Василий герелло. откровенно о жизни, театре и шоубизе

"Звездный" баритон Василий Герелло приехал в Петербург буквально на один день - спеть сольный концерт в родной Мариинке и отправиться в Хельсинки. Арии из "Риголетто", "Дона Карлоса", "Свадьбы Фигаро", "Трубадура" и "Алеко" были исполнены с обычной для Герелло вокальной безупречностью. За нескончаемые овации слушатели получили каватину Фигаро и украинские "Черные брови, карие очи", едва не обрушившие театр. С Василием ГЕРЕЛЛО встретилась специальный корреспондент "Известий" Юлия КАНТОР.

Василий, вы приезжаете в Россию максимум два раза в год - еще ощущаете себя здесь дома?

Конечно. Здесь моя семья, мои друзья и, конечно, мой театр. В этом смысле я однолюб - ведь с Петербурга я начинался. Этот город для меня - все, он меня принял, за что я ему благодарен: Петербург обладает свойством принимать или отторгать. Мне повезло... Россия - это такая могучесть, необъятность и необузданность. И душевность. Я без этого скучаю, без этого мне трудно представить свою жизнь - я люблю возвращаться. У меня российский паспорт, российское гражданство, кстати, мне было очень трудно его получить. Вроде бы все документы были в порядке, даже российский вкладыш в старый советский паспорт, но вот мурыжили меня очень долго. То Украину запрашивали, где я родился, то требовали каких-то дополнительных бумаг, то предлагали ждать полгода. А у меня времени нет - я много езжу. Но, слава богу, к 31 декабря 2003 года я российское гражданство получил.

Россия - дом, а Украина - это что?

Это родина. Я обязательно бываю там, хотя бы раз в год. На Западной Украине мои родители и сестра. Мое "племя". Приезжаю оттуда килограммов на 20 пополневшим, вы знаете, что такое украинская еда, что такое украинское гостеприимство? Со времен Гоголя у нас ничего не изменилось. Вообще Украина - это благодатный климат, красивые женщины и чудная природа. Вы были на Украине, что вспоминается?

Лермонтовские "ночи Украйны в мерцании звезд незакатных".

Вот-вот! звезды... Такого ночного и вечернего неба я нигде не видел, даже в Италии, даже в Неаполе. На Украине небо на расстоянии вытянутой руки, но оно не давит, просто оно бархатное и бездонное. И до звезд, огромных и ярких, можно дотронуться рукой.

Дома с женой Аленой, тоже уроженкой Западной Украины и выпускницей Ленинградской консерватории, вы разговариваете на украинском, а с сыном Андреем?

На русском. Хотя Андрей знает украинский. А сам я абсолютно двуязычен. И это очень приятно, когда у тебя два языка - родные. Сын Андрей учится в гимназии при Русском музее, и в институт собирается поступать в России. Мы пока не выбрали в какой, есть в запасе еще несколько лет, но, видимо, будет что-то гуманитарное.

Говорят, что секрет "итальянскости" вашего голоса в том, что якобы ваши предки из Италии, это так?

Мой прадед итальянец. Я родился в Буковине, там до Первой мировой войны была Австро-Венгрия и воевала во время той войны австрийская армия, где служил мой прадед. И полюбил украинскую девушку. Вот так и получилось, что во мне есть итальянская примесь. Но голос наш, украинский. Это мы Италии не отдадим. (Смеется.)

Вы недавно выпустили компакт-диск с украинскими песнями и обязательно в свои концерты включаете украинские песни - ностальгия?

Потребность, наверное. Украинские песни в России любят. У меня есть мечта: в декабре, когда я приеду из Мадрида, я в Петербургской филармонии сделаю концерт, состоящий только из украинских песен, а потом еще один - из неаполитанских.

Сейчас вы уезжаете в Хельсинки, потом в Америку, что дальше?

В "Метрополитен-опера" у меня "Травиата", причем в оригинальной версии, той, что изначально создана Верди, там все намного сложнее, партия написана на полтона выше, чем в привычной версии. Ее нигде, кроме "Ла Скала", не поют, вот теперь попробуем в "Метрополитен". Затем в Будапеште у меня "Пиковая дама", потом приеду в Петербург на фестиваль "Звезды белых ночей", затем в Сан-Себастьяно, где на фестивале у меня "Бал-маскарад", потом Мадрид.

Какие самые интересные впечатления от этого сезона?

Самое, пожалуй, шокирующее - "Трубадур" в Гамбургской опере. Действие начинается в морге. В Гамбурге посчитали это феноменальной находкой, а для меня это катастрофа. А самое приятное - "Бал-маскарад" в Салониках. Отличный оркестр из Белграда во главе с Деяном Савичем, прекрасный хор из Софийской оперы и великолепные, уютные люди. И, конечно, сама аура места.

Слушая на концерте вашего Риголетто и едва не плача вместе с ним, подумала, когда ждать эту постановку в Мариинке?

Эта слеза в интервью останется? Вот и я мечтаю о нем уже несколько лет. Думал, что в этом году, но пока Мариинке не до этого. Только что были "Нос" и "Снегурочка". Так что придется подождать. Но, видимо, в будущем сезоне появится тоже интересный "Симон Боканегра".

Как вы отдыхаете?

Как получится, специально ничего не придумываю. Вот после Хельсинки надеюсь на баньку, веники и шашлык. На Украине люблю с друзьями попеть. Чарочка хорошего вина - и я беру аккордеон и начинаются песни. Самый отличный отдых. Я люблю отдыхать, когда вокруг меня приятные люди, это не зависит от страны и места. Это зависит от них.

Какое качество в людях для вас неприемлемо?

Снобизм. Если успех меняет человека, если он, получив звание и погоны, меняет походку и тембр голоса - разговор окончен.

При такой яркой, насыщенной жизни есть ли что-то, чего вам не хватает?

Не знаю... Может быть, украинских близких звезд и теплого солнца.

Василий Герелло: «Мой театр – весь земной шар»

Наша беседа с баритоном Василием Герелло состоялась в Тель-Авиве, во время состоявшихся в декабре гастролей Мариинского театра в Израиле. Голос Герелло известен сейчас во всем мире, он выступает на самых лучших площадках. При этом часто и с неизменным удовольствием работает с Мариинским театром, театром, в котором началась его карьера.

Вопросы задавал главный редактор ММВ Борис Лифановский.

Прежде всего, расскажи немного о себе. Как получилось, что ты выбрал именно эту профессию, как попал в Питер?

Где я родился? Есть такой самый знаменитый уголок Западной Украины – город Черновцы. Рядышком есть село Васловицы – это буквально несколько километров от Буковины .

Музыкой многие начинают заниматься очень красиво, а я начинал с халтур: свадьбы, похороны, еще что-то такое... Но тем не менее. Начал играть на всяких народных инструментах, в том числе аккордеон, баян, что еще... Ну, гармошечка, потом труба, саксофон... Короче, на всех вот этих инструментах, на которых можно было играть на свадьбах. Одновременно с этим, естественно, школа. А после этого я поступаю в Черновицкое музыкальное училище на народный факультет, учусь там буквально один год – и сразу армия. В армии я играю в духовом оркестре, играю на баритоне (сейчас, кстати, тоже пою баритоном), а заодно и играю на соло-гитаре, как это было тогда принято, с длинными волосами... Потом кончается моя служба, и снова – вечером рестораны, днем – похороны. После этого я поступил уже на вокальный факультет того же училища в Черновцах, учился там год, по-моему, или полтора – и поступил в Ленинградскую консерваторию. Просто так, без диплома. Там я учился в классе у Нины Александровны Серваль, которой очень благодарен – она из меня сделала человека, конечно. А с третьего курса уже пою в Мариинском театре, первой моей партией был Валентин в «Фаусте».

У меня есть ощущение, что Мариинский театр предлагает достаточно жесткие, экстремальные, если можно так сказать, условия работы. Как ты себя чувствуешь в таких условиях? Или тебя это не касается, и ты уже в какой-то мере сам определяешь ритм работы?

Я тебе хочу сказать честно: по-моему, весь мир сейчас работает в экстремальных условиях. А Мариинский театр, из всех театров бывшего Советского Союза и нынешней России, чуть ли ни единственный сейчас работает так, как работают во всем мире. Так что я привык уже, ведь я уже много лет езжу и много лет так и работаю. Если кто не может выдерживать такой ритм, то сразу сходит с дистанции.

Хорошо, а если сравнивать работу здесь и работу в каком-то западном театре – есть отличия?

В целом, конечно, этот театр работает по мировым стандартам. Единственное, пожалуй, серьезное отличие только в том, что здесь мы все говорим на родном языке, на русском...

Такой, может быть, неудобный вопрос... Тебе не кажется, что вот такие сложные условия, в которых делаются иногда постановки в театре, где-то цейтнот, в который попадают, видимо, в том числе и певцы, что все это сказывается на качестве спектакля? Ты никогда не думал после премьеры о том, что в целом результат мог быть лучше? Я не говорю о личных результатах в данном случае, а больше о целом...

Вообще говоря, конечно, чем меньше работы, тем лучше качество. Но мне все-таки повезло, и повезло в частности с Мариинским театром, потому что в каких бы я постановках ни работал, я как раз работал от «а» до «я». Сейчас я уже несколько лет как работаю с Мариинкой только по контракту, но, тем не менее, и тогда, когда я был в штате, и сейчас – я думаю, мы работали совершенно так же, как и на Западе. Сколько положено, столько и репетировали, так что... Нет, я думаю, что все нормально.

Ты достаточно много времени проводишь вне этого театра и вне России. Кроме Мариинки, какое еще место работы можно назвать более или менее постоянным? Что вообще происходит с Василием Герелло, когда он не выступает с Мариинским театром?

Ты знаешь, я работаю в Метрополитэн, я работаю в Вене, в Ковент-Гардене, в Опера Бастиль, в Дойче Опера, в Ла Скала... То есть если я работаю вне Мариинского театра, значит, конечно, я работаю в каком-то другом театре. А постоянного театра нет, и... И пока не должно быть! Потому что пока, если есть возможность вот так работать – это совершенно другое. Нет-нет, мой театр – это весь земной шар.

В таком случае тебе, видимо, приходилось работать с разными дирижерами. Что это были за дирижеры, и кто из них особенно чем-то запомнился?

Это были великие люди! Это и Валера Гергиев, это был Шолти покойный, и Дзеда, и Чунг, и Аббадо... Бернард Хайтинк! Это мое счастье, что получается работать с такими великими людьми, получается у них чему-то учиться, перенимать что-то... Приходится, можно сказать, вариться вот в таких хороших борщах. Это все от Бога, Бог мне дает общение с такими потрясающими музыкантами.

Скажи, а что входит в твои ближайшие планы, в том числе и с Гергиевым?

С Гергиевым, я думаю, у нас много всего впереди. Ближайшая перспектива – это концертное исполнение «Иоланты» Чайковского в Большом зале Питерской филармонии. Потом у меня с ним должен быть «Дон Карлос» в Метрополитэн. Потом, я надеюсь, у нас с ним будут «Белые ночи» вместе, если он меня пригласит. Потом у меня, по-моему, с Темиркановым что-то, хотя боюсь загадывать...

В целом же должно произойти много нового в смысле репертуара, потому что сейчас я пою очень много итальянской музыки, больше Верди, больше Доницетти, хотя и не забываю, конечно, о Россини и Моцарте. Но в ближайшее время у меня будет очень много такой музыки, которая почти не поется в России, как, например «Симеон Бокканегра», «Риголетто», «Двое Фоскари» - вот такие оперы, которые люди, может быть, даже и не слышали, но, тем не менее, есть такая музыка у великого композитора.

А вот в мае я хочу попросить моих коллег из Мариинского театра съездить со мной в Черновцы и дать там несколько сольных концертов. То есть сделать такой небольшой фестиваль, чтобы и на Украине знали, что есть Мариинский театр, что вообще в России есть хорошие певцы, которые могут что-то показать и, может быть, чему-то научить.

Иоланта 24 декабря – это разовый проект, или это, как часто бывает у Гергиева, обкатка какой-то будущей постановки?

Нет-нет, это только одно выступление... Кстати, я с ним пел уже «Иоланту» в Карнеги-холле. Был такой случай, я прилетел из Вены в Нью-Йорк и сразу вышел на сцену петь Роберта. Сейчас похожая ситуация (из Тель-Авива в Питер – Б.Л. ), правда, есть ночь в запасе. Там я сразу с самолета пел. Пока не знаю, как это будет, хотя днем в тот же день должна быть репетиция... Во всяком случае, хотя бы успею выспаться.

Скажи, насколько тебе интересна в опере ее театральная сторона и как у тебя складываются отношения с режиссерами?

Я хочу сказать, что хороший режиссер - одна из ключевых составляющих успешной постановки. И работать с таким режиссером всегда очень приятно. Что такое «хороший режиссер» мы и сами не всегда понимаем, но, тем не менее, если хороший режиссер попадается, это видно сразу: легко работается, ты видишь, что ты можешь что-то сделать, чего никогда не делал и, может быть, никогда потом уже даже не сделаешь.

И сейчас есть такие режиссеры. Например, Шааф, который ставил в Мариинском театре «Дон Жуана». К сожалению, это музыка не для меня. Я имею в виду, что там низковато написано, если пользоваться нашим музыкальным жаргоном.

В последнее время я работал со Львом Додиным – это знаменитый наш, русский, режиссер. Как раз мы вместе с Галузиным пели «Пиковую даму», которую Додин поставил. Мы показывали ее во многих театрах, в том числе в Париже, в Амстердаме, еще в нескольких городах. Очень интересная постановка.

Кроме того, я участвовал в постановках «Пиковой дамы» и «Силы судьбы» Верди, которые делал знаменитый английский режиссер Мошинский.

И, конечно, Юра Александров, который в Мариинском театре уже несколько спектаклей поставил, я считаю, тоже замечательный режиссер, талантище с большой буквы...

А в начале карьеры я же пел у Дарио Фо! Это знаменитейший человек – лауреат Нобелевской премии, режиссер, сценарист, актер... Он мне так помог в жизни! Я не имею в виду «толкнул», а помог мне раскрепоститься именно как актеру. Я спел в его постановке «Севильского цирюльника» в Амстердаме, и он заставил меня совершенно по-другому взглянуть на очень многие вещи в профессиональном плане. Я почувствовал, что может делать живой человек, живой вокалист на сцене. Я стал другим человеком, не Васей Герелло, а настоящим Фигаро! Это было заметно и для меня, и, насколько я знаю, для зала. Фантастика!

К чьему мнению в профессиональном плане ты больше всего прислушиваешься? И насколько вообще еще нуждаешься, если нуждаешься, в «ухе со стороны»?

Это для меня всегда очень важно. Например, я всегда прислушиваюсь к тому, что говорит оркестр, мои друзья-оркестранты. Это одна из самых важных оценок. Я знаю, меня оркестр любит, и у меня лично тоже есть большая симпатия к оркестру, и к нашему, и к другим, кстати, оркестрам.

Важна оценка хора, потому что там тоже есть люди с прекрасными голосами. Я говорю сейчас не только о Мариинском театре, но и о том театре, который «земной шарик». Я прислушиваюсь, конечно, к мнению дирижеров... Да и вообще ко всем театральным профессионалам. Это же очень важно, особенно, если профессионал «с большой буквы». Потому что человек, артист должен обязательно стараться учиться у всех, кто может чему-то научить. Каждый день думать, анализировать то, что он делает. Каждое утро просыпаться, благодарить Бога за то, что все хорошо, за то, что еще жив – и начинать сначала. Без этого просто не бывает профессионального роста.

Мнение критиков для тебя сейчас важно?

Ты знаешь, ведь есть разные критики... «А судьи кто?» - это тоже обязательно нужно брать в расчет. Есть такие, мнение которых действительно важно, а есть совершенно бестолковые. Смотря кто пишет: если человек пишет «от сохи», даже не понимая что он пишет... Он, может быть, даже на спектакле не был, а все равно пишет – это же катастрофа! Сейчас, к сожалению, все меньше и меньше значительных имен в этой области, но есть, безусловно, есть понимающие критики, и, конечно, к ним обязательно надо прислушиваться. И все-таки, к сожалению, очень много откровенного барахла, очень много дилетантов, которые травят артистам жизнь, просто чтобы заработать свои три копейки. Грош им цена, но, к несчастью, это нередко отражается на нас.

А среди певцов вообще принято давать друг другу профессиональные советы, делиться опытом?

Например, я лично никогда этим не занимаюсь. Но если мне что-то советуют, я, конечно, обязательно прислушиваюсь, если это настоящий певец, настоящий профессионал. Я только «за». Я принимаю любую критику, любые советы, и готов попробовать многие вещи на себе прежде, чем выйти на сцену. Я считаю, что ничего плохого в этом нет: если мы будем друг другу давать советы, то, может, станем лучше петь?

Интересно, за то довольно продолжительное, как я понимаю, время, которое ты работаешь на Западе, каким-то конкретным вещам у кого-нибудь ты научился?

Многому! Очень многому я научился у Джино Бегге, это такой знаменитый баритон. И у некоторых других тоже. Да и вообще я до сих пор продолжаю учиться – делаю это каждый день!

Я хочу сказать, что это счастье, что нам открыли эту дорогу, что мы можем ездить по миру абсолютно свободно и общаться с людьми. Я знаю многих великих певцов, со многими пою, и, конечно, многому у них научился, и думаю, что еще многому научусь.

Какова роль пианиста в твоей жизни? С кем из пианистов ты выступаешь, и много ли вообще удается давать сольных концертов?

Если говорить о пианистах, то я работаю, например, с Мариной Мищук из Питера, у меня есть один прекрасный итальянский пианист...

Вообще, я считаю, что оперный певец обязательно должен давать сольные концерты и иметь камерную программу. Мне кажется, что ни в коем случае нельзя ограничивать себя рамками оперы. Потому что камерная музыка может дать такие краски, такое тонкое понимание некоторых вещей, такие профессиональные качества, которые можно и не приобрести, если поешь только оперу. И я вижу, что многим оперным певцам таких качеств иногда не хватает. Безусловно, то, что мы делаем в камерной музыке, можно и нужно потом переносить в оперу, это ее намного обогащает, таким образом можно сделать массу очень дорогих находок.

Что касается сольных концертов, у меня будет один сольный концерт 10 июня в Малом зале питерской филармонии, и другой 25 июня в рамках «Белых ночей» с Заслуженным коллективом. Весной еще будут сольные концерты в Лондоне и в Милане. Сейчас там открывается новый концертный зал, и я буду там петь.

Ты испытывал когда-нибудь страх сцены?

Его испытываешь, когда ты не в форме. Когда чувствуешь, что ты приболел, а петь надо, а замены нет, страховки нет. И ты должен выходить, а на сцене у тебя ничего не звучит...

Кстати, недавно пел «Пиковую даму», как раз в постановке Додина, в Опера Бастиль, и, к сожалению, заболел Елецкий. Я должен был петь Томского, а получилось так, что пришлось петь в один вечер две партии – и Томского, и Елецкого.

Как, они же должны вместе появляться на сцене?

Да, вместе, но вот квинтет, который «Мне страшно...» - это он еще как-то прохрипел, а потом арию уже я... Пел сначала (поет – Б.Л.) «Бедняга, бедняга...», а потом «Вы так печальны, дорогая...». И бояться было уже совсем некогда.

А когда было страшнее, когда только начинал петь, или сейчас?

Да всегда ответственно, это же не зависит от каких-то званий, регалий... Опыт, конечно, приходит со временем: сейчас я уже знаю, что если там что-то не смыкнется, я сумею как-то схитрить. В этом смысле раньше было намного тяжелее, но и сейчас тоже не легко. Всегда нелегко. Хотя сейчас я уже знаю сцену, знаю, что могу обхитрить и себя, и публику... Как-то так... объяснить, что это так надо было! Это все приходит с возрастом, я все-таки уже довольно много лет пою.

Ты не собирался заняться педагогикой?

Пока не хочу. Я же еще молодой человек – надо петь, работать, а уж потом... И то, я не уверен, что с моим характером я могу чему-то научить. Это ведь тоже талант от Бога, и не всегда те, кто хорошо поют, могут хорошо научить.

Но я не хочу говорить наперед, потому что жизнь еще неизвестно, как сложится.

Бывают ли какие-то концерты, на которые тебе хочется пойти в качестве слушателя? Скажем так, «на кого» тебе хотелось бы пойти?

Бывают, и очень часто. Я обожаю симфоническую музыку. Венскую филармонию очень люблю – это потрясающий, великий оркестр! Чикагский симфонический оркестр люблю. Люблю джаз. Совсем не люблю вот эту дешевую попсу. Кстати, люблю виолончель страшно – мы же в каком-то смысле братья, баритон и виолончель.

Да и вообще, как может музыкант не ходить на концерты, не любить этого – тогда получается, он только себя любит, так что ли? Это же невозможно! Тогда это просто дурак. Конечно, бывает, не хватает времени, но на что-то хорошее всегда можно и нужно находить время.

В нашей стране сейчас живется совсем не легко. И очень многие сегодня испытывают колоссальный стресс.

В свое время искусство, в том числе и музыка, конечно, как-то помогало человеку уберечься от отчаяния. Но сейчас оно становится или все более элитным, недоступным, или оборачивается чуть ли не профанацией. Как музыкант, ты не чувствуешь, что от тебя ждут некоего откровения? Есть ли какая-то дополнительная ответственность, связанная с этим?

Конечно, я говорю «да»! Ведь мы все живые люди! И на Западе я хочу что-то сделать, но когда приезжаю домой, я хочу сделать еще больше, и не только как певец! Я чувствую на себе это, потому что все-таки у нас очень непростое дело...

Вот недавно я прилетел в Санкт-Петербург из Мюнхена и должен был прямо с самолета петь Родриго в «Дон Карлосе». Страшно тяжело, конечно. И мне говорят: «Может быть, ты отдохнешь, может не надо, у нас есть замена...» Я?? Знаешь, я ведь не из-за денег пою! Я не могу просто так взять и отказаться.

Я уверен, у нас действительно есть ответственность перед этими обиженными людьми. Обиженными... я не знаю, как сказать: правительством, системой, Богом... Мы обязаны это делать. Иногда говорят, что лучше колбаса, чем искусство – я не уверен в этом. Лучше все-таки и то, и другое вместе...

При Русском музее есть гимназия – я там учредил свою стипендию для детей, которые хорошо учатся. Я отдаю им деньги, хотя, конечно, это далеко не все, что им нужно. Но все равно чрезвычайно важно, чтобы и дети чувствовали, что они нужны, что они не одни.

В конце концов, мы же молодые люди, мы еще можем, мы должны что-то сделать!

В заключение, расскажи о своей семье.

У меня есть жена, Аленка, мы с ней вместе уже семнадцать лет. Она замечательная женщина, самая лучшая женщина на свете. И у нас есть сын, Андрюша, наше, так сказать, изобретение с ней... Дай Бог им здоровья! Это очень важно, чтобы нашему брату музыканту повезло с семьей. А с таким тылом, как у меня, я могу за свое будущее не бояться совершенно!

Украинец Василий Герелло хочет жить в великой стране

Звезду мировой оперы Василия Герелло редко увидишь в статичном состоянии. Обычно он говорит сто слов в минуту, активно жестикулирует, постоянно хохочет и ухитряется обаять всех вокруг. Но когда речь заходит о некоторых вопросах, артист становится очень серьезен. Украинец с итальянскими корнями и русским паспортом в ужасе от того, что происходит сейчас вокруг. Он не знает, как вывезти престарелых родителей с Украины.

Фото Андрея Федечко

Свобода слова для черт знает кого

- Вас выбрали послом на чемпионате мира по футболу от Петербурга. Как ощущения?

Космические. Жеребьевку в Константиновском дворце, в которой я тоже принимал участие, посмотрели 118 стран. Это больше миллиарда человек в прямом эфире. Я человек азартный, обожаю футбол. А на чемпионате я буду ходить на мероприятия, где-то дискутировать и, конечно, петь.

Вы споете, что захотите, или, как в старые советские времена, к мероприятию такого уровня репертуар подвергнется цензуре?

Думаю, вряд ли. Лично я считаю, что в России сейчас большая свобода слова. Люди почему-то жалуются, что их зажимают. Но посмотрите на ток-шоу по ТВ: все имеют слово, и все говорят. И коммунисты, и демократы, и черт знает кто... Причем так поливают друг друга! И все прощается, и никто их не закрывает. Я колешу по всему миру и понимаю, как обстоит дело в других странах. И закрывают, и нельзя сказать, и журналисты под диктовку пишут. А у нас так называемые либеральные газеты живут и процветают.

«Не дождутся, чтобы я уехал»

- Негативное отношение к России на себе чувствуете, когда выезжаете на гастроли?

Лично я - нет. Наши ощущения зависят от нас. Мне не стыдно носить русский паспорт, несмотря на то, что льется сейчас на нашу страну из Европы и Америки. Многие люди за рубежом к русским нормально относятся. И россияне за границу по-прежнему ездят. Конечно, то, что произошло в Турции (я имею в виду сбитый самолет), ужасно. Так нельзя поступать и жить. Поэтому, я считаю, сейчас россиянам нужно сплотиться и быть вместе. Людям всех конфессий, национальностей, политических убеждений. Если ты живешь в стране, ее интересы нужно отстаивать. У наших оппонентов мечта: всех перессорить и разделить Россию. Но они не учитывают, что народ наш сильный. Я со многими близко общаюсь - и с мусульманами, и с иудеями, хоть сам православный. Мне всегда была интересна их точка зрения по вопросу межнациональных споров. Они думают то же самое - сегодня, как никогда, нужно держаться вместе.

- Видели ли вы потоки беженцев в Европе, которые уже ужасают правительства многих государств?

Я эти толпы вижу уже лет двадцать. Да простят меня французы, я когда-то пел в Опере Бастилии и в центре Парижа снимал квартиру. Так вот - толпа беженцев под окнами была будь здоров! Потому что нужно было правильную политику проводить. Попробуй какой-нибудь русский получить европейское гражданство - да фиг тебе его дадут! Хотя ты можешь быть знаменитым спортсменом, артистом или художником. А колониальные жители - пожалуйста. Так что за все нужно платить. Понятно, что сейчас особо обостренная ситуация. Беженцы крайне озлоблены. Но если бы им было хорошо - разве они бы стали бежать?! Мне, например, много раз предлагали уехать. Но никто не дождется. Я хочу жить в этой великой стране, меня здесь и похоронят.

Бес майдана

- Чтобы вас похоронили на родине, на Украине, вы не хотите?

Да погодите про похороны. (Смеется.) Я хочу долго жить. Родители мои по-прежнему на Украине , в селе под Черновцами. Они никуда не уехали. И, несмотря на российско-украинскую ситуацию, остаются нормальными людьми. Они надеются, что все поменяется и встанет на свои места. И те люди, которые бежали с родины, будут каяться в этом.

- У вас не было желания забрать родителей сюда в целях безопасности?

Каждый день об этом думаю. У них есть здесь квартира на Петроградской стороне. Но маме 91 год. Они очень хотят приехать и жить рядом. Только прямые самолеты на Украину теперь не летают. От Черновцов до Киева - 600 километров автобусом или автомобилем. Из Киева до Минска сначала нужно долететь, а только потом уже сюда. В 91 год это практически невозможно.

Для меня родители - святые люди. И это трагедия, что мы далеко друг от друга. А те украинцы, которые обозлились, поддались на провокацию, оболванивание и подняли всю эту бурю, еще будут сожалеть и просить друг у друга прощения. Я человек православный и считаю, что в этих людей вселился бес. Они не понимают, что делают. Когда началась вся эта заваруха, мне стало страшно. Любая драка на твоей улице не оставит тебя в стороне. А уж тем более конфликт такого масштаба. Но я молюсь за то, чтобы жить в мире, доброте, согласии. Я надеюсь, что все наладится. Деньги не победят веру, как бы ни дербанили наши страны и ни пытались их разделить.

- Вы верующий человек. Как к этому пришли?

Я так живу с детства.

- Но в СССР Бога не было!

Бог был всегда, просто мы об этом не говорили вслух. Не забывайте, что я родился в селе. И мы праздновали все церковные праздники. И Пасху, и Рождество, и пост соблюдали как надо. Без веры нельзя жить. Я без креста и молитвы не выхожу не сцену. Когда помолишься - у тебя совсем другие силы, это чувствуется. Самое главное, чтобы Бог вернул нам разум и угроза войны ушла.

«Мне никто не запрещает петь по-украински»

- У вас отобрали звание и гражданство?

Украинского гражданства у меня и не было. В Петербург я приехал совсем пацаном, в эпоху СССР. И паспорт у меня был советский. А потом, когда в 90-е годы развалился Союз, я выбрал гражданство РФ. Как и все, живущие здесь люди. Я тогда уже служил в Мариинском театре в Ленинграде. Мои жена и сын тоже стали гражданами России. Вначале я получил звание заслуженного артиста России, а потом - народного. Я к тому же заслуженный артист Украины, и пока на это звание никто не посягнул. Как не лишили звания народного артиста Украины и Валерия Гергиева . У нас в театре много артистов с украинскими регалиями. И последнее, что можно сделать, - отобрать эти награды. Но за что? За то, что я пою?! Сколько себя помню, я этим занимаюсь…

- За то, что вы поддерживаете Россию, например!

Ну а как по-другому? Эта страна дала мне профессию, жизнь, творчество. Мне никто здесь не запрещает петь и говорить на украинском языке. А пою я на нем концерты на самом высоком уровне, поверьте. И на телевидении, и на федеральных каналах. Без проблем.

«Я не дутый шарик»

- А ваш сын знает родной язык?

И не только. Он старается говорить и читать на украинском языке. Андрей вообще у меня молодец. Окончил юридический факультет СПбГУ. Трудится по профессии. Живет в Петербурге. Я общаюсь с ним каждый день, у нас так принято. Как я со своими родителями постоянно держу связь, так и Андрей со мной. Нам не надо напоминать, как в той рекламе, «Позвони родителям!». Мы так воспитаны с пеленок. Андрей сейчас самостоятельный парень, он все понимает. Мозги у него вправлены куда надо. А в детстве он был все время с нами. И ездил со мной по всем гастролям - так что мои оперы знает наизусть.

- Но все же по вашим стопам не пошел. Почему?

Он не захотел, хотя играл на рояле и у него абсолютный слух. Но бить парня по голове и насильно учить ремеслу - не мои методы. Он и так знает ноты, для общего развития. Но музыкантом не станешь из-под палки.

- Представьте: экономический кризис дошел до такой степени, что Мариинку закрыли. На свадьбах петь стали бы?

Да без проблем! Вот штукатурить не пойду - не умею. А спеть - запросто. Пел бы все, что публика потребовала. Я думаю, одними из лучших музыкантов как раз являются люди, которые работают в ресторанах, переходах и на свадьбах. Известные джазмены в Нью-Йорке тоже на улицах играли. Пути Господни неисповедимы, и нельзя стесняться своей профессии. В юности я играл на крестинах и на свадьбах. Это было самое счастливое время в моей жизни. И сейчас звезды, начиная от Пласидо Доминго, поют на свадьбах, днях рождения, других торжествах. Ничего страшного. Свадьба - это веселье, счастье, радость, главное - не быть снобом. А то дутые «шарики» лопаются, о них забывают и в опере, и на свадьбах. Но вообще до кризиса классическому искусству очень далеко. Недавно я пел Верди в большом зале консерватории. Все первое отделение! Что порадовало, при пропаганде попсовой музыки в зале был аншлаг. А билеты продавали не самые дешевые. Хотя, честно сказать, сам я редко знаю, сколько они стоят.

Базилио из-под Черновцов

В Италии певца называют Базилио Джерелло. Ведь его прадед был итальянцем из Неаполя. В Россию предок Василия попал во время Первой мировой войны. Буковина тогда еще входила в состав Австро-Венгрии , Герелло-старший служил в австрийской армии , под Черновцами он встретил девушку-украинку, влюбился и женился на ней. В итоге так и остался жить на новой родине. По семейному преданию, Василия назвали в честь него.

Сам же певец долго считал себя чистым славянином - в советские времена было не принято распространяться о подобном родстве. Но итальянские корни «вылезли» в мальчике сами собой. Уже в 4 года он был таким голосистым, что поражал своими талантами признанных деревенских «спиваков». Подростком Василий, семья которого жила довольно скромно, стал играть и петь на свадьбах, аккомпанируя себе на трофейном немецком аккордеоне, который привез с войны отец.

В 1990 году, будучи студентом 4-го курса консерватории, был приглашен в труппу Мариинского театра.

Народный артист России

Заслуженный артист Украины

Лауреат Всемирного конкурса оперных певцов BBC Cardiff singer of the world (1993)

Лауреат Международного конкурса молодых оперных певцов им. Н.А. Римского-Корсакова (I премия, Санкт-Петербург, 1994)

Лауреат высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой софит» (1999)

Лауреат музыкальной премии Fortissimo, учрежденной Санкт-Петербургской государственной консерваторией им. Н.А. Римского-Корсакова (номинация «Исполнительское мастерство»)

Василий Герелло родился в селе Васловицы Черновицкой области (Украина). В 1991 году закончил Санкт-Петербургскую государственную консерваторию им. Н.А. Римского-Корсакова (класс Н.А. Серваль). В 1990 году, будучи студентом 4-го курса консерватории, был приглашен в труппу Мариинского театра.

Среди партий, исполняемых на сцене Мариинского театра:

Пастор («Хованщина»)

Щелкалов («Борис Годунов»)

Онегин («Евгений Онегин»)

Роберт («Иоланта»)

Томский и Елецкий («Пиковая дама»)

Панталоне («Любовь к трем апельсинам»)

Наполеон («Война и мир»)

Фигаро («Севильский цирюльник»)

Генри Эштон («Лючия ди Ламмермур»)

Жорж Жермон («Травиата»)

Ренато («Бал-маскарад»)

Дон Карлос («Сила судьбы»)

маркиз ди Поза («Дон Карлос»)

Макбет («Макбет»)

Амонасро («Аида»)

Форд («Фальстаф»)

Марсель («Богема»)

Шарплес («Мадам Баттерфлай»)

Валентин («Фауст»)

Граф Альмавива («Свадьба Фигаро»)

Также репертуар певца включает партии Герцога («Скупой рыцарь»), молодого балеарца («Саламбо»), Папагено («Волшебная флейта»), Юлия Цезаря («Юлий Цезарь»), Симона Бокканегры («Симон Бокканегра»), Ричарда Форта («Пуритане»), Альфио («Сельская честь»), Филиппо Марии Висконти («Беатриче ди Тенда»), Тонио («Паяцы»), Дона Карлоса («Эрнани»), графа ди Луна («Трубадур»).

С труппой Мариинского театра Василий Герелло гастролирует в Испании, Италии, Шотландии (Эдинбургский фестиваль), Финляндии (фестиваль в Миккели), Франции и Португалии. Приглашается крупнейшими оперными театрами мира, среди которых Опера Бастиль (Париж), дрезденская Земперопер, берлинские Дойче Опер и Штаатсопер, Метрополитен-опера (Нью-Йорк), венская Штаатсопер, Королевский оперный театр Ковент-Гарден (Лондон), театр Ла Фениче (Венеция), Канадская национальная опера (Торонто), Театро Колон (Буэнос-Айрес), Театр Сан-Паоло (Бразилия), Опера Сантьяго де Чили, Ла Скала (Милан), оперные театры Амстердама и Бергена.

Певец ведет активную концертную деятельность. Он участвовал в концерте молодых солистов стран Тихого океана в оперном театре Сан-Франциско, исполнил камерную сольную программу в театре Шатле, пел в концерте Belcanto с симфоническим оркестром Бельгии. Выступал в Нью-Йорке (Карнеги-холл) и Лондоне (Королевский Альберт-холл), с Далласким и Нью-Йоркским симфоническими оркестрами. Дает сольные концерты на сцене Концертного зала Мариинского театра. Часто выступает с благотворительными концертами на сценах Санкт-Петербурга.

Участник многих международных фестивалей, среди которых VII Международный фестиваль «Музыка большого Эрмитажа», XIV Международный музыкальный фестиваль «Дворцы Санкт-Петербурга», фестиваль «Звезды белых ночей» и Московский Пасхальный фестиваль. Выступает со всемирно известными дирижерами – Валерием Гергиевым, Риккардо Мути, Мунг-Вун Чунгом, Клаудио Аббадо, Бернардом Хайтинком, Фабио Луизи и многими другими.

Знаменитый певец уверен, что все люди хорошие, и с удовольствием несет искусство в массы

Народного артиста России солиста Мариинского театра Василия Герелло все знают — где бы он ни появился, где бы ни остановился, будь то Гранд-отель «Европа» или площадь Искусств, слышит от больших и малышей: «А мы вас знаем!..»

«Я люблю людей, — говорит Василий Герелло. — Они все хорошие, все — люди. И среди моих друзей негативных нет — одни позитивные вокруг...»

Согласитесь, лучшей кандидатуры для новогоднего интервью не найти. Василий Георгиевич согласился специально для нас на такой новогодний жест: сел под нарядной елочкой и спел «В лесу родилась елочка».

У нас в семье демократия

— Василий, а на детские утренники зовут солистов Мариинки?
— К сожалению, у меня нет времени. Приходится много путешествовать, летать, переезжать с места на место, иногда мне кажется, что я постоянно на каких-то утренниках, вечерниках нахожусь... Но это большое счастье, что у меня такая профессия и я могу передвигаться по всему земному шарику. Конечно, я очень люблю с детьми общаться — от них идет такая чистота, позитив, хотя эти всякие гаджеты их немного и «попортили». Но ничего —думаю, у них впереди самое лучшее.

— Вы имеете в виду и вашего сына?
— О, он у меня уже взрослый — огромный и умный, ему 25, и он только что улетел в Дубай — посмотреть, как там живут люди.

Андрюша много работал — он же юрист! — и ему была нужна отдушина. И я рад, что он поехал, у нас в семье полная демократия.

— А ваш сын, наверное, лучший из поющих юристов?
— Из поющих, играющих, танцующих. То есть нормальный человек, жизнерадостный парень. Но он поет для себя, для души — у него есть голос и слух, и, как все нормальные дети, он занимался на рояле, но потом бросил это дело, а я не настаивал. И правильно делал! Потому что в нашей профессии надо отдаваться на 300% и быть одержимым человеком.

— Супруга ваша тоже из поющих, играющих, танцующих?
— Моя супруга — Аленка — замечательный человек, моя землячка — из Черновиц, с улицы Шевченко (улыбается). И я всегда говорю — в мире только две столицы — Тель-Авив и Черновцы! Она — любящая жена, первоклассная хозяйка... Работает женой Васи Герелло. А работа у народного артиста не такая уж и легкая...

Верю в Деда Мороза

— Поскольку у нас новогоднее интервью, может, расскажете о самом запомнившемся новогоднем празднике?
— Сколько помню себя — столько у меня было шикарных Новых годов! Вот все ждали конца света, но, как говорят, русский человек не верит в конец света — он его ждет все время. Но так как мы люди нормальные, «с нормального района» — Буковины, мы празднуем все праздники. Я помню с детства приближение Нового года — и мандаринки, и елочку. И сейчас у меня дома елочка горит огнями — она искусственная, потому что после натуральной идет уборка трое суток…

Но я жду этого Нового года, как пацан какой-то, как пионер, как школьник. Потому что всегда есть какие-то иллюзии, фантазии, ждешь исполнения мечты. И не хочу, чтобы это угасало.

— Так, может быть, вы и в Деда Мороза верите?
— Верю! Я даже знаю, где он живет, и видел, как он прилетал в Петербург на вертолете (улыбается). Как-то на один новогодний концерт я оделся Дедом Морозом и, когда надо было спеть на бис, и вышел в таком виде к публике. И никто не понял, почему я оказался на сцене, — не узнали меня в гриме.

Депрессии — от безделья

— Кстати, о пении. Только что наш фотокор снимала вас на площади Искусств при 20-градусном морозе — вы были без шапки, без шарфа — с открытым горлом. Не боитесь за свой «инструмент»?
— Не боюсь. Если голос есть, то ему никакие морозы не страшны. Я ведь родился в селе — а там не было времени на специальное закаливание. Там человеку чуть ли не с пеленок уже нужно работать, пахать — зима не зима, вперед, в бурю, туда, где звезд ночной полет... Зато в деревне нет депрессии у людей — им некогда. Депрессируют те, кому нечего делать. Потому что у человека, которому нечем заняться, откуда-то снизу возбухают какие-то дурные, глупые мысли. А надо, чтобы сверху возникали хорошие светлые мысли. Так что деревня дает здоровье, а также церковь, религия, родители. Для меня родители — святые люди. От большого уважения я их всегда называю на «вы».

— Неужели не пороли ни разу?
— Я никогда в жизни не знал ремня, и моя сестра тоже. У нас никто никогда не разговаривал на повышенных тонах — только доброта-доброта-доброта... Я молюсь за своих родителей — доброго им здоровья! Я даже взял на 3-е число билеты — хочу к ним съездить на Рождество, ведь это для меня самый главный праздник! Для меня очень важно общение с ними — видеть их, взять за руку, а по телефону я им каждый день звоню. Честно сказать, мне неприятны люди, которые родились где-то в селе, но стесняются этого, стесняются своей культуры, языка, родителей. Наоборот, надо гордиться и благодарить небо за то, что ты там родился. У нас не случайно говорят: «Не дай бог с Ивана — пана».

— Вы всегда подчеркиваете, что поете «живьем» — не под фонограмму...
— Этого кошмара вы не дождетесь никогда! Разве можно в опере петь «под фанеру»? Это же надо плюнуть себе в душу и в лицо! Нельзя этого делать — потому что человек привыкает петь под «фанеру», потом страдает и боится спеть «вживую» и зарабатывает себе комплекс неполноценности...

— Ну а если вы не в голосе — что тогда?
— Господи спаси и сохрани! Мне всегда боженька помогает — включается второе дыхание. Я встану перед иконкой, помолюсь — и всегда все получается... У нас ведь есть такая штука, как техника, — кто не обучен, те и лажаются. А у кого есть школа, певческий фундамент — те и поют. Я благодарен своим учителям — профессорам Санкт-Петербургской консерватории, моему учителю в Черновцах. Боженька с мамой подарили мне голос, а с учителями я его шлифовал. И до сих пор учусь — учусь каждый день, несмотря на то что у меня есть звания, — распеваюсь, как в первом классе. И всем советую идти к станку — заниматься.

И еще советую — верить в свою профессию, в свою семью — любить надо наш народ и публику, которой ты отдаешься. И радоваться, потому что грустить — большой грех.

Если приглашают — надо петь

— Василий, вы выступаете в разных местах и перед разными людьми — миллиардерами и рабочими...
— ...перед милиционерами и разведчиками...

— Перед первыми лицами нашей страны доводилось выступать?
— Конечно! Я с удовольствием пел не только перед Владимиром Путиным и Дмитрием Медведевым, но и перед Биллом Клинтоном в Америке — спел тогда классический репертуар, а Клинтон играл на саксофоне. На этот концерт, в Белом доме, приехал и экс-президент СССР Михаил Горбачев, там были медийные лица, американские сенаторы… Я простой артист и считаю, что если ты можешь делать дело — делай для всех, не фильтруй: этому буду петь, а этому не буду.

— Вы — человек веселый, позитивный. А если вам предложат спеть партию Снегурочки — согласитесь?
— Нет, я мужской человек — я из нормального профсоюза.

— Хочется, чтобы вы поздравили наших читателей с Новым годом. На каком языке будете поздравлять?
— На украинском. «От всього серця поздравляю з Новим Роком та Рiздвом Христовим! Дай Бог вам щастя, здоровья, щоб в ваших семьях було тепло, радисть вид детей, щоб нихто не хворив, щоб ми зустричалися... Як говорят, нехай буде гречка, аби не суперечка! Зи святом!»