Смех в европейской литературе и культуре — как и практически все, что есть в европейской литературе и культуре, — начинается с античности. И пожалуй, первой формой организованного смеха стала античная . Конечно, греки, как и все нормальные люди, смеялись, по всей видимости, всегда, но в V веке до нашей эры мы впервые сталкиваемся с тем, что смех становится сознательной частью культуры, причем даже большей, чем литература. Именно этот феномен и называется древней аттической Аттика — область в Греции. Центр — город Афины. комедией.

Древняя аттическая комедия — это удивительное явление в истории культуры, даже с современной точки зрения, потому что она является не только жанром литературы, но и частью жизни по крайней мере одного города — Афин. Более того, комедия — одна из важнейших составляющих текущей жизни города, поскольку представление комедий (и ) было частью центральных , которые в Афинах праздновались довольно часто: Малых и Великих (посвященных богу Дионису, который считался покровителем театра) и некоторых других.

Откуда взялась комедия? Это отдельный и сложный вопрос, которым сейчас даже не принято особенно заниматься. Относительно него есть примерно то же решение, что в свое время Французская академия наук приняла относительно вечного двигателя: новые версии впредь не рассматривать.

Тем не менее ясно, что у комедии есть мифологические, фольклорные, религиозные истоки, но какие конкретно — мы не знаем. У нас есть много древних рассказов о том, что раньше люди ходили по деревням и пели всякие, как мы бы сейчас сказали, ругательные или поносные песни в адрес своих сограждан, — и вроде бы из этих песен и родилась комедия. Действительно, такие праздники существуют в разных культурах — и у нас они даже до сих пор сохранились в виде каких-нибудь колядок. Вероятно, были и какие-то иные корни.

Но так или иначе, комедия произошла из очень глубинного мифологического представления о том, что человека — хорошо, потому что это некоторым образом уравновешивает состояние мира: если ты человека ругаешь, то дальше у него все будет неплохо, а если хвалишь, то могут быть всякие неприятности. Это представление сохранилось во многих приметах и ритуалах, например в том, что новорожденного ребенка нельзя хвалить. Примерно то же самое было и в Греции.

Замечательно, что эта ругань становится составляющей важнейшего действа в истории и жизни весьма развитого культурного центра Греции — Афин V века до нашей эры.

Почему? Прежде всего, как обычно считается, благодаря ее политическому сообщению: комедия не только смешила, но и несла некоторые политические идеи. Аристофан пишет ее в 405 году до нашей эры. Это конец Пелопонесской войны между Афинами и Спартой, которую Афины все время проигрывали, но незадолго перед постановкой этой комедии одержали морскую победу — и появились некоторые надежды на успех.

Именно с этим связано важное политическое сообщение комедии. По тексту бог театра Дионис отправляется в подземное царство, чтобы вернуть в город трагика: все великие трагики умерли, а чтобы город победил в войне, нужен великий поэт. В подземном царстве два великих трагика — Эсхил и Еврипид, и выбор определяется тем, кто из них даст лучший совет городу. И хотя Дионис изначально отправился в подземное царство за Еврипидом, обратно он приводит Эсхила, потому что тот дает самый замечательный совет: с одной стороны, вернуть изгнанников в город, а с другой — уповать на флот.

Это вызывает большое одобрение в обществе, и нам объясняют, что именно политическая составляющая комедии является залогом ее успеха. Парадокс, правда, заключается в том, что второй раз эта комедия, главная идея которой — уповать на флот, была поставлена, по всей видимости, после того, как афин-ский флот потерпел сокрушительное поражение в битве при Эгоспотамах, после чего Пелопонесская война закончилась. Политическая идея комедии оказалась абсолютно неправильной — и тем не менее пьеса ставится второй раз. Этого никто никак не может объяснить.

Одно из возможных объяснений заключается в том, что эта политическая идея правильная, потому что она соответствует тому, что думает народ. И ее окон-чательная неправильность не является упреком комедии. В комедии все было сказано хорошо, а то, что получилось на деле, — ну, не получилось. К комедии это не имеет прямого отношения. Политика в комедии присутствует, но, по всей видимости, главное — не само ее наличие, а то, как она вплетена в общую структуру. Оказывается, что политическое содержание имело сиюминутный смысл, но «Лягушки» ценны для нас и, судя по этой второй постановке, для афинской аудитории не только и не столько этим.

Чем же? По всей видимости, тем, что в этом произведении разные уровни, разные смыслы комедии были сплетены, быть может, самым замечательным образом. И это как раз к вопросу о том, над чем смеялись и как смеялись в афинской комедии.

Смеяться зритель начинал, прямо когда герои выходили на . В первой сцене бог Дионис появляется вместе со своим рабом и они разговаривают друг с другом. Раб говорит Дионису: «Вот шуточка отличная!» Дионис отвечает: «Скажи смелей! Не говори лишь одного». — «Чего еще?» — «Что, но́шу перекладывая, треснешь ты». — «А это: издыхаю я под тяжестью. Снимите, а не то в штаны…» — «Прошу тебя, не продолжай! Давно уже тошнит меня».

С нашей точки зрения, это что-то странное. Афинские же зрители, по всей видимости, в этот момент заливались смехом: здесь содержится намек на традиционную для начала комедии сцену, когда появляется раб, который что-то тащит и говорит, как ему плохо, плачет, даже исполняет жалобную песнь. Соответственно, существуют слова, которые обязательно надо в этой сцене употреблять.

Аристофан запрещает рабу это говорить, потому что он — Аристофан, это не простая комедия. Тем не менее раб, как вы понимаете, все равно это произносит. И все страшно довольны. Это означает, что в комедии существовали узнаваемые сцены, в которых зритель заранее знал, что здесь надо смеяться, — почти как если бы поднимали табличку со словом «Смех». В дальнейшем комедия будет развиваться именно по этим сценам — сюжет и все сцены уже начиная с IV века до нашей эры будут стандартными. И все равно все будут смеяться — смеяться узнаванию смешного. И это уже само по себе интересно и показательно.

Дальше комедия идет своим чередом, и всю ее первую часть бог Дионис предстает чрезвычайно трусливым, постоянно врущим безобразным богом. В конце же он судит о том, кто лучший трагический поэт. Замечательно, что вопрос о том, кто лучший поэт трагедии, решает бог в комической ипостаси, бог как комический актер. Оказывается, что комичный бог — это то, каким он и должен быть.

Эта комедия уникальна еще и потому, что в ней два . Название «Лягушки» — это название одного из них. Дионис переправляется в , как и положено, в лодке Харона по страшной реке Стикс, которая в комедии превращается в болото или в озеро, и в нем квакают лягушки. Это замечательное сценическое действо: квакал красивый хор, видимо, выряженный в лягушек. Благодаря этому мы примерно знаем, как, с точки зрения греков, квакали лягушки. Это кваканье изображается как поэтическая песнь, и оно тоже чрезвычайно смешное.

До своего путешествия в подземное царство Дионис встречается с другим хором — хором мистов, людей, посвященных в афинский культ , праздника в честь Деметры и Персефоны — богинь плодородия — и Диониса. Этот хор мистов тоже присутствует на сцене.

Вообще, одна из главных проблем с интерпретацией этой комедии — было там фактически два хора или один? То есть были ли там разные актеры в разных костюмах или одни и те же актеры переодевались за сценой? Это вопрос не только сценографический, но и экономический, потому что два хора тренировать было очень дорого, и в конце Пелопонесской войны на это, по всей видимости, не было денег.

Элевсинские мистерии — это тайный культ Афин, который нельзя было разглашать. Обвинение в разглашении культа Элевсинских мистерий было одним из самых страшных, наряду с изменой родине. Оно предъявлялось многим известным людям. И тем не менее этот неразглашаемый культ присутствует на сцене, причем в самом комическом образе. Например, говорится, что хористы одеты в чрезвычайную рванину, и это всячески обыгрывается. С одной стороны, это просто смешно. С другой стороны — это один из способов решения экономической проблемы: просто у них были плохие, дешевые костюмы. И с третьей стороны — это шутка над тем, что в действительности одежды, в которых посвящались в Элевсинские мистерии, потом надо было носить, не снимая. Говорили, что люди посвящались в самой рванине, чтобы она поскорее пришла в полную негодность — и ее все-таки можно было снять. То есть это шутки над самым святым — что само по себе чрезвычайно показательно. Кроме того, это еще и радость узнавания самого тайного, в том числе и в смешной форме.

Ну и наконец, это комедия литературная. Она говорит о статусе, который литература имела в Афинах: для спасения города нужен поэт. Вся вторая часть комедии — это соревнование между Эсхилом и Еврипидом. В ходе соревно-вания видно, что Еврипид как поэт гораздо лучше. Но он проигрывает. И это замечательно сделано комедийно, чисто технически: на сцену вывозятся огромные весы, на которых взвешиваются стихи. Это одновременно пародия на один из самых важных текстов, на «Илиаду» Гомера, в которой взвеши-вается жребий героев, в частности Ахилла и Гектора. Тот герой, чей жребий перевесил, погибает. В комедии все наоборот: чьи стихи перевесили, то есть чья чаша пошла вниз, тот и побеждает. Вниз идут стихи Эсхила. Почему? Потому что у Еврипида легкие, изящные стихи, а Эсхил пишет про серьезное, и поэтому его стихи тяжелее. То есть получается, что поэт-то он хуже, но пишет про серьезное, а раз нам нужно про серьезное, выигрывает он — а не Еврипид, которого так любит Дионис. Все снова переворачивается с ног на голову.

Главная сцена, которая всех чрезвычайно занимает, для нас, может быть, не до конца понятна, зато является замечательной демонстрацией всего механизма комедии. В ней Еврипид читает свои стихи, а Эсхил все время туда вставляет фразу «Потерял бутылочку».

Ну, например: «Эней однажды, сноп колосьев жертвенных c земли поднявши…» — читает Еврипид. И Эсхил добавляет: «Потерял бутылочку». Фраза становится идиотической. И таких фраз там очень много.

В чем смысл? Самое простое объяснение — что у Еврипида однообразные стихи, в которые всюду можно поставить «Потерял бутылочку». Это, безусловно, правда. Замечательно, что Дионис прерывает процесс, когда Еврипид наконец читает стихи, в которые невозможно вставить «Потерял бутылочку». Дионис говорит Еврипиду: остановись, потому что Эсхил снова скажет: «Потерял бутылочку».

С другой стороны, бутылочка носит очевидный сексуальный, даже похабный характер, потому что это не просто бутылочка, а — такой сосудик с узким горлышком и широким туловищем. Это обсценный символ: «потерял бутылочку» означает «потерял мужскую силу». Это страшно смешно. И одновременно оказывается, что Еврипид лишается самого главного, что есть в комедии, — силы плодородия и потому проигрывает.

Наконец, из того, как дальше обыгрывался этот литературный текст, мы узнаем про третье измерение этой шутки. Эта бутылочка, такая дутая, большая, пухлая, означала возвышенный, раздутый стиль (в хорошем смысле слова). Благодаря этому стилю побеждает Эсхил, потому что сейчас нужна возвышенность и раздутость.

Тем самым оказывается, что даже одно слово в комедии несет сразу несколько смыслов. Смысл сексуальный, исконный для комедии; смысл буквального, нарочитого юмора; смысл литературный; смысл игровой — и одновременно яркий, наглядный, чисто сценический образ, потому что бутылочка, возможно, в этой сцене физически присутствовала, Эсхил ее отбрасывал.

Вот в этом соединении в одном слове различных уровней — от политического до религиозного, комического, поэтического, сексуального — и есть главный смысл смеха античной комедии. 

Расшифровка

V век в Греции — золотой век античной культуры, связанный прежде всего с Афинами, — традиционно называют веком драмы, и даже, более конкретно, веком . Греческая трагедия возникает в самом конце VI века до нашей эры и расцветает на протяжении V века, когда трагические становятся центром культурной жизни Афин — да и вообще всей Греции.

Для начала стоит сказать о том, что такое трагедия.

На протяжении многих веков само название «трагедия» — слово, вполне вошедшее в наш лексикон, — интерпретировалось как «козлиная песнь». Можно даже вспомнить произведение Константина Вагинова, которое так называется — именно потому, что за этим стоит слово «трагедия».

Почему трагедия — это «песнь козла», объясняли по-разному, и с этим связано несколько теорий происхождения трагедии.

Всем более-менее ясно, что трагедия должна иметь какие-то ритуальные корни. Она, как и комедия, напрямую связывалась с культовыми, религиозными в честь бога Диониса: Дионис считался покровителем театра и трагических состязаний, и в греческом стоял алтарь Диониса. У греков даже была пословица «Это не имеет отношения к Дионису». Как нам сообщают античные ученые, так говорили про плохую трагедию, ерунду — что-то вроде нашего «ни к селу, ни к городу».

Сейчас очень любят называть разные статьи и книги либо «Все по отношению к Дионису», либо «Кое-что по отношению к Дионису», либо «Ничего по отношению к Дионису». При этом практически ни в одной греческой трагедии из тех, которые до нас дошли — хотя до нас, по всей видимости, в полном виде дошло меньше 15 % всех трагедий, которые ставились в V веке, — не идет речи о Дионисе. Есть только одна трагедия, в которой Дионис присутствует, «Вакханки» Еврипида. Так что можно сказать, что греческая трагедия вообще не про Диониса.

Тем не менее очевидная связь трагедии с культом Диониса указывает на религиозное и ритуальное происхождение трагедии. Из-за названия считалось, что связывал их друг с другом именно козел. Объяснялось это по‑разному. Во‑первых, говорили, что козел — ритуальное животное Диониса. Во-вторых, — что козел был призом на трагических состязаниях (все трагедии представлялись на праздниках, главным образом на , где друг с другом соревновались три трагика). Наконец, третье объяснение заключается в том, что козлиная песнь — это песнь сатиров, спутников Диониса, козлоподобных существ, которые, возможно, изначально составляли греческой трагедии.

Каждый трагик представлял на празднике так называемую тетралогию: три трагедии, изначально связанные единым сюжетом, и одну . До нас более или менее целиком дошла только одна сатирова драма, «Циклоп» Еврипида, где, действительно, хор составляют сатиры. Обычно объясняют, что сатирова драма нужна была, чтобы зрители могли расслабиться после трагедии. Сначала, на протяжении трех драм, все очень плохо: происходят тяжелые события, всех убивают, течет море крови, — а потом наступает легкое, отчасти шуточное расслабление. Сатирова драма — это что-то среднее между трагедией и комедией, и она дает положительный или даже смеховой вариант мифа, в том числе представленного в трагедии.

Почти все эти объяснения не очень убедительны. Козел, конечно, был священным животным Диониса, но не единственным, а одним из большого списка, и отнюдь не самым главным. Козел был призом на трагических состязаниях, но не первым. А, как вы понимаете, когда соревнуются три человека, любой, не занявший первое место, проиграл — так что странно называть все произведение по названию не первого приза. Ну и наконец, похоже, что сатиры стали козлами довольно поздно и не были ими в тот момент, когда возникала трагедия. Поэтому некоторые исследователи полагают, что сами греки не понимали, что значит слово «трагедия». А когда греки не знали, что значит слово, они его тут же как-нибудь объясняли. Поэтому они придумали нам очень подробное объяснение, почему трагедия — это козлиная песня.

Я рассказываю эту историю лишь для того, чтобы обозначить: мы не знаем, откуда взялась греческая трагедия. Были ученые, которые уверенно и твердо заявляли, что они знают, что она родилась из определенного ритуала, чуть ли не в конкретном месте в конкретное время, но все это в известной мере гадание — если не на кофейной гуще, то на небольшом количестве свидетельств, которые до нас дошли. Мы можем говорить только о том, что у трагедии были некоторые ритуальные, культовые истоки.

Когда мы говорим о том, как развивалась трагедия, нам приходится брать на веру те сведения, которые нам дали сами греки — прежде всего Аристотель. Та часть «Поэтики» Аристотеля, которая до нас дошла, целиком посвящена трагедии. Для начала там говорится, что трагедия произошла из и что показал чуть ли не как правильно писать трагедии. Потом Аристотель сообщает, что трагедия произошла из той самой сатировой драмы. И, наконец, он пишет, что трагедия произошла из священных хоров в честь Диониса, из так называемого дифирамба. Дифирамбы исполнялись на тех же праздниках, что и трагедия — и вроде как сначала это были просто песни в честь Диониса, которые пел хор. Потом из хора выделился один запевала — его называли корифеем, — и из диалога корифея и хора появилась трагедия.

То есть Аристотель сообщает нам, что трагедия произошла сразу из всех жанров, которые существовали до нее: эпоса, и какой-то другой драмы. Это, скорее всего, свидетельствует о том, что греки сами точно не знали, откуда взялась трагедия. Но идея о том, что трагедия охватывает большое количество разнообразных культов в честь Диониса или большое количество литературных жанров, свидетельствует, по крайней мере, об одном — о том, что трагедия в V веке воспринималась как главный и чуть ли не единственный жанр литературы. Жанр, который вбирает в себя всё, что было до него, и не только литературу.

История о происхождении трагедии из дифирамба отражает само строение трагедии, которая состоит из двух начал: из партий хора и действий . Это взаимодействие хора и актеров — главное, что отличает трагедию.

Перемежающиеся партии хора и диалогические партии написаны немножко на разных языках, на разных диалектах литературного . Некоторые исследователи даже полагают, что если диалогические партии написаны на разговорном греческом, который был понятен афинскому зрителю, то хоры могли быть не очень понятны, тем более что они еще и пелись. Таким образом, жанр трагедии — это нечто среднее между театральной драмой, какой мы ее знаем сейчас, и, видимо, оперой.

Отсюда еще одна большая проблема: как ставить и переводить греческую трагедию. То, что могло быть не очень понятно афинским зрителям, уже совсем непонятно зрителям современным. Но при этом хор в трагедии был главным, это ее основная линия, основное содержание и, кстати, основные расходы.

И трагедия, и комедия ставились сначала на государственные, а потом на частные деньги — деньги так называемых , продюсеров, которым это поручало государство и которые боролись за это право. И, конечно, самым дорогим был хор: это пятнадцать человек для каждого трагика, которые специально тренировались, разучивали свои партии. Актеров было не так много. Аристотель рассказывает, что сначала был один актер, потом два, а потом три.

Действующих лиц в греческой трагедии, разумеется, было больше — значит, актеры играли разные роли. Причем актерами были только мужчины, соответственно, они играли и мужские, и женские роли. Благодаря не было видно лиц и можно было играть разных персонажей. И одна из самых занимательных задач, которые мы решаем при анализе греческой трагедии, — это какой актер кого играл. Это делается простым подсчетом количества персонажей в каждой конкретной сцене. Были, правда, еще персонажи без речей, так называемые молчаливые актеры.

Так вот, я говорил о том, что передать взаимодействие хора и актеров, говорящих чуть ли не на разных языках, очень трудно. При этом главные мысли трагедии передаются именно в партиях хоров, независимо от того, является ли хор внешним по отношению к действию или участвует в нем — как, например, происходит в «Агамемноне» Эсхила.

Сложность с переводами хоров заключается еще и в том, что, в отличие от диалогических партий, которые написаны ямбом, партии хора написаны сложными . Переводы античной трагедии всегда стремятся к более или менее точной передаче размера подлинника, но порой оказывается, что, для того чтобы передать это восприятие хора как чего-то особенного и самостоятельного, надо искать какую-то иную форму.

На мой взгляд, самым удачным переводом хора был тот, который ничему не соответствует — ни всей образной символике, ни размеру; он сделан как современный русский стих, в рифму (конечно, греки писали без рифмы). Это перевод одного из хоров еврипидовской «Медеи» Иосифа Бродского.

Когда, раззадорясь, Эрос
острой стрелой, не целясь,
пронзает сердце навылет,
сердце теряет ценность.
Пошли мне — молю Киприду —
любовь, а не эвмениду,
любовь, что легко осилит
предательство и обиду,
горечь и боль разлада.
Такая любовь — услада.
Другой мне любви не надо.

В этом переводе нет почти ничего от хора Еврипида. Но он передает самую важную часть греческого хора и греческой трагедии: это некий завора-живающий текст, скрепленный очень важными внутренними словесными лейтмотивами, которые в русском языке заменяет рифма. Это чрезвычайно напряженный текст. Для нас он одновременно непонятный и, вместе с тем, привлекающий каким-то содержанием, которое кажется нам вневременным и общим.

Хотя в действительности греческая трагедия всегда ставилась в конкретное время и в конкретном месте. Но об этом мы поговорим дальше. 

Расшифровка

Ходить в театр было гражданской обязанностью, которая финансировалась государством: людям платили из , чтобы они это делали. Один афинский оратор сказал, что эти театральные деньги — клей для демократии. То есть демократия держится театром, именно там афиняне получают опыт демократии.

Об этом же, хоть и с противоположной позиции, говорил Платон. У него получалось, что чуть ли не вся современная ему афинская демократия, которую он не очень любил, пошла из театра. Он говорил: хорошо бы в театре сидели только знающие люди, но там сидит черт знает кто. Они кричат, высказывают свое мнение, и в итоге в театрах вместо тонкого знания воцарилась «театрократия». И добро бы она оставалась в театре — но она перенеслась на город, и теперь в городе у нас тоже театрократия. Платон, очевидно, намекает на демократию — как в театре кто угодно высказывает свое мнение о трагедии, так и в городе кто угодно (то есть, в действительности, любой афинский гражданин) может высказывать свое мнение относительно порядка дел в государстве.

И вот это соотношение трагедии и города — как мы бы сейчас сказали, трагедии и политики, — быть может, тоже самое важное, что воспринималось зрителем. Любая греческая трагедия, независимо от ее сюжета, — это трагедия об Афинах.

Я приведу только один пример. Это трагедия «Персы», посвященная победе Афин над персами.

В «Персах» утверждается тот образ Афин, который потом, как некий афинский миф, пройдет через весь V век и сохранится до нашего времени — причем утверждается словами персов, врагов; на сцене нет афинских людей. Афины — богатый город, в котором главенствуют идеалы свободы, которым мудро правят, который силен морем (поскольку именно флот всегда ощущался как главная сила Афин, в этой трагедии главная победа греков над персами — это морская победа, победа при Саламине, одержанная в основном благодаря афинскому флоту; хотя в действительности афиняне одержали несколько побед, и победы на суше были не менее важными). Это блистательный образ.

С другой стороны, если внимательно посмотреть на трагедию, выясняется, что павшая Персия рисуется очень схожими чертами: раньше она была чрезвычайно мудро устроенным государством, в котором, как и в Афинах, царили законы. Даже богатство Персии, традиционное для образа Востока, похоже на богатство Афин. Персия отважилась на морской поход, и именно море становится источником силы персов — и в то же время тем местом, где они терпят поражение.

Очень многие исследователи говорят о том, что, хотя в этой трагедии рисуется положительный образ, который воспринимался аудиторией как идеологема «мы победили», этот же образ одновременно становится предупреждением. В Персии раньше тоже все было правильно — правильное устройство, законы, богатства. И она устремилась в море, так же как Афины. И чем дело кончилось? Поражением персидской державы.

По всей видимости, именно в тот момент, когда ставятся «Персы», Афины начинают думать о распространении своего влияния, о превращении в некую империю, которой они станут через некоторое время. И трагедия, показывая мощь и величие Афин, в то же время предупреждает город о том, чем величие может обернуться.

Вот эта двойственность, двусторонность мира, которая в «Антигоне» проявляется как две правды, в «Персах» проявляется как величие, которое может обернуться падением. И какую бы греческую трагедию мы ни стали читать, ее главная мысль — именно о неоднозначности происходящего вокруг, о сложности мироустройства. В том числе и о политической сложности, о том, что сиюминутное состояние человека и города (а трагедия, напомню, ставилась один раз, в конкретном месте, в конкретное время) всегда нужно соотносить с тем, что было, и с тем, что будет.

Иными словами, трагедия как литература неразрывно связана с трагедией как отражением истории, с трагедией как политическим событием. Двусторон-ность мира одинакова и в политике, и во внутреннем мире человека. И именно об этом греческая трагедия. 

Расшифровка

Напоследок стоит поговорить о какой-нибудь одной греческой . Выбрать, с одной стороны, очень сложно, а с другой — очень просто, потому что с легкой руки двух человек, разделенных большим временным промежутком, мы знаем, какая греческая трагедия — главная.

В «Поэтике» Аристотеля недвусмысленно звучит мысль о том, что лучший греческий трагик из трех великих трагиков — это Софокл, а лучшая греческая трагедия из всех греческих трагедий — это «Царь Эдип».

И в этом одна из проблем с восприятием греческой трагедии. Парадокс заключается в том, что мнение Аристотеля, по всей видимости, не разделяли афиняне V века до нашей эры, когда «Царь Эдип» был поставлен. Мы знаем, что Софокл с этой трагедией на проиграл, афинские зрители не оценили «Царя Эдипа» так, как его оценил Аристотель.

Тем не менее Аристотель, который говорит, что греческая трагедия — это трагедия двух эмоций, страха и сострадания, пишет о «Царе Эдипе», что всякий, кто прочтет оттуда хотя бы строчку, одновременно будет и страшиться того, что произошло с героем, и сострадать ему.

Аристотель оказался прав: вопросу о смысле этой трагедии, о том, как мы должны воспринимать главного героя, виноват Эдип или не виноват, уделили внимание практически все великие мыслители. Лет двадцать тому назад была опубликована статья D. A. Hester. Oedipus and Jonah // Proceedings of the Cambridge Philological Society. Vol. 23. 1977. одного американского исследователя, в которой он скрупулезно собрал мнения всех, начиная с Гегеля и Шеллинга, кто говорил, что Эдип виноват, кто говорил, что Эдип не виноват, кто говорил, что Эдип, конечно, виноват, но невольно. В итоге у него получилось четыре основные и три вспомогательные группы позиций. А не так давно нашим соотече-ственником, но по-немецки была опубликована огромная книжка, которая называлась «Поиск вины» M. Lurje. Die Suche nach der Schuld. Sophokles’ Oedipus Rex, Aristoteles’ Poetik und das Tragödienverständnis der Neuzeit. Leipzig, 2004. , посвященная тому, как интерпретировали «Царя Эдипа» за века, прошедшие с первой его постановки.

Вторым человеком, конечно, стал Зигмунд Фрейд, который, по понятным причинам, тоже посвятил «Царю Эдипу» немало страниц (хотя и не так много, как, казалось бы, должен был) и назвал эту трагедию образцовым примером психоанализа — с той лишь разницей, что психоаналитик и пациент в ней совпадают: Эдип выступает и в роли врача, и в роли больного, поскольку анализирует сам себя. Фрейд писал о том, что в этой трагедии начало всего — религии, искусства, морали, литературы, истории, что это трагедия на все времена.

Тем не менее эта трагедия, как и все другие древнегреческие трагедии, ставилась в конкретное время и в конкретном месте. Вечные проблемы — искусства, морали, литературы, истории, религии и всего прочего — соотносились в ней с конкретным временем и конкретными событиями.

«Царь Эдип» был поставлен между 429 и 425 годами до нашей эры. Это очень важное время в жизни Афин — начало Пелопоннесской войны, которая в итоге приведет к падению величия Афин и их поражению.

Трагедия открывается , который приходит к Эдипу, властвующему в Фивах, и говорит, что в Фивах мор и причиной этого мора, согласно пророчеству Аполлона, является тот, кто убил прежнего царя Фив Лая. В трагедии дело происходит в Фивах, но всякая трагедия — про Афины, поскольку она ставится в Афинах и для Афин. В тот момент в Афинах только что прошла страшная чума, выкосившая много , в том числе совершенно выдающихся, — и это, конечно, аллюзия на нее. В том числе во время этой чумы погиб Перикл, политический лидер, с которым связано величие и процветание Афин.

Одна из проблем, занимающих интерпретаторов трагедии, — это ассоции-руется ли Эдип с Периклом, если ассоциируется, то как, и каково отношение Софокла к Эдипу, а значит, и к Периклу. Вроде бы Эдип — ужасный преступник, но одновременно он спаситель города и до начала, и в конце трагедии. На эту тему тоже написаны тома.

По-гречески трагедия буквально называется «Эдип тиран». Греческое слово (), от которого произошло русское слово «тиран», обманчиво: его нельзя переводить как «тиран» (его так и не переводят, как можно увидеть из всех русских — и не только русских — версий трагедии), потому что изначально это слово не имело отрицательных коннотаций, которые есть у него в современном русском языке. Но, по всей видимости, в Афинах V века оно этими коннотациями обладало — потому что Афины в V веке гордились своим , тем, что здесь нет власти одного, что все граждане равным образом решают, кто лучший трагик и что лучше для государства. В афинском мифе изгнание тиранов из Афин, произошедшее в конце VI века до нашей эры, — одна из важнейших идеологем. И поэтому название «Эдип тиран» — скорее отрицательное.

Действительно, Эдип в трагедии ведет себя как тиран: упрекает своего шурина Креонта в заговоре, которого нет, и называет подкупленным прорицателя Тиресия, который говорит о страшной судьбе, ждущей Эдипа.

Кстати, когда Эдип и его супруга и, как потом окажется, мать Иокаста рассуждают о мнимости пророчеств и их политической ангажированности, это тоже связано с реалиями Афин V века, где были элементом политической технологии. У каждого политического лидера были чуть ли не свои прорицатели, которые специально, под его задачи, истолковывали или даже сочиняли пророчества. Так что даже такие вроде бы вневременные проблемы, как отношения людей с богами через пророчества, имеют вполне конкретный политический смысл.

Так или иначе, все это свидетельствует о том, что тиран — это плохо. С другой стороны, из других источников, например из истории Фукидида, мы знаем, что в середине V века союзники называли Афины «тиранией» — понимая под этим мощное государство, которое управляется отчасти демократическими процессами и объединяет вокруг себя союзников. То есть за понятием «тирания» стоит представление о мощи и организованности.

Получается, что Эдип — символ той опасности, которую несет мощная власть и которая кроется в любой политической системе. Таким образом, это трагедия политическая.

С другой стороны, «Царь Эдип» — это, конечно, трагедия важнейших тем. И главная среди них — тема знания и незнания.

Эдип — мудрец, который в свое время спас Фивы от страшной (потому что сфинкс — это женщина), разгадав ее загадку. Именно как к мудрецу к нему приходит хор фиванских граждан, старейшин и юношества, с просьбой спасти город. И как мудрец Эдип заявляет о необходимости разгадать загадку убийства прежнего царя и разгадывает ее на протяжении всей трагедии.

Но одновременно он и слепец, не знающий самого важного: кто он такой, кто его отец и мать. В стремлении узнать истину он игнорирует все, о чем его предупреждают окружающие. Таким образом получается, что он мудрец, который не мудр.

Оппозиция знания и незнания — это одновременно и оппозиция видения и слепоты. Слепой пророк Тиресий, который в начале разговаривает с видящим Эдипом, все время говорит ему: «Ты слеп». Эдип в этот момент видит, но не знает — в отличие от Тиресия, который знает, но не видит.

Замечательно, кстати, что по-гречески видение и знание — это одно и то же слово. По-гречески знать и видеть — οἶδα (). Это тот же корень, который, с точки зрения греков, заключен в имени Эдипа, и это многократно обыгрывается.

В конце, узнав, что это он убил своего отца и женился на своей матери, Эдип ослепляет себя — и тем самым, став, наконец, подлинным мудрецом, теряет зрение. Перед этим он говорит, что слепец, то есть Тиресий, был слишком зряч.

Трагедия построена на чрезвычайно тонкой игре (в том числе словесной, окружающей имя самого Эдипа) этих двух тем — знания и зрения. Внутри трагедии они образуют своеобразный контрапункт, все время меняясь местами. Благодаря этому «Царь Эдип», будучи трагедией знания, становится трагедией на все времена.

Смысл трагедии тоже оказывается двойственным. С одной стороны, Эдип — самый несчастный человек, и об этом поет хор. Он оказался ввергнутым из полного счастья в несчастье. Он будет изгнан из собственного города. Он потерял собственную жену и мать, которая покончила с собой. Его дети — плод инцеста. Все ужасно.

С другой стороны, парадоксальным образом Эдип в финале трагедии торжествует. Он хотел узнать, кто его отец и кто его мать, и узнал это. Он хотел узнать, кто убил Лая, — и узнал. Он хотел спасти город от чумы, от мора — и спас. Город спасен, Эдип обрел самое важное для него — знание, пусть ценой невероятных страданий, ценой потери собственного зрения.

Кстати, Софокл внес в известный сюжет изменения: Эдип раньше не ослеплял себя, а внутри софокловой драмы ослепление — естественный финал, выражение и поражения, и победы.

В этой двойственности — литературный и политический смысл трагедии, поскольку она демонстрирует двусторонность власти, связанность власти и знания. В этом залог цельности, поразительной выстроенности этой трагедии на всех уровнях, от сюжетного до словесного. В этом же залог ее величия, сохранившегося на протяжении веков.

Почему же афинская публика не оценила «Царя Эдипа»? Быть может, именно интеллектуализм трагедии, очень сложная запакованность в нее различных тем оказались слишком сложными для афинской публики V века. И именно за этот интеллектуализм наверняка и ценил прежде всего «Царя Эдипа» Аристотель.

Так или иначе, «Царь Эдип» воплотил основной смысл и основной посыл греческой трагедии. Это, прежде всего, интеллектуальный опыт, который соотнесен с опытом самого разного свойства, от религиозного и литературного до политического. И чем теснее эти разные смыслы взаимодействуют друг с другом, тем удачнее и важнее ее смысл и тем сильнее ее эффект. 

Античная комедия

1. Античная комедия: понятие, история, особенности

Термин «комедия» восходит к древнегреческому слову comoidia, буквально обозначающая «песню комоса», т.е. песню участников праздничного деревенского шествия, посвященного прославлению животворящих сил природы.

Другим ее источником послужила элементарная и столь же древняя форма народного балагана - шуточная сценка, в которой глупый богач, плут, вор пытается обмануть, ущемить интересы основного героя, но всегда терпит поражение, и с позором покидает эстраду, сопровождаемый ударами палки и дружным хором зрителей.

Одним из наиболее примечательных признаков строения древней аттической комедии является активная роль хора, носителя основной публицистической идеи пьесы, хотя и облачено часто в причудливые костюмы птиц, зверей, облаков и т.п. Участие хора создавало специальную композиционную структуру древней комедии, отражающую основные черты и происхождения из хорового (обличительного) и диалогического (балаганно-фарсового) элементов.

Аристофан - единственный представитель древней комедии, пьесы которого дошли до нас (а именно 11 пьес, написал же он более 40 пьес). Расцвет его творчества совпадает со временем Пелопоннесской войны. Ее тяготы легли тяжелейшим бременем на народ Аттики, который разорялся. Поэтому тема осуждения войны с силой зазвучала в творчестве Аристофана (комедия «Мир», «Ахарняне», «Лисистрата») Кун Н. Мифы и легенды древней Греции. Под редакцией Е.Родиной. - М.: Олма-МедияГрупп, 2011, С.52.. Аристофан сыграл значительную роль в развитии сатиры, заложив её основные приемы, широко используя гротеск, карикатуру, фантастику.

Комедия Аристофана, этого «ярко выраженного тенденциозного поэта» и сейчас поражает бесстрашием своей сатиры.

Менандр написал более 199 комедий, но по свидетельству древних авторов одержал победу на драматических состязаниях только 8 раз. Менандр практически единственный представитель новой аттической комедии, произведения которого дошли до нас. Он приобрел славу великого драматурга своим великолепным владением искусством психологической характеристики, позволяющим ему создавать индивидуализированные человеческие характеры, предавая традиционным маскам подлинно человеческие черты, разнообразить и углубить условные типажи театра масок Корнель Пьер. Рассуждения о полезности и частях драматического произведения. Перевод Н. П. Козловой // Пьер Корнель. Пьесы. - М.: БЕК, 2010, С.41..

Менандр пользовался в Античности огромной потребностью, очень широко были распространены сборники его изречений, известные и в Древней Руси.

Комедия Менандра оказала большое влияние на последующее развитие мировой драматургии.

Теренций (195-159 гг. до н.э.) создал 6 комедий, и все они дошли до нас. Дошли и краткие указания к ним, из которых мы узнаем о времени постановки комедий и их исполнителях.

Первая комедия Теренция - «Андриянка» была поставлена в 166г., вторая - «Свекровь» ставилась впервые в 165 г., но представление было сорвано, т.к. зрители в середине пьесы убежали смотреть кулачных бойцов и канатоходцев. Второй раз Теренций ставил комедию в 160 г., но зрители после первого акта бросились на игры гладиаторов. В том же 160 г. ему все же удалось поставить комедию «Свекровь» Там же, С.43..

Третья комедия Теренция - «Самоистязатель» поставлена в 163 г., четвертая «Евнух» - в 161 г., пятая - «Формион» - тоже в 161 г. и шестая комедия - «Братья» - в 160 г.

Теренций ставит в своих пьесах вопросы семьи, быта, воспитания, пропагандирует идеи гуманности, уважения к женщине. Характерные конфликты в комедиях Теренция - это конфликты между отцами и детьми, между мужем и женой.

У Теренция герои говорят изящным литературным языком. В их речи нет грубых просторечивых выражений, почти нет архаизмов, но в ней и той сочности, которая характерна для языка плавтовских персонажей.

Высоко ценили Теренция в XVIII в. Теоретики так называемой «слезливой комедии», они считали его своего рода зачинателем этого жанра.

Плавт - виднейший римский комедиограф (середина III в. - 184 г. до н.э.). О его жизни нет достоверных сведений. Плавту приписывают около 130 комедий, но в 1 в. До н.э. известный римский ученый и знаток литературы Варрон выделил из этого количества 21 комедию, считая их подлинно плавтовскими, и эти комедии дошли до нас. Наиболее популярны из них «Клад» (или «Горшок»), «Куркулион» (или «Проделки парасита»), «Менехмы» (или «Близнецы»), «Хвастливый воин», «Псевдол» (или «Раб-обманщик»), «Пленники» и «Амфитрион» Корнель Пьер. Рассуждения о полезности и частях драматического произведения. Перевод Н. П. Козловой // Пьер Корнель. Пьесы. - М.: БЕК, 2010, С.49..

Плавт любил изображать ловких, умных, энергичных рабов, которые обычно выручают своих далеко не умных и пассивных господ. Комедии Плавта были очень популярны в плебейских массах, захватывали остроумием, динамичностью, необычайной сочностью языка.

Античная культура как основа европейской цивилизации

Особая роль в истории культуры отводится античной (греко - римской) культуре. Именно античная культура создала тот особый способ отношения человека к космосу, обществу и к самому себе, который предопределил судьбу западного мира...

Иконография Иисуса Христа

древнерусский христианский иконопись иисус Иконография (от греч. eikon -- изображение, образ и...графия) - это строго установленная система изображения каких-либо персонажей или сюжетных сцен в изобразительном искусстве.Языкова И.К...

Истоки театрального искусства эпохи античности

Переходя к следующему виду драмы, следует сказать, что комедия возникла как и трагедия из тех же празднеств в честь Диониса. Истоки её происхождения берут начало в вышеуказанных фаллических песнопениях. Молодые люди, часто странно ряженые...

Ментальные характеристики культуры

Менталитет - это одно из основных понятий современного гуманитарного знания. Оно включает в себя главные характеристики этноса и является одним из ведущих критериев при сопоставлении наций друг с другом...

Музыкально-театральные жанры

Комедия (др. - греч. кщм-?дЯб, от к?мпт - "праздник в честь Диониса" + ?пйдЮ/?дЮ, ?дЬ - "песня") - жанр художественного произведения, характеризующийся юмористическим или сатирическим подходом, и также вид драмы...

Образы девушек в комедиях Менандра

Новоаттическая комедия была рождена новой исторической эпохой. Последние десятилетия IV и первые III в. до н.э. в истории Греции - время бесконечных войн между наследниками Александра и их сыновьями...

Организация досуговой деятельности молодежи

Поскольку понятие «досуг» является исходным для характеристики досугового пространства жизнедеятельности молодежи, то возникает потребность в его детальном рассмотрении. Важно уточнить его содержательную сторону и те подходы...

Особенности управления в центральной районной библиотеке (и системе соответственно)

На современном этапе в связи с реформированием библиотечного дела встала проблема переоценки как содержания работы библиотек, так и управление ими. Но, к сожалению...

Современное искусство фотографии

Фотография (фр. photographie от др.-греч...

Античная культура строится вокруг самостоятельного города-государства. Эта исходная форма обозначалась в греческом языке словом полис, в латинском, первое из этих слов переводится как город, второе как гражданская община...

Творческий путь Никиты Михалкова

До «Родни» неё на счету режиссера Михалкова было пять полнометражных картин разных жанров: детективный вестерн, две мелодрамы, драма по пьесе A.П.Чехова и экранизация романа Гончарова. Но ни одного фильма на современном материале...

Творчество импрессионистов как проявление противоречивости исторической эпохи

Слово «Импрессионизм» образовано от французского «impression»-впечатление. Это направление живописи, зародившееся во Франции в 1860-х гг. и во многом определившее развитие искусства 19 века. Центральными фигурами этого направления были Сезанн, Дега...

Феномен провинциального коллекционирования на рубеже XX-XXI веков

Фильм "Завтрак у Тиффани" в контексте развития кинопроцесса США. Жанровые и стилистические особенности

Выше я привела примеры из современной индустрии, в которых в той или иной мере прослеживаются мотивы «Завтрака у Тиффани». Что же касается жанра фильма, то сайт kinopoisk.ru определяет его как «драма, мелодрама, комедия». Американский сайт imdb.com - «comedy...

Экранизации популярных сказок зарубежных писателей

Литературная сказка имеет не очень долгую, но насыщенными фактами историю. Временем зарождения жанра с некоторыми оговорками можно считать XVII в., когда вышел в свет знаменитый сборник Шарля Перро «Истории или сказки былых времен с поучениями...

Комедия античная это посвященная Дионису культовая драма, исполнявшаяся хором и актерами. Все виды античной комедии (народной и литературной) имели стихотворную форму и исполнялись в сопровождении музыки; актеры и хоревггы носили маски. Существовали две исторически и типологически независимые формы литературной комедии : сицилийская и аттическая. Характер аттической комедии значительно менялся с течением времени, поэтому уже в древности различались три последовательные стадии: древняя, средняя и новая аттическая комедия. Народная южноиталийская комедия развивалась под преимущественным влиянием литературной аттической. Римская комедия создавалась и развивалась по образцу исключительно новой аттической комедии. От разных видов комедии в строгом смысле следует отличать другие драматические жанры, которые были «комическими» по своему духу, но не считались в Греции комедией, поскольку генетически не были связаны со строго определенными формами культа Диониса. К ним относятся сатировская драма (разновидность трагедии) и разнообразные, лишенные жанрового единства, малые диалогические формы, которые назывались мимами. Только в Риме, где греческие культовые и театральные формальности потеряли свой смысл, латинский мим стали рассматривать как разновидность комедии.

Сицилийская комедия

Сицилийская комедия известна уже в развитой форме по творчеству поэта Эпихарма (около 550-460 до н.э.) из Сиракуз. Сохранились фрагменты 40 его комедий, которые показывают, что первоначальной и главной темой сицилийской комедии было травестийное изображения мифов («Свадьба Гебы», «Пирра и Прометей», «Филоктет» и др.). Однако, как указывает Аристотель («Поэтика», V), Эпихарм и (практически нам неизвестный) Формий начали использовать «вымышленные», т.е. не мифологические сюжеты. Пример разработки чисто бытовой темы дает изображение парасита в пространном отрывке из комедии «Надежда, или Богатство», но и здесь, судя по названию, могли участвовать божества-персонификации. В некоторых фрагментах затрагиваются философские вопросы. Комедии Эпихарма написаны на дорийском диалекте ямбом.

Древняя аттическая комедия

С 487 года до н.э. в Афинах начинаются официальные состязания комических хоров. Первым известным по имени поэтом комедии был Хионид. Древняя комедия известна по творчеству самого позднего своего представителя, Аристофана, от которого сохранилось 11 комедий, поставленных в 425-388 до н.э. От других поэтов 5 век до н.э. (Кратин, Кратет, Евполид) дошли фрагменты. Древняя комедия открывается прологом, который, как и в развитой классической трагедии, перерастает в развернутую диалогическую сцену; далее следует парод, т.е. песнь, сопровождающая выход хора на орхестру. За пародом начинается агон, состязание двух главных персонажей; центральную часть комедии занимает парабаза, пространное выступление хора (исполняя парабазу, хоревты снимали маски). Парабазу окружает ряд слабо связанных небольших сцен, представляемых актерами, завершает комедию эксод, песнь, сопровождающая уход хора с орхестры. Парабаза представляет собой сложную мелическую композицию, построенную в основном по антистрофическому принципу; она не связана прямо с фабулой комедии и содержит посвященные разным злободневным вопросам декларации автора. Последовательно развивающийся сюжет не был важен для древней комедии. Согласно Аристотелю («Поэтика», V), связный комический «миф» (т.е. фабула) был впервые введен Кратетом (после 450 до н.э.) по примеру сицилийской комедии. Содержание комедии во многом определялось ее культовым происхождением: сцены обжорства, драки, эротические шутки, свойственные обрядам, связанным с культом плодородия, были обязательны вместе с бранью (инвективой), направленной против конкретных лиц. Начиная с «Поэтики» Аристотеля, эта личная брань рассматривалась, как необходимый элемент древней комедии. Часто изображались боги или традиционные, или божества-персонификации. Известны комедии, фабула которых была чисто мифологической, например: «Дионисоалександр» Кратина (после 430 до н.э.), в которой представлялся миф о суде Париса; мифологическими (хотя и вне традиционной мифологии) являются комедии «Мир» (421 до н.э.) и «Птицы» (414 до н.э.) Аристофана. Для древней комедии характерна аллегорическая (преимущественно политическая) трактовка мифов, что указывает на ее важную идеологическую роль в обществе, сознание которого опиралось еще в основном на мифологию. Комедии на «вымышленные» сюжеты были политическими памфлетами, а не бытовыми драмами, однако жертвами комедиографов становились не только политики, но и философы («Облака» Аристофана, 423 до н.э.), музыканты и поэты: нападки на трагиков и на соперников-комиков часто встречаются у Аристофана. Излюбленным мотивом была пародия на трагедию. Таким образом, комедия стала одной из первых форм литературно-художественной критики. Персонажи древней комедии карикатурны, если это реальные лица, то их характеры сужены и сведены к одной черте, выбранной поэтом для насмешки; этические проблемы в целом комедиографов не интересуют. Как и для других жанров греческой поэзии, для комедии были разработаны свои метрические правила. Основные диалогические размеры греческой драмы - ямбический триметр и трохеический тетраметр-трактуются в комедии во многом иначе, чем в трагедии, своеобразна и метрическая разработка хоровых партий; язык комедии был близок к разговорному. Комический хор состоял из 24 человек, число актеров могло доходить до пяти. Маски древней комедии были гротескны и безобразны, маски реальных лиц имели портретное сходство.

Средняя аттическая комедия

Средняя аттическая комедия условно датируется 404-336 до н.э. , представлена именами Платонакомика, Антифана, Аристофонта, Алексида; сохранность текстов очень плохая, но представление об этом периоде можно составить по поздним драмам Аристофана-«Лягушки» (405), «Женщины в народном собрании» (389), «Богатство» (388). Значительных структурных изменений нет, но появляются хоровые интермедии, разделяющие сцены комедии; и в дальнейшем это становится нормой. Политические темы утрачивают актуальность и исчезают; на их место приходит политическая утопия; обыденная жизнь изображается более реалистично. Миф интересует Аристофана или как аллегория, или как повод к пародии на трагедию, но у Платона и других поэтов встречаются мифологические названия. Излюбленной темой становятся насмешки над философами.

Новая аттическая комедия

В 330-е до н.э. аттическая комедия была радикально реформирована , и уже к 324 до н.э. относится первая комедия Менандра, признанного впоследствии лучшим представителем новой комедии. Благодаря открытию уже в 20 веке древних папирусных рукописей стали известны пространные отрывки из семи комедий Менандра, текст «Брюзги» (316 до н.э.) сохранился полностью. Другие значительные поэты новой комедии, действовавшие во второй половине 4 век до н.э. (Дифил, Филемон, Аполлодор), известны по фрагментам и по вольным подражаниям в римской паллиате. О позднейших представителях жанра сведений очень мало. Новая аттическая комедия ни по форме, ни по содержанию не является продолжением древней и представляет собой этическую «комедию характеров», образцом для которой были трагедии Еврипида. Структура новой комедии также в целом ориентируется на трагедию конца 5 века до н.э. Комедия состоит из пролога и эксода, за которым следует несколько актов, соответствующих эпизодиям трагедии и разделенных партиями хора. Хор не принимает участия в действии, во многих случаях поэт не писал текста для хора, но только «оставлял место» для него. Уже у Менандра представлено деление на пять актов, римские теоретики, начиная с Горация («Наука поэзии»), рассматривают такое деление как необходимое структурное требование комедии. Фабула должна быть сложной, но тщательно и последовательно выстроенной, при этом в известных ново-аттических комедиях (как и в римской паллиате) довольно точно соблюдаются принципы конструирования фабулы, сформулированные в «Поэтике» Аристотеля. Как и в поздней трагедии, краткое содержание комедии излагается в прологе. Фантастические и мифологические сюжеты в новой комедии не допускаются, боги возможны только как персонажи пролога. Темы - из обыденной жизни простых людей; и социальный статус персонажей также является первостепенным жанровым требованием. Однако главная задача и художественная цель новой комедии была не в натуралистическом изображении быта, а в поэтическом исследовании этических типов, которые в философии Платона и Аристотеля назывались этосами (ethos- «нрав»). Привычный нам смысл слова «характер» появился именно в новой комедии (Менандр, фрагмент 72). Действие рассматривалось, как внешнее проявление этоса; с каждым комическим характером соотносился ограниченный набор сюжетных ходов и ситуаций; внешний облик и речь персонажей должны были строго согласовываться с их характером. Художественный метод новой комедии во многом становится ясным благодаря сборнику этических очерков «Характеры», составленному учеником Аристотеля Феофрастом. Жесткий схематизм и стереотипность воспринимались в древности как достоинство, однако применять сюжетные и этические схемы поэт должен был с тонкостью, не преступая границ жизненного правдоподобия. Важным (для древних теоретиков - главным) отличием новой комедии от древней был полной отказ от личной инвективы. Комедия должна, развлекая, поучать зрителей, поэтому необходимым элементом комедии были сентенции. Сценическим представлением характера была маска с резкими, легко узнаваемыми чертами. Сохранились описания масок новой комедии, которые дает лексикограф 2 век н.э. Юлий Поллукс (Полидевк).

Южноиталийская комедия

В греческих городах Южной Италии были популярны выступления бродячих актеров-флиаков, считавшихся служителями Диониса. Флиаки представляли травестийные мифологические комедии или пародии на трагедии. Литературная обработка драмы флиаков была сделана Ринтоном из Тарента (3 веке до н.э.), который переделывал сюжеты трагедии в духе ново-аттической комедии. Такая драма называлась гиларотрагедия (от hilaros - «веселый»), римские теоретики выделяли жанр ринтоновой драмы (rinthonica). Единственный полностью сохранившийся текст - латинская комедия Плавта (3-2 век до н.э.) «Амфитрион», которая самим автором определяется как трагикомедия. Участие в действии богов и царей, необходимых персонажей трагедии, рассматривалось как важный жанрообразующий признак, отличающий ринтонову драму от обычной комедии, однако в остальном «Амфитрион» представляет собой типичную ново-аттическую комедию. Из коренных народностей Италии оски создали комедию, которая называлась ателлана. Во 2 веке до н.э. появилась ателлана на латинском языке.

Римская комедия

Постановки в Риме комедий на латинском языке начались в середине 3 века до н.э. К концу 1 века была создана разветвленная система комических жанров, включавшая тогату, паллиату, литературную ателлану и мим.

Слово комедия произошло от греческих komoidia-«комическая песнь» от komos «вакхическое шествие» и oide, что в переводе означает: «песнь»

Комедия - это один из жанров древнегреческой драматургии. Наравне с комедией развивались трагедия и сатирическая драма. Данное направление берет свои истоки от народных обрядовых действий, которые устраивались в честь плодородия. Подобные празднества, в основном, состояли из веселых песен, шуток, насмешек и непристойностей, которые, по мнению древнегреческого общества, были нужны для восхваления и ублажения производящих сил природы. Немаловажная роль в этих ритуальных действиях отводилась спору.

Чаще всего комедийные представления устраивались во время праздников в честь Великого Дионисия. Они были завершающим этапом каждого из 3 дней празднества. Стоит сказать, что эти дни были настоящей «ареной», на которой все драматурги-комедиографы и трагики устраивали соревнования за первенство и мастерство. Считается, что первым древнегреческим комедийным драматургом был Эпихарм. Его творения впоследствии стали основой для римской народной комедии Ателланы и произведений Плавта.

Новый этап

Последующий этап созревания заключался в развитии древней аттической комедии. Она уже обладала большей выразительностью и имела некоторые особенности и характерные черты. Например:

Основу всего действия составлял какой-либо тезис. Он становился предметом споров и в конце представления доказывался;
Важной частью комедии являлась парабаза, которая состояла из обращения хора к публике;
Все сюжеты сценического действия брались из обычной повседневной жизни и раскрывали проблемы общественности;
В древнегреческой комедии осмеивались не только сцены из жизни, но и реальные особи.

Комическое представление всегда сопровождалось весельем и хохотом. Неотъемлемой частью любого действа являлись пантомима, танцы, песни. Стоит отметить, что хореография, использовавшаяся в комедии, носила довольно откровенный, даже эротический характер, что проявлялось в движениях и мимике. Отдельное внимание в представлении выделялось костюмам и маскам. Сценическое комедийное одеяние довольно сильно отличалось от трагического. Маски актеров были уродливыми, обезображенными и олицетворяли разные эмоциональные состояния. Участники комедии не носили котурнов, а использовали специальные подкладки, которые увеличивали животы и зады до грандиозных размеров.

Уже в четвертом веке до н.э. древнегреческий комедийный жанр был довольно развитым. Новый этап эволюции принес больше глубины и больше внимания к внутреннему миру героев, которые оказывались в разных забавных жизненных ситуациях.

Древняя аттическая комедия в силу своеобразия этого жанра? один из наиболее сложных для понимания разделов античной литературы.

Она названа аттической по месту бытования в Аттике; древней для отличия ее от более поздних комедийных жанров: средней комедии (IV в. до н.э.) и новой аттической комедии (IV?III вв. до н.э.).

Необычайная самобытность древней аттической комедии обусловлена тем, что по структуре, художественным особенностям и содержанию она была теснейшим образом связана с обрядовыми играми, в которых следует искать ее истоки. Поэтому для правильного понимания и оценки произведений этого жанра необходимо хорошо разобраться в вопросе его происхождения: обряды, лежавшие в основе комедий и выполнявшиеся во время праздников, посвященных богам плодородия, уходят корнями в глубокую древность. В переводе с греческого слово «комедия» означает «песнь комоса». Комосом же назывались процессии людей, славящих бога в шутливых, подчас весьма вольных песнях, перемежающихся с песнями обличительного содержания. Иногда это были земледельцы, приходившие по ночам в город и распевавшие насмешливые песни у домов своих обидчиков? горожан. Таким образом, в песнях комоса содержался элемент социальной борьбы, который перешел в комедию, имевшую в V в. до н.э. острую политическую направленность.

«Фаллические песни», исполнявшиеся во время процессий, посвященных богам плодородия, особенно в честь Диониса, с несением при этом фаллоса? символа плодородия, явились источником характерных для древней аттической комедии непристойных шуток, которые, как и другие нарушения повседневных норм поведения, по понятиям древних народов, благоприятно влияли на плодородие земли и увеличение поголовья скота. По мнению древних, плодородие можно было вызвать также смехом и борьбой? отсюда безграничный комизм и наличие в комедии агона? словесного состязания? как основной композиционной части произведения. Кроме борьбы между полухориями агон может представлять собой борьбу, спор, состязание между персонажами пьесы.

Итак, песни комоса и фаллические песни легли в основу хоровых партий древней аттической комедии. Драматические же части комедии восходят к незатейливым ярмарочным сценкам балаганного характера с перебранками и драками, то есть, как и песни хора, имеют фольклорное происхождение.

Одной из разновидностей комедийного жанра была «сицилийская комедия», видным представителем которой был Эпихарм (V в. до н.э.) До нас дошли только фрагменты его комедий, но и они дают представление о том, что это были серии сценок бытового или мифологического содержания. Излюбленными героями мифологических комедий Эпихарма были Одиссей, изображаемый ловким плутом, и Геракл? не подвижник и страстотерпец, каким он предстает перед нами в трагедиях Софокла и Еврипида, а обжора, пьяница и сластолюбец, каким выводит его позднее древняя аттическая комедия. В комедиях Эпихарма звучали отклики на современную жизнь. Занимали его и философские течения современности, и этим его произведения близки древней аттической комедии.

В Афинах комедии начали ставиться в театре позднее трагедий (в 80-х гг. V в. ? два раза в году) ? на Дионисиях и на Ленеях. Обычно на празднике выступали три комедиографа, каждый с одной комедией. Актеры играли в масках, изображавших смеющиеся или уродливые лица, так как в понимании древних греков безобразное соответствовало смешному. Весь внешний вид актера: его костюм, снабженный особой бутафорией, манера держаться и передвигаться по сцене? все должно было вызывать смех. В комедии выработался ряд определенных персонажей, которых принято называть типическими масками: шут, ученый шарлатан, трусливый щеголь, пьяная старуха, обжора, воин, «варвар» (иностранец, коверкающий греческий язык), смышленый раб и др. Образы этих персонажей найдут свое дальнейшее развитие в новой аттической, потом в римской комедии и, наконец, в европейской комедии Нового времени.

О тесной связи древней аттической комедии с обрядовыми играми свидетельствует активная роль хора, который занимает здесь большее место, чем в трагедии. Если трагический хор состоял из 12, потом из 15 человек, то комический? из 24 человек, и он делился на два полухория, что давало возможность хорового агона. Названия большинства комедий Аристофана («Васдники», «Осы», «Облака», «Птицы» и т.п.) указывают на состав хора и свидетельствуют о ведущей роли хора в древней аттической комедии.

Ролью хора обусловлена и структура комедии. Она открывалась прологом: монологом одного из действующих лиц или диалогом, вводившим зрителей в ситуацию спектакля. Затем следовали парод (выход на орхестру) хора и его первая песня, призванная возбудить любопытство публики, интерес к представляемому сюжету, тем более что участники хора часто были одеты в фантастические костюмы облаков, ос, лягушек и т.п. Дальнейшее действие делилось на эписодии (актерские сцены) и стасимы (песни хора). В комедии обязательно имели место один или два агона, то есть сцены спора между полухориями или между персонажами, доходящие иногда до потасовок. Где-то в середине комедии была парабаса? прямое обращение хора к публике с обличением государственных деятелей, с обвинениями их в честолюбии, казнокрадстве, агрессивной военной политике (или, напротив, в трусости) либо с изложением взглядов автора комедии на политику государства, на общественную жизнь, литературу и т.п. Содержание парабасы, таким образом, не было связано с действием комедии, но в ней особенно ощутима связь комедии с обличительными песнями комоса. Завершалась комедия эксодом? последней песней хора и уходом его со сцены. В конце действия обычно разыгрывался ряд сценок, отражающих разные моменты праздника плодородия: пирушка, свадьба (или эротическая сценка), беготня с факелами (или пожар) и т.п.

Простейшей формой народного балагана является шуточная сценка; в ней часто действуют сказочные герои или содержатся сказочные мотивы. Для народного фарса характерен гротеск, отсюда карикатурность, фантастика, буффонада древней аттической комедии.

Единство действия, то есть последовательное развитие одной сюжетной линии, в древней аттической комедии соблюдалось не всегда.

Древняя аттическая комедия была связана одновременно и с культом, и с современной общественной жизнью: она консервативна по форме и злободневна по содержанию; фантастика и грубый комизм соединяются в ней с обсуждением серьезнейших политических и социальных проблем. В этой противоречивости и состоит своеобразие жанра, меняющего свой характер по мере ослабления его связи с обрядом. Тенденциозная, политическая по содержанию, натуралистическая в деталях и карикатурная по форме, древняя аттическая комедия являлась мощным орудием общественной борьбы.