужевым, П.А. Мухановым, И.И. Пущиным).

А если еще вспомнить, что сочинялись эти стихи (и хранились их списки) в суровых условиях сибирской каторги, то история становится еще запутанней. Кстати, при подготовке советского издания стихов Одоевского очень пригодились копии, нашедшиеся в секретных архивах Третьего отделения.

Розен попал на Кавказ в том же 1837 году и, наткнувшись на мечтательного поэта в Пятигорске, заставил его прочитать имевшиеся списки стихов и поправить в них ошибки. И даже в этом случае в его издание 1883 года попало множество непроверенных стихотворений из других источников. Поэтому советские литературоведы со временем отклонили авторство Одоевского у многих из них.

Что читать у Одоевского

Как бы ни хвалили критики 1880-х годов после выхода сборника Одоевского - этого вновь нашедшегося поэта золотого века русской литературы, великим современникам он, разумеется, уступает. Однако лучшие его произведения достаточно любопытны («Как я давно поэзию оставил», «Как недвижимы волны гор», «Тебя уж нет»).

Сосланный Одоевский называл свои стихи «песнями из гроба». Поражает его дума «Бал мертвецов», которую он сочинил, когда карету с арестантами провозили из крепости в ссылку мимо великолепно освещенного дворца Кочубеев, где веселилось все светское общество.

А в большой и в целом скучноватой поэме «Василько», которая посвящена ослеплению древнерусского князя, но написана под влиянием западноевропейского романтизма и похожа на рифмованного Вальтера Скотта, есть эффектная мистическая сцена. Главный злодей спускается в пещеру и общается с волхвами и ведьмами.

Хор жрецов

Грудных младенцев, непричастных
Греху отцов,
Несите, ведьмы и русалки,
Пред лик богов!
Мы на костре сожжем начатки
От их волос.
Чтоб сын славян богам славянским
Во славу рос.

Три ведьмы

Мы змеею зашипели
И как вихорь понеслись;
С визгом в теремы влетели
И детей из колыбели
Мы схватили и взвились .

В.Ф.Одоевский (1803-1869) был одним из властителей дум своего времени. Философ, писатель-сказочник, автор мистиче­ских повестей и рассказов, талантливый музыкант - таков еще не полный перечень его дарований и направлений деятельности. Особо подчеркнем, что Одоевский является основоположником сельской начальной школы в России.

Творчество Одоевского как писателя принадлежит к русской романтической прозе 30-х годов XIX века. В этом смысле характер­ны его повести «Последний квартет Бетховена», «Себастиан Бах», «Импровизатор», «Елладий», «Княжна Зизи», «Княжна Мими» и др. Художественная манера его отмечена сложным взаимодей­ствием отвлеченной философской мысли с глубоким проникно­вением в жизненные характеры и яапения. В детскую литературу Одоевский вошел как создатель великолепных «Сказок дедушки Иринея» (дедушка Ириней - «детский» псевдоним писателя), заслуживших широкую популярность у юных читателей.

Вклад Одоевского в детскую литературу значителен. Его произве­дения для детей, составившие два сборника: «Детские сказки де­душки Иринея» (1840) и «Детские песни дедушки Иринея» (1847) - высоко ценил Белинский. Критик писал, что такому воспитате­лю, какого имеют русские дети в лице дедушки Иринея, могут позавидовать дети всех наций: «Какой чудесный старик, какая юная, благодатная душа у него, какой теплотой и жизнью веет от его рассказов, и какое необыкновенное искусство у него - зама­нить воображение, раздражить любопытство, возбудить внимание иногда самым по-видимому простым рассказом».

В.Ф.Одоевский принадлежал к княжескому роду Рюрикови­чей. Он окончил Московский университетский Благородный пан­сион, где учились многие русские писатели и декабристы. Один из известных декабристов - Александр Иванович Одоевский - был двоюродным братом Владимира Федоровича и человеком, близким ему по убеждениям.

Уже в юные годы (в 1823 году) В.Ф.Одоевский организовал и возглавил «Общество любомудрия» - философский кружок, объе­динивший многих талантливых и благородных людей, озабочен­ных судьбой Отечества и поисками истины. В его литературно-музыкальной гостиной (уже в Петербурге, куда он переехал из Москвы в 1826 году) собирались лучшие представители русской интеллигенции: Пушкин, Вяземский, Гоголь. Лермонтов... Став директором Публичной библиотеки и заведуя Румянцевским му­зеем, Одоевский общается со многими учеными, а также с мно­жеством людей из самых разных социальных и культурных слоев русского общества того периода. Это были и придворные, и дип­ломаты, и чиновники разных рангов, а иногда обитатели столи­чного «дна». В то же время Одоевский сотрудничал в журнале «Оте­чественные записки». Его направленная на просвещение народа обширная деятельность носила практический характер и была столь плодотворной, что современники называли его князем-демо­кратом.

Очень серьезно занимался Одоевский вопросами воспитания детей. Он стремился создать здесь свою теорию, основанную на «педагогической идее» с гуманистической тенденцией. Свои мыс­ли по этому поводу писатель изложил в большом труде «Наука до наук», который он создавал долгие годы. Вслед за Белинским пи­сатель призывал в результате воспитания ребенка получать нрав­ственного человека, а то, чему детей обучают, должно было иметь связь с реальной жизнью.

Особую заботу Одоевского вызывали «непроснувшиеся» дети - маленькие люди, находящиеся во власти инстинктивного жела­ния ничего не делать, т.е. «ничего не мыслить». Обязательно сле-довато пробудить в растущем человеке мысли и чувства. Писатель полагал, что важную роль в этом играет сказка. В наброске «О детской психологии» обращался к воспитателям с рекоменда­цией: «Ваше дело найти то, что могло бы отвратить его ум от грез к какому бы то ни было предмету действительного мира; для это­го иногда надобно начать с собственных его грез, чтобы переве­сти нечувствительно его ум на другое». И здесь, продолжает далее Одоевский, необходимы фантастические сказки, против которых так восстают малоопытные педагоги. «Гофман в "Щелкунчике"" превосходно схватил одну из сторон ребяческой грезы; если вы достигли до того, что ребенок прочел эту сказку сам с интере­сом, - вы уже сделали великий шаг. Он прочел; процесс чтения уже нечто независимое от грезы: он разбудил ребенка».

И еще одно наблюдение Одоевского заслуживает внимания. В том же наброске он пишет: «К числу средств будить или направлять детский ум принадлежат и собственно детские книги. Редко вы встретите детей, кои бы заинтересовались книгой для взрослого. Такие дети встречаются лишь в семействах, где обстановка, раз­говоры, удовольствия, встречные предметы уже исполнили на­значение детских книг: привести в движение орудие мышле­ния». Однако не менее важным и нужным представлялась ему и необходимость формирования добрых чувств у взрослых людей. Он ставил себе задачу «понять заблудших, перечувствовать их чув­ства, передумать их мысли - и говорить их языком».

В 1833 году увидели свет его «Пестрые сказки с красным слов­цом». В них рассказчик Ириней Модестович Гомозейка (таким псев­донимом Одоевский подписал это свое произведение) преподно­сил читателям в аллегорической форме то или иное нравоучение. Фигура Гомозейки сложна и многогранна. С одной стороны, он призывает к романтическому видению мира и постоянно рассуж­дает о человеческих добродетелях, о постижении первопричин мира, - словом, о высоких материях. И при этом упрекает совре­менников в недостатке воображения: «Не в этом ли беда наша? Не от того ли, что предки наши давали больше воли своему вооб­ражению, не от того ли и мысли их были шире наших и обхваты­вали больше пространства в пустыне бесконечности, открывая то, что нам вовек не открыть в нашем мышином горизонте».

Однако, с другой стороны, в ходе повествования явственно ощущается ирония автора по отношению к своему герою - ска­зочнику Гомозейке. Особенно это заметно тогда, когда тот застав­ляет действующих лиц, например паука, излагать вовсе не свой­ственные им по характеру мысли. Паук возвышенно рассуждает о любви, верности, благородстве и тут же жадно поедает свою жену, а затем и детей. Нередко в этих сказках возникает ситуация ирони­ческого преодоления романтического конфликта.

Особняком в «Пестрых сказках» стоит «Игоша», пожалуй, са­мое поэтическое и самое фантастическое произведение в книге. Связано это с фигурой героя-мальчика - от его имени ведется повествование. Он подружился с таинственным существом, с до­мовым, которым, по народному поверью, становится каждый некрещеный младенец. Вероятно, такой замысел был связан с убеждением Одоевского, что мир детских фантастических пред­ставлений и народные поверья содержат в себе особую поэтиче­скую мудрость и подспудные знания, которыми человек еще не овладел сознательно.

Мальчик услышал рассказ отца, как на постоялом дворе из­возчики, обедая, отложили на столе кусок пирога и ложку - «для Игоши». И ребенок всей душой воспринимает это как реальность. С тех пор они уже не расстаются - Игоша и маленький рассказ­чик. Игоша побуждает его к проказам, которые непонятны взрос­лым, сердят их. А в конце сказки фантастическое существо исче­зает. Видимо, это знаменует собой взросление героя, его уход из мира сказок в реальную жизнь. Во всяком случае, печальные ин­тонации здесь весьма естественны для периода перехода от дет­ства к отрочеству и юности.

Для следующей публикации сказки, в 1844 году, Одоевский дописал конец, пояснивший смысл его сочинения: «С тех пор Игоша мне более не являлся. Мало-помалу ученье, служба, жи­тейские происшествия отдалили от меня даже воспоминание о том полусонном состоянии моей младенческой души, где игра воображения так чудно сливалась с действительностью». И лишь иногда, в минуту «пробуждения души», когда она приобщается к познанию, странное существо «возобновляется в памяти и его появление кажется понятным и естественным».

Сожаление Одоевского о потере взрослым человеком способ­ности видеть и чувствовать то, что видят и чувствуют дети, про­низывает весь другой его цикл подобных произведений - «Сказ­ки дедушки Иринея». Первое из этих повествований - «Городок в табакерке» - появилось в 1834 году, остальные были изданы от­дельной книжкой значительно позже, в 1844 году. Фигура рас­сказчика в них по сравнению с «Пестрыми сказками», которые автор адресовал взрослому читателю, изменена. Если Гомозейка ироничен и порой загадочен, то дедушка Ириней являет собой образец наставника - строгого, но доброго и понимающего ре­бенка.

Обращение Одоевского к детской литературе тесно связано с его склонностью к просветительству, но у него был и прирожден­ный талант детского писателя. Уже в начале 30-х годов появляются в журнале «Детская библиотека» его рассказы и сказки. В 1833 году Одоевский предпринимает издание альманаха «Детская книжка для воскресных дней», где звучат его мысли о воспитании: он помеща­ет здесь не только художественные произведения, но и большой раздел образовательного характера, в который входят научно-по­пулярные статьи и описания различных опытов, поделок, игр.

«Городок в табакерке» (1834) - первый совершенный образец художественно-познавательной сказки для детей. В ней научный материал (по существу, обучение механике, оптике и другим на­укам) был подан в столь занимательной и близкой к детской пси­хологии форме, что это вызвало восторженный отклик тогдаш­ней критики. Белинский говорил: сюжет «так ловко приноровлен к детской фантазии, рассказ так увлекателен, а язык так прави­лен... дети поймут жизнь машины как какого-то живого индиви­дуального лица».

Все начинается с того, что мальчик Миша получает в подарок от отца музыкальный яшик. Мальчик поражен его красотой: на крышке ящика - башенки, домики, окна которых сияют, когда восходит солнце и раздается веселая музыка. Дети всегда радуются при восприятии прекрасного, оно рождает в них живой энтузи­азм, желание творить. Эстетическое переживание вызывает актив­ную работу воображения, побуждая к творчеству. Миша, заснув, творит во сне целый мир - и все из предметов, ему знакомых, но в сочетаниях чисто фантастических. Валик, колесики, молоточки, колокольчики, составляющие механизм музыкальной шкатулки, оказываются жителями маленького прекрасного городка. Роли дей­ствующих лиц и их поступки зависят от впечатления, которое они произвели на мальчика. Валик - толстый, в халате; он лежит на диване; это начальник-надзиратель, командующий дядьками-мо­лоточками. Те, получив команду, колотят бедных мальчиков-ко­локольчиков с золотой головкой и в стальных юбочках. Но и над валиком есть власть: это царевна-пружинка. Она, как змейка, то свернется, то развернется - «и беспрестанно надзирателя под бок толкает». Проснувшийся Миша уже понимает, как работает музы­кальный яшик, причем действительно воспринимает машину «как какое-то живое индивидуальное лицо».

Обучение на конкретном опыте, связь обучения с реально­стью - один из педагогических принципов Одоевского, и он на­шел воплощение в этом произведении. Даже в фантастический мир оживших деталей автор ведет Мишу через сон - вполне ре­альное состояние ребенка. Этот же принцип он положил в основу и многих других сказок и рассказов, искусно сочетая реальные события с фантастикой 1 .

1 Исследователь русской детской литературы из Финляндии Бен Хеллман пред­ложил толкование произведения как сложной аллегории государственного уст­ройства и социальных отношений. См.: Хеллман Б. Страшный мир табакерки. Со­циальный дискурс рассказа В.Ф.Одоевского // Детский сборник: Статьи по дет­ской литературе и антропологии детства / Сост. Е.Кулешов, И.Антипова. - М., 2003.-С. 201-209.

Сказка «Червячок» (1838) обращает внимание ребенка на чу­десное разнообразие мира природы и на непрерывность жизнен­ного цикла; в доступной детям истории о жизни и смерти малень­кого червячка писатель затрагивает глубокую философскую тему. Вполне реальный герой - французский архитектор Рубо в рас­сказе «Столяр» (1838) - достигает вершин мастерства; так автор стремится вызвать в юном читателе «благородную жажду позна­ния, непреодолимое желание учиться». А в рассказе «Бедный Гнед­ко» (1838) уже другая воспитательная задача - пробудить в серд­це ребенка любовь к животным; заключая гуманную мысль в рам­ки рассказа о судьбе изнуренной лошади, когда-то бывшей весе­лым жеребенком, писатель впрямую обращается к детям: «Кто мучит лошадь, собаку, тот в состоянии мучить и человека».

Несмотря на сильно проявляющиеся в «Сказках дедушки Ири­нея» дидактические тенденции и элементы естественно-научного просветительства, они исполнены подлинной поэтичности. Это особый пленительный и увлекательный для ребенка мир, однако, по замечанию Белинского, «узнав его, с ним не расстанутся и взрослые». По мнению исследователей (В.Грекова, Е.Званцева), установить истоки этих сказок Одоевского весьма нелегко. В них происходит объединение и дополнение традиционных сказочных сюжетов, вводятся новые мотивы и исключаются привычные в такого рода произведениях. Причем писатель переводит любое событие народной сказки из социального плана в чисто нравст­венный.

Творчество В. Ф. Одоевского до сих пор высоко ценят и взрос­лые, и дети. Творчество это разнообразно, глубоко по философ­ской и нравственной направленности.

Эту песенку пел мальчик-колокольчик в радиоспектакле, и несколько поколений детей слышали её сначала по радио, потом на пластинке, прежде чем в руки им попадала книжка с красивыми картинками, где на обложке стояло: «В.Одоевский. Городок в табакерке».
Даже если у кого-то было и по-другому, всё равно нет лучшего способа войти в мир писателя, чем знакомство с этой небольшой изящной сказкой. Автор, так же как его маленький герой, и сам всегда хотел узнать: отчего играет в табакерке музыка? зачем цепляются друг за друга разные крючочки, стучат по ним молоточки, и почему звенят колокольчики?
Писатель признавался, что питает «особенную ненависть к автобиографиям» , и потому мы немного знаем о его детстве. Последний в роде, Владимир Одоевский был сыном князя Фёдора Одоевского, потомка Рюрика. Матерью же его была простая крестьянка, до замужества крепостная. Пяти лет мальчик лишился отца, а матушка, снова выйдя замуж, передала его на воспитание дяде.
В Московском университетском Благородном пансионе, где воспитанники имели право выбирать предметы по душе, Владимир отдавал предпочтение философии и литературе. Очень рано увлекла его и музыка. «С тех пор, как я себя помню, я уже читал ноты» .
После окончания пансиона Одоевский и его друг Дмитрий Веневитинов основали Общество любомудрия, объединившее молодых философов и литераторов, поклонников Канта и Шеллинга. Д.Веневитинов, И.Киреевский, А.Хомяков, В.Титов, С.Шевырёв и другие собирались тайно на квартире Одоевского в Газетном переулке.
«Две тесные каморки молодого Фауста под подъездом были завалены книгами - фолиантами, квартантами и всякими октавами, - на столах, под столами, на стульях, под стульями, во всех углах, так что пробираться между ними было мудрено и опасно. На окошках, на полках, на скамейках, - стклянки, бутылки, банки, ступы, реторты и всякие орудия» (М.Погодин). Проникновенные речи юных «любомудров» невозмутимо выслушивал человеческий скелет с голым черепом, стоявший в переднем углу.
По свидетельству очевидцев, совершенно такую же картину являл собой и кабинет князя Одоевского в Петербурге, куда он переехал в 1826 году. После поражения декабристов «любомудрам» пришлось распустить своё общество. Одоевский поступил на государственную службу и обосновался в северной столице.
Женившись и зажив своим домом, он довольно быстро вошёл и в светский круг, и в литературную среду Петербурга. В его скромный флигель поздними вечерами после театра стали съезжаться писатели, музыканты, учёные, путешественники - люди разных сословий и разнообразных талантов. На старом кожаном диване в кабинете радушного хозяина сиживали Пушкин и Жуковский, графиня Ростопчина и юный Лермонтов, молодой Гоголь и Глинка… «Руслан и Людмила», «Жизнь за царя» и множество других сочинений было разыграно здесь же на фортепьяно много раньше, чем в театральных и концертных залах.
В 1830-е и в начале 1840-х гг. расцвёл литературный дар В.Одоевского. Известный до тех пор более как смелый журналист и музыкальный критик, он начинает публиковать одну за другой книги, хотя и не вполне оценённые, но заставившие говорить о нём, как об одном из заметных и своеобразных русских авторов.
«Пёстрые сказки… собранные Иринеем Модестовичем Гомозейкою…» (1833), повести о «великих безумцах» («Последний квартет Бетховена», «Себастиян Бах», «Импровизатор» и другие); «светские» повести («Княжна Мими», «Княжна Зизи», «Чёрная перчатка»), наконец, «Сказки и повести для детей дедушки Иринея» (1838) представили образцы совершенно новой русской прозы: сатирической, психологической и причудливо-фантастичной.
Недаром всё что-то кипело, булькало и переливалось в ретортах и колбах в кабинете князя. Должно быть, там рождались не только невиданные химические составы, но также и странные сюжеты и образы… Фантазмы Петербурга, где то ли люди играют в карты, то ли карты играют в людей; неприкаянная душа, блуждающая в поисках тела в Реженском уезде и Бог знает что ещё…
В «Сказке о мёртвом теле, неизвестно кому принадлежащем» и «Сказке о том, по какому случаю коллежскому советнику Ивану Богдановичу Отношенью не удалось в Светлое воскресенье поздравить своих начальников с праздником» виден будущий Гоголь. «Катя, или История воспитанницы», «Мартингал» предвещают Достоевского, рассказ «Бригадир» - «Смерть Ивана Ильича» Л.Толстого и так далее.
Многое из того, что было найдено В.Одоевским, использовали и его современники, и отдалённые литературные «потомки».
Что же касается «таинственных» повестей - «Сильфида», «Саламандра», «Орлахская крестьянка», «Косморама» и других, то и в этом жанре князь Владимир Фёдорович, сведущий в тайных науках, алхимии, магии и магнетизме, сказал своё веское слово. Но услышано оно было не сразу.
Венцом творчества Одоевского и его неожиданным завершением стал философский роман «Русские ночи» (1844). Эта книга - итог многолетних исследований, наблюдений и размышлений о природе вещей и человека, о судьбах народов и цивилизаций - привела читателей и критиков в недоумение и была признана «несовременной и несвоевременной» . Возможно, поэтому автор вскоре оставил литературу и писал уже только статьи о музыке и на разные темы общественной жизни.
Считая, что человек должен честно исполнять свой долг везде, где бы ни находился, Одоевский всю жизнь свою добросовестно служил: в Цензурном комитете, в Департаменте духовных дел иностранных исповеданий, в комиссиях министерства внутренних дел. Много сил и души отдавал Обществу поощрения бедных, помогая детям-сиротам, инвалидам и всем обездоленным. Его энциклопедические знания и огромная любовь к книге нашли, наконец, настоящее применение, когда писатель был назначен помощником директора Публичной библиотеки и руководителем Румянцевского музеума. Охраняя собрание книг, рукописей и других редкостей, «как верная собака» (по его собственному выражению), Владимир Фёдорович не допустил закрытия музея и раздробления коллекций, когда здания, где они содержались, пришли в ветхость.
Библиофил и просветитель, Одоевский давно мечтал о создании городской общедоступной библиотеки в Москве. Наконец, его многолетние хлопоты увенчались успехом, и, получив назначение в Москву, в 1862 году он перевёз в родной город бесценное книжное собрание. Князь Владимир Одоевский стал первым директором Румянцевской библиотеки, которая и поныне является главной национальной библиотекой России.
Книжник и мистификатор, встречавший своих гостей в чёрном остроконечном колпаке и длинном, чёрном бархатном сюртуке, словно алхимик…
Князь, задолго до реформы отпустивший своих крепостных на волю вместе с землёй, хотя вовсе не был богат…
Талантливый музыкант и, может быть, первый наш профессиональный музыкальный критик, он «открыл» российской публике Баха и Бетховена, Берлиоза и Вагнера. Он сохранил старинные русские музыкальные тексты и научил современников понимать и ценить новую русскую музыку - от Глинки до Чайковского. Бесплатный класс хорового пения, открытый Одоевским, через два года стал Московской консерваторией.
Русский Фауст, он всё хотел понять, отчего успехи математики, химии, физики, механики не приближают человека к разгадке тайны бытия, а скорее, отдаляют от неё… Ещё до того, как прозвучало слово «прогресс», и люди поверили, что достижения науки неизбежно приведут человечество к «золотому веку», Одоевский задумался: а что произойдёт в это время с человеческой душой? Живя в огромных стеклянных домах, летая по воздуху, заменив переписку и книги«электрическим разговором» , станут ли люди счастливее?
В новом тысячелетии перед нами стоят всё те же «проклятые вопросы». Будут ли русские мальчики по-прежнему искать ответы на них? Кто знает…

Маргарита Переслегина

ПРОИЗВЕДЕНИЯ В.Ф.ОДОЕВСКОГО

СОЧИНЕНИЯ: В 2 т. / Вступ. ст. В.И.Сахарова. - М.: Худож. лит., 1981.
После долгих лет забвения личность и творчество Одоевского снова стали вызывать к себе пристальный интерес. В последние десятилетия XX века не раз издавались и собственные сочинения писателя, и интересные работы, ему посвящённые. Но многое в его наследии ещё предстоит изучить и открыть исследователям и читателям нового времени.
В этом издании представлены известные по многим сборникам повести писателя и его главное сочинение - философский роман «Русские ночи»; включены также статьи о русской литературе и публицистика.

ГОРОДОК В ТАБАКЕРКЕ: Сказки, отрывки из повести. - М.: Дрофа-Плюс, 2005. - 64 с.
«Городок в табакерке»
«Какая прекрасная табакерка! пёстренькая, из черепахи. А что на крышке-то! Ворота, башенки, домик, другой, третий, четвёртый, - и все мал мала меньше, и все золотые, а деревья - также золотые, а листики на них серебряные; а за деревьями встаёт солнышко, а от него розовые лучи расходятся по всему небу» . Вот бы войти туда и посмотреть, кто там живёт!..

«Игоша»
Странная сказка… Домовой - не домовой, чертёнок - не чертёнок, откуда взялся, зачем привязался? Игрушки поломал, посуду перебил, а тебе за него в углу стоять! И всё же он «жалкенький» какой-то…

МОРОЗ ИВАНОВИЧ; ГОРОДОК В ТАБАКЕРКЕ; ЧЕРВЯЧОК; СТОЛЯР; СКАЗКА О ЧЕТЫРЁХ ГЛУХИХ // Сказки и рассказы русских писателей. - М.: Круг чтения, 2001. - С. 35-63.

О ЛИТЕРАТУРЕ И ИСКУССТВЕ / Вступ. ст. В.И.Сахарова. - М.: Современник, 1982. - 223 с. - (Б-ка «Любителям российской словесности»).

ПЁСТРЫЕ СКАЗКИ С КРАСНЫМ СЛОВЦОМ, СОБРАННЫЕ ИРИНЕЕМ МОДЕСТОВИЧЕМ ГОМОЗЕЙКОЮ, МАГИСТРОМ ФИЛОСОФИИ И ЧЛЕНОМ РАЗНЫХ УЧЁНЫХ ОБЩЕСТВ, ИЗДАННЫЕ В.БЕЗГЛАСНЫМ. - М.: Книга, 1991. - 158 с.: ил.
Факсимильное воспроизведение издания 1833 года.
Первая книга Одоевского издана с необыкновенной изобретательностью и выдумкой. Только влюблённый в книжное искусство человек мог так продумать все её элементы: от разноцветных букв заглавия и кружевного узора на обложке до особых «правил» правописания, о коих пресерьёзно уведомляет предисловие.
Что же до содержания, то автор предвидел, что «для одних читателей его сказки покажутся слишком странными для других слишком обыкновенными». Так оно и вышло. Но две вещи - «Сказка о мёртвом теле, неизвестно кому принадлежащем» и «Сказка о том, по какому случаю коллежскому советнику Ивану Богдановичу Отношенью не удалось в Светлое воскресенье поздравить своих начальников с праздником» - понравились всем и с тех пор входят во все сборники произведений писателя.

ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ / Вступ. ст. и примеч. А.Немзера. - М.: Худож. лит., 1989. - 382 с. - (Классики и современники).
Из содерж.: Сильфида; Саламандра; Косморама.
Дерзок ум человеческий, и велико искушение заглянуть в тайны иного мира… Но выдержит ли душа общение со стихийным духом воздуха или огня, или с самим воплощением зла?..

ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ / Сост., предисл. и примеч. Е.Маймина; Рис. Н.Гольц. - М.: Дет. лит., 1992. - 334 с.: ил.

Маргарита Переслегина

ЛИТЕРАТУРА О ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ В.Ф.ОДОЕВСКОГО

Белинский В. Сочинения князя В.Ф.Одоевского // Одоевский В. Последний квартет Бетховена. - М.: Моск. рабочий, 1987. - С. 344-371.

Коровин В. Владимир Фёдорович Одоевский (1804-1869) // Антология мировой детской литературы. - М.: Аванта+, 2002. - Т. 5. - С. 251-253.

Лабынцев Ю. Романтическое любомудрие // Лабынцев Ю. Ставшие её частью: Коллекции русских библиофилов в главной книжной сокровищнице страны. - М.: Книга, 1990. - С. 164-195.
О жизни и творчестве Одоевского в связи с его книжным собранием, переданным после смерти писателя в Румянцевскую библиотеку.

Ласунский О. Тайны литературной маски // Книжные сокровища мира. - М.: Кн. палата, 1989. - С. 83-91.
О первом издании «Пёстрых сказок» и об их авторе.

Любыцына М. Одоевский Владимир Фёдорович // Русские писатели XI-начала XX века: Биобиблиогр. словарь / Под ред. Н.Скатова. - М.: Просвещение, 1995. - С. 291-294.

Муравьёв В. Русский Фауст // Одоевский В. Последний квартет Бетховена. - М.: Моск. рабочий, 1987. - С. 3-34.

Немзер А. В.Ф.Одоевский и его проза // Одоевский В. Повести и рассказы. - М.: Худож. лит., 1988. - С. 3-11.

Одоевский в жизни; Автобиография; Отзывы и воспоминания современников // Одоевский В. Последний квартет Бетховена. - М.: Моск. рабочий, 1987. - С. 320-376.

Сахаров В. О жизни и творениях В.Ф.Одоевского // Одоевский В. Сочинения: В 2 т. - М.: Худож. лит., 1981. - С. 5-28.

Сахаров В. Сеятель мыслей: (В.Ф.Одоевский) // Сахаров В. Страницы русского романтизма. - М.: Сов. Россия, 1988. - С. 247-311.

Ступель А.М. Владимир Фёдорович Одоевский: 1804-1869. - М.: Музыка, 1985. - 96 с.

Тубельская Г. Одоевский Владимир Фёдорович // Тубельская Г. Детские писатели России: Библиогр. справочник: Ч. 2. - М.: Школьная библиотека, 2002. - С. 52-56.

Турьян М. Сказки Иринея Модестовича Гомозейки: Приложение к факсимильному воспроизведению изд. 1833 г. - М.: Книга, 1991. - 47 с.

Турьян М. Странная моя судьба. - М.: Книга, 1991. - 398 с.: ил. - (Писатели о писателях).

Влади́мир Фёдорович Одо́евский — русский писатель, философ, педагог, музыковед и теоретик музыки.
Был последним представителем одной из старейших ветвей рода Рюриковичей.

Родился в Москве, 13 августа 1803 г.
Образование получил в Московском университетском благородном пансионе.
В начале 1820-х годов Одоевский публикует свои первые литературные произведения в журнале «Вестник Европы».
В те же годы Одоевский вместе с Кюхельбекером издает альманах «Мнемозина» и пишет роман «Иероним Бруно и Пьетро Аретино», оставшийся не завершенным.

В 1826 году он переезжает в Санкт-Петербург.
Для Петербургского периода в творчестве Одоевского характерно увлечение мистическими учениями, средневековой натуральной магией и алхимией. Он продолжает заниматься литературным творчеством. Пишет романтические и дидактические повести, сказки, публицистические статьи, сотрудничает с пушкинским «Современником», «Вестником Европы» несколькими энциклопедиями.
К этому же времени относится и лучшее, по общему признанию, из его произведений — сборник философских эссе и рассказов под общим названием «Русские ночи».

В 1861 году Одоевский возвращается в Москву. Одновременно с переездом он был назначен сенатором московских департаментов сената, где состоял до самой смерти.

Одоевскому принадлежит почин в устройстве детских приютов; по его мысли основана в Петербурге больница для приходящих; он же был учредителем Елисаветинской детской больницы в Петербурге и вторым председателем Крестовоздвиженской общины сестёр милосердия.

Умер Одоевский 11 марта 1869, не оставив после себя ни детей, ни какого-либо состояния.
Похоронен на Донском кладбище в Москве.

// Ноябрь 22, 2011 // Просмотров: 94 198

В незаконченном утопическом романе «4338-й год», написанном в 1837 году, Владимир Одоевский как бы предсказал появление Интернета и блогов:

«между знакомыми домами устроены магнетические телеграфы, посредством которых живущие на далёком расстоянии общаются друг с другом».

Одоевский родился 1803 году в Москве в семье крупного чиновника. Одоевские принадлежали к старинному княжескому роду (отец вел свою родословную от легендарного варяга Рюрика). Их род обеднел к моменту рождения Владимира Федоровича. О тец его умер, когда мальчику не было и пяти лет. Мать вторично вышла замуж, ребенок рос в семье родственников отца, назначенных его опекунами; отношения с ними были сложными. В раннем детстве началась дружба с двоюродным братом - будущим декабристом Александром Одоевским.
В 1816 Владимир Одоевский поступает в Московский университетский благородный пансион, дававший глубокое и всестороннее образование. Юноша с особенным интересом изучал философию, в частности, увлекся трудами Шеллинга. Он посещает литературные кружки, заседания Общества любителей российской словесности. Печататься Одоевский начинает уже в годы учебы: первые произведения («Разговор о том, как опасно быть тщеславным», «Дни досад») выходят в журнале «Вестник Европы».

В 1822, окончив пансион с золотой медалью, молодой человек погрузился в науки, в литературные и философские занятия. Он изучает анатомию, физику, химию, технику, становится завсегдатаем салона Зинаиды Волконской. В 1823 году вместе с университетскими друзьями: Венивитиновым , Кошелевым, Хомяковым создает Общество «любомудрия» (так они перевели на русский греческое слово «философия»). Целью его участников было изучение античных и немецких философов, создание оригинальной отечественной философии, из которой должна была возникнуть новая русская литература. «Любомудры» проповедовали необходимость для литературы не только чувств, но и мыслей, а для науки - не только логики, но и образности. Философия представлялась им всемогущим ключом к великим областям бытия.

В отличие от декабристов, члены общества свою центральную задачу усматривали в просветительстве, в постепенных культурных преобразованиях. Одоевский и Кюхельбекер начинают издавать альманах «Мнемозина», в котором печатаются Пушкин, Грибоедов, Баратынский, Вяземский. Издание это, как и Общество любомудрия, прекращает свое существование после восстания декабристов. Опасаясь преследований, Одоевский сжигает протоколы собраний.

В 1826 Одоевский женится и переезжает в Петербург. Он поступает на службу в Цензурный комитет Министерства внутренних дел. Он является одним из авторов либерального цензурного устава, первых законов об авторском праве.
Все последующие десятилетия имя его широко известно, он находится в самом центре литературной и культурной жизни России, сотрудничает с «Литературной газетой», с альманахом «Северные цветы». Пушкин приглашает его участвовать в издании задуманного им журнала «Современник» (оно продолжалось некоторое время и после смерти Пушкина). В литературном салоне Одоевского собираются выдающиеся писатели (Пушкин, Крылов, Грибоедов, Гоголь, Лермонтов, Кольцов, Тургенев, Достоевский, Островский, Гончаров), музыканты (Глинка, Даргомыжский, Балакирев, Рубинштейн), издатели, ученые, путешественники.
Он выступает как философ, прозаик, литературный и музыкальный критик. В 1833 были изданы «Пестрые сказки», вызвавшие восторг Гоголя. В 1834 отдельно опубликован «Городок в табакерке», одна из лучших во всей мировой словесности литературных сказок, выдерживающая сравнение с андерсеновскими и ставшая непременным чтением русских детей. Хрестоматийным детским чтением стали «Сказки и повести для детей дедушки Иринея» (1838).

Владимир Фёдорович Одоевский. Акварель Ник. Бестужева (Петровский завод, 1833)

Появились несколько романтических повестей с «музыкальными» сюжетами - «Последний квартет Бетховена», «Opere del Cavaliere Giambatista Piranese», «Себастиан Бах»; «российская гофманиана» - повести «Сегелиель», «Косморама» «Сильфида», «Саламандра». Успех имели и его светские повести - «Княжна Мими» (1834) и «Княжна Зизи» (1835). Главным опытом Одоевского в области художественной словесности стал философский роман «Русские ночи», изданный в 1844 году.
Как государственный чиновник и общественный деятель Одоевский активно занимался просвещением народа. Он был одним из издателей сборников «Сельское чтение», где помещались популярные статьи по самым различным проблемам - от медицинских и гигиенических до религиозно-нравственных. Он стал также одним из основателей Общества посещения бедных и в течение нескольких десятилетий играл видную роль в развитии российской благотворительности.

С 1846 по 1861 Одоевский был помощником директора Императорской Публичной библиотеки и заведующим Румянцевским музеем, хранителем его ценностей, впоследствии положенных в основу Российской государственной библиотеки. В 40-60-е писатель служит при дворе, становится камергером, затем гофмейстером двора, потом действительным статским советником, а в 1861 - сенатором.
В 1862, в связи с переводом Румянцевского музея в Москву Одоевский возвращается в родной город. Там он продолжает службу и участвует в культурно-общественной жизни: способствует основанию Консерватории, Русского музыкального общества, участвует в заседаниях Общества любителей российской словесности и Московского артистического кружка, читает популярные лекции, собирает вокруг себя литераторов, музыкантов, ученых.

Владимир Фёдорович Одоевский. Литография П. Бореля

В 60-е Одоевский уходит из литературы и отдаётся практической деятельности. Он приветствует отмену крепостного права, изучает русские древности в хранилищах подмосковных монастырей, пишет статьи по педагогике, слушает дела в сенате.
За три года до смерти он отвечает на проникнутую скорбным унынием статью Тургенева «Довольно!» статьей «Недовольно!», которая проникнута идеями просветительства и верой в нравственное развитие человечества.
Умер Владимир Федорович Одоевский 27 февраля 1869 года. Похоронен на Донском кладбище в Москве.

booksreader.org ›author…vladimir-fedorovich

Теория музыки и музыкальная практика

По воспоминаниям современников, интерес к музыке у Одоевского проснулся ещё в ранней юности. Даже в его маленькой квартирке в Газетном переулке размещалось небольшое кабинетное фортепиано. Особенно его привлекала музыкальная теория. Неприменимость равномерно темперированной хроматической гаммы, используемой в классической музыке, для воспроизведения применявшихся в народной музыкальной практике музыкальных ладов, стала очевидной ему, когда он записывал с голоса народные напевы. Это открытие, сделанное в конце 1840-х, в значительной степени определило направление его дальнейших изысканий и доказало ему действенность методов экспериментальной науки нового времени.

От народной музыки Одоевский перешёл к исследованию древних церковных ладов. Он понял, что и здесь традиция не укладывается в рамки, задаваемые равномерной темперацией, и стал изучать возможности энгармонических музыкальных инструментов. Результаты этих исследований нашли своё отражение в серии статей («Русская и так называемая общая музыка», «Об исконной великорусской песне», речь к открытию Московской консерватории «Об изучении русской музыки не только как искусства, но и как науки», «Музыкальная грамота или основания музыки для немузыкантов», «Музыка с точки зрения акустики»).

Одоевский отчасти воплотил свои идеи в созданном им «энгармоническом клавицине». Этот инструмент был заказан у мастера Кампе, проживавшего в Москве и содержавшего в Газетном переулке фортепианную фабрику, перешедшую в конце века к его дочери, в замужестве Смоляниновой. В архиве сохранилась расписка от 11 февраля 1864 о выплате 300 рублей серебром за изготовление инструмента. Хотя Одоевский называл его «клавицином», это было стандартное молоточковое фортепиано, с тем лишь отличием, что каждая его чёрная клавиша делилась надвое, кроме того у него было по одной чёрной клавише там, где обычно их нет — между си и до и между ми и фа. Таким образом, вместо обычных 12 полутонов в одной октаве на инструменте Одоевского имеется 17 «микротонов», что соответствует представлениям Оголевца о возможных логичных темперациях. Этот инструмент хранится ныне в Музее музыкальной культуры им. Глинки в Москве.