ДОСТОЕВСКИЙ Федор

Если нет Бога и бессмертия души, то не может быть и любви к человечеству. - Федор Достоевский

Если принимать все чужое так к сердцу и если так сильно всему сочувствовать, то право, есть от чего быть несчастнейшим человеком. - Федор Достоевский "Бедные люди"

Если сам согрешишь и будешь скорбен даже до смерти о грехах твоих или о грехе твоем внезапном, то возрадуйся за другого, возрадуйся за праведного, возрадуйся тому, что если ты, согрешил, то он зато праведен и не согрешил. - Федор Достоевский "Братья Карамазовы"

Если такое чувство "жажда славы" сделается главным и единственным двигателем артиста, то этот артист уж не артист, потому что он уже потерял главный художественный инстинкт, то есть любовь к искусству, единственно потому, что оно искусство, а не что другое, не слава. - Федор Достоевский "Неточка Незванова"

Если то, что мы почитаем святынею, - позорно и порочно, то мы не избегнем кары от самой природы: позорное и порочное несет само в себе смерть и, рано ли, поздно ли, само собою казнит себя. - Федор Достоевский

Если ты направился к цели и станешь дорогою останавливаться, чтобы швырять камнями во всякую лающую на тебя собаку, то никогда не дойдешь до цели. - Федор Достоевский

Если убеждение в бессмертии так необходимо для бытия человеческого, то, стало быть, оно и есть нормальное состояние человечества, а коли так, то и само бессмертие души человеческой существует несомненно. - Федор Достоевский

Если хотите переродить человечество - дайте ему землю. - Федор Достоевский

Если хотите рассмотреть человека и узнать его душу, то вникайте не в то, как он молчит, или как он говорит, или как он плачет, или как он волнуется благороднейшими идеями, а смотрите на него лучше, когда он смеется. Хорошо смеется человек - значит, хороший человек. - Федор Достоевский

Если хотите, человек должен быть глубоко несчастен, ибо тогда он будет счастлив. Если же он будет постоянно счастлив, то он тотчас же сделается глубоко несчастлив. - Федор Достоевский

Если хочешь победить весь мир, победи себя. - Федор Достоевский "Бесы"

Если человек образован, то он получил нравственное развитие, по возможности правильное понятие о зле и добре. Следственно, он, так сказать, нравственно вооружен против зла своим образованием, а следственно, владеет для отражения зла средствами. – Федор Достоевский

Если что и охраняет общество даже в наше время и даже самого преступника исправляет и в другого человека перерождает, то это опять-таки единственно лишь закон Христов, сказывающийся в сознании собственной совести. Только сознав свою вину как сын Христова общества, то есть церкви, он сознает и вину свою пред самим обществом, то есть пред церковью. Таким образом, пред одною только церковью современный преступник и способен сознать вину свою, а не то что пред государством. - Федор Достоевский "Братья Карамазовы"

Если я вижу где зерно или идею будущего - так это у нас, в России. Почему так? А потому, что у нас есть и до сих пор уцелел в народе один принцип и именно тот, что земля для него все, и что он все выводит из земли и от земли, и это даже в огромном еще большинстве. Но главное в том, что это-то и есть нормальный закон человеческий. В земле, в почве есть нечто сакраментальное. Если хотите переродить человечество к лучшему, почти что из зверей поделать людей, то наделите их землею - и достигнете цели. По крайней мере у нас земля и община в сквернейшем виде, согласен, - но все же огромное зерно для будущей идеи, а в этом штука. По-моему, порядок в земле и из земли, и это везде, во всем человечестве. Весь порядок в каждой стране - политический, гражданский, всякий - всегда связан с почвой и с характером землевладения в стране. В каком характере сложилось землевладение, в таком характере сложилось и все остальное. Если есть в чем у нас в России наиболее беспорядка, так это в владении землею, в отношениях владельцев к рабочим и между собою, в самом характере обработки земли. И покамест это все не устроится, не ждите твердого устройства и во всем остальном. – Федор Достоевский

Есть Бог, есть! – Федор Достоевский

Есть в воспоминаниях всякого человека такие вещи, которые он открывает не всем, а разве только друзьям. Есть и такие, которые он и друзьям не откроет, а разве только себе самому, да и то под секретом. Hо есть, наконец, и такие, которые даже и себе человек открывать боится, и таких вещей у всякого порядочного человека довольно-таки накопится. То есть даже так: чем более он порядочный человек, тем более у него их и есть. По крайней мере, я сам только недавно решился припомнить иные мои прежние приключения, а до сих пор всегда обходил их, даже с каким-то беспокойством. - Федор Достоевский "Записки из подполья"

Есть в крайних случаях та степень последней цинической откровенности, когда нервный человек, раздраженный и выведенный из себя, не боится уже ничего и готов хоть на всякий скандал, даже рад ему; бросается на людей, сам имея при этом неясную, но твердую цель непременно минуту спустя слететь с колокольни и тем разом разрешить все недоумения, если таковые при этом окажутся. - Федор Достоевский "Идиот"

Есть вещи, о которых не только нельзя умно говорить, но о которых и начинать-то говорить неумно. - Федор Достоевский "Бесы"

Есть главное, а есть самое главное. - Федор Достоевский

Есть дружбы странные: оба друга один другого почти съесть хотят, всю жизнь так живут, а между тем расстаться не могут. - Федор Достоевский "Бесы"

Есть женщины, которые точно сестры милосердия в жизни. Перед ними можно ничего не скрывать, по крайней мере ничего, что есть больного и уязвленного в душе. Кто страждет, тот смело и с надеждой иди к ним и не бойся быть в тягость, затем что редкий из нас знает, насколько может быть бесконечно терпеливой любви, сострадания и всепрощения в ином женском сердце. Целые сокровища симпатии, утешения, надежды хранятся в этих чистых сердцах, так час-то тоже уязвленных, потому что сердце, которое много любит, много грустит, но где рана бережливо закрыта от любопытного взгляда, затем что глубокое горе всего чаще молчит и таится. Их же не испугает ни глубина раны, ни гной ее, ни смрад ее; кто к ним подходит, тот уж их достоин; да они, впрочем, как будто и родятся на подвиг... - Федор Достоевский

Есть исторические события, увлекающие все за собой и от которых не избавишься ни волей, ни хитростью, точно так же, как не запретишь морскому приливу остановиться и возвратиться вспять. - Федор Достоевский

Есть люди как тигры, жаждущие лизнуть крови. Кто испытал раз эту власть, это безграничное господство над телом, кровью и духом такого же, как сам, человека, так же созданного, брата по закону Христову; кто испытал власть и полную возможность унизить самым высочайшим унижением другое существо, носящее на себе образ Божий, тот уже поневоле как-то делается не властен в своих ощущениях. Тиранство есть привычка; оно одарено развитием, оно развивается, наконец, в болезнь. Я стою на том, что самый лучший человек может огрубеть и отупеть от привычки до степени зверя. Кровь и власть пьянят: развивают загрубелость, разврат; уму и чувству становятся доступны и, наконец, сладки самые ненормальные явления. Человек и гражданин гибнут в тиране навсегда, а возврат к человеческому достоинству, к раскаянию, к возрождению становится для него уже почти невозможен. К тому же пример, возможность такого своеволия действуют и на все общество заразительно: такая власть соблазнительна. Общество, равнодушно смотрящее на такое явление, уже само заражено в своем основании. Одним словом, право телесного наказания, данное одному над другим, есть одна из язв общества, есть одно из самых сильных средств для уничтожения в нем всякого зародыша, всякой попытки гражданственности и полное основание к непременному и неотразимому его разложению. - Федор Достоевский "Записки из Мертвого дома"

Есть люди о которых трудно сказать что-нибудь такое, что представило бы их разом и целиком, в их самом типическом и характерном виде; это те люди, которых обыкновенно называют людьми "обыкновенными", "большинством", и которые действительно составляют огромное большинство всякого общества. Ординарные люди поминутно и в большинстве необходимое звено в связи житейских событий; самая сущность некоторых ординарных лиц именно заключается в их всегдашней и неизменной ординарности, и которая ни за что не хочет остаться тем, что она есть, и во что бы то ни стало хочет стать оригинальной и самостоятельной, не имея ни малейших средств к самостоятельности. - Федор Достоевский "Идиот"

Есть люди, которым чистое белье даже неприлично. - Федор Достоевский "Бесы"

Есть люди, которых почему-то приятно видеть подле себя в иную тяжелую минуту. - Федор Достоевский "Идиот"

Есть малые дети и большие дети. Все - "дите". - Федор Достоевский "Братья Карамазовы"

Есть минуты, в которые переживаешь сознанием гораздо более, чем в целые годы. - Федор Достоевский "Неточка Незванова"

Есть минуты, вы доходите до минут, и время вдруг останавливается и будет вечно. - Федор Достоевский "Бесы"

Есть минуты, когда люди любят преступления. - Федор Достоевский "Братья Карамазовы"

Есть моменты, когда и справедливейший человек не может быть беспристрастным. – Федор Достоевский

Есть натуры до того прекрасные от природы, до того награжденные Богом, что даже одна мысль о том, что они могут когда-нибудь измениться к худшему, вам покажется невозможною. - Федор Достоевский "Записки из Мертвого дома"

Есть несчастия, которые сами в себе носят и наказание. - Федор Достоевский

Есть секунды, их всего зараз приходит пять или шесть, и вы вдруг чувствуете присутствие вечной гармонии, совершенно достигнутой. Это не земное; я не про то, что оно небесное, а про то, что человек в земном виде не может перенести. - Федор Достоевский "Бесы"

Есть такая тайна природы, закон ее, по которому только тем языком можно владеть в совершенстве, с каким родился, то есть каким говорит тот народ, которому принадлежите вы. - Федор Достоевский

Есть такие натуры, которым в особенную радость и веселье бывают довольно странные вещи. Гримасы пьяного мужика, человек, споткнувшийся и упавший на улице, перебранка двух баб и прочее и прочее на эту тему производят иногда в иных людях самый добродушный восторг, неизвестно почему. - Федор Достоевский "Село Степанчиково и его обитатели"

Есть такие преступления, которые всегда и везде, по всевозможным законам, с начала мира считаются бесспорными преступлениями и будут считаться такими до тех пор, покамест человек останется человеком. - Федор Достоевский "Записки из Мертвого дома"

Есть такие характеры, которые очень любят считать себя обиженными и угнетенными, жаловаться на это вслух или утешать себя втихомолку, поклоняясь своему непризнанному величию. - Федор Достоевский "Неточка Незванова"

Есть такой предел позора в сознании собственного ничтожества и слабосилия, дальше которого человек уже не может идти и с которого начинает ощущать в самом позоре своем громадное наслаждение. - Федор Достоевский "Идиот"

Есть три рода подлецов на свете: подлецы наивные, то есть убежденные, что их подлость есть высочайшее благородство, подлецы, стыдящиеся собственной подлости при непременном намерении все-таки ее докончить, и, наконец, просто подлецы, чистокровные подлецы. – Федор Достоевский

еще самим журналом, Достоевский продолжал называть рассказ «Детской сказкой» (письмо к M. M. Достоевскому от 1 марта 1858 г.). Из этого явствует, что изменение заглавия с ним не согласовывалось и было вызвано, по всей вероятности, необходимостью замаскировать авторство на случай, если власти располагали сведениями о том, кому принадлежит произведение, названное «Детской сказкой». В этом же письме говорилось: «Известие о напечатании „Детской сказки“ было мне не совсем приятно. Я давно думал ее переделать и хорошо переделать и, во 1-х, все никуда негодное начало выбросить вон». Доработка была осуществлена при подготовке собрания сочинений 1860 г.: были опущены несколько вступительных абзацев, содержавших обращение повествователя к некоей Машеньке, и соответственно в других местах фразы, к ней относившиеся, хотя одна по недосмотру осталась («Прибавь к тому...» - с. 359).

Работа над «Детской сказкой» явилась реакцией Достоевского на гнетущую нравственно и физически обстановку тюремного каземата и помогла ему выстоять, не сломиться духом, как это произошло с некоторыми петрашевцами В марте 1874 г., сидя на гауптвахте на Сенной площади за публикацию в «Гражданине» заметки без требовавшегося в этом случае разрешения министра двора, Достоевский рассказывал посетившему его Вс. С. Соловьеву: «Когда я очутился в крепости, я думал, что тут мне и конец, думал, что трех дней не выдержу, и - вдруг совсем успокоился. Ведь я там что делал?.. я писал „Маленького героя“ - прочтите, разве в нем видно озлобление, муки? мне снились тихие, хорошие, добрые сны». (Соловьев Вс. С. Воспоминания о Достоевском // Ист. вестн. 1881. № 3. С. 615). Слово «сны» употреблено метафорически и точно передает характер произведения, отраженный в его первоначальном заглавии. Из мрака одиночества писатель вырывался в сказочный - каким и должен был рисоваться из Алексеевского равелина - мир детства, где царило праздничное настроение и все переливалось светлыми, радостными, успокоительными красками. Видение этого мира сплеталось из образов, рожденных творческой фантазией и воспоминаниями, осаждавшими узника в долгие часы заточения. «Я, конечно, гоню все соблазны от воображения, но другой раз с ними не справишься, и прежняя жизнь так и ломится в душу, и прошлое переживается снова», - делился Достоевский с братом в письме от 18 июля 1849 г. Пейзаж в рассказе навеян впечатлениями, сохранившимися от жизни в Даровом, тульской усадьбе Достоевских, и, может быть, на даче их родственников Куманиных в Покровском (Филях) под Москвою.

Перекликается рассказ с предшествующими произведениями Достоевского. Еще в «Бедных людях» и «Хозяйке» присутствовал бегло мотив неосознанного ощущения ребенком среди беззаботных радостей и красоты детства чего-то неладного, тревожного, уродливого в мире детства (см.: наст. изд. Т. 1. С. 115-116, 354-356); в «Маленьком герое» он становится одним из стержневых, проявляясь в детском восприятии отношений m-me M* и ее мужа. Варьируются в рассказе некоторые темы «Неточки Незвановой»: прослеживается зарождение в душе ребенка чувства любви-преданности, любви-самоотвержения, a m-me M* и ее супруг как бы продолжают Александру Михайловну и ее мужа.

Особый богатый слой составляют в рассказе театральные реминисценции, ассоциации, сравнения. По тонкому наблюдению А. А. Гозенпуда, весь сюжет развивается как непрерывный спектакль, в котором каждый персонаж исполняет роль (это слово применительно к себе дважды употребляет герой - см. с. 371, 373) в соответствии с театральным амплуа. В противопоставлении шаловливой блондинки и грустной

m-me M* угадываются сценические гран-кокет и молодая героиня, в хозяине поместья - водевильный старый рубака, гусар-ворчун; сам «маленький герой» выступает в роли влюбленного пажа, персонажа многих пьес, театральным предтечей которого был Керубино в «Женитьбе Фигаро». Театральность, а через нее выдуманность, «сказочность» происходящего подчеркиваются всем фоном, на котором мелькают в калейдоскопе танцы, музыка, пение, игры, кавалькады, постановки на домашнем театре живых картин, шарад, пословиц и одной из популярных в 1840-х годах легких и остроумных комедий французского драматурга Э.-О. Скриба (1791-1861). В своих характеристиках повествователь часто пользуется сравнениями, почерпнутыми из драматических произведений. Остроумная пикировка блондинки с влюбленным в нее молодым человеком напоминает ему отношения Беатриче и Бенедикта в комедии Шекспира «Много шума из ничего». В муже своей дамы он видит одновременно и мольеровского Тартюфа, и шекспировских Фальстафа, которого он толкует по-своему, и ревнивого арапа, т. е. Отелло. (В крепости Достоевский читал Шекспира, переданного ему братом). Кличка бешеного коня Танкред пришла, возможно, из одноименной трагедии Вольтера либо из оперы Россини на ее сюжет. Упоминание о костюме Синей бороды, в который друг m-me M * старался «нарядить» ее мужа (с. 372), имело в виду, вероятно, не столько самого знаменитого ревнивца из сказки французского писателя Шарля Перро (1628-1703), сколько его театральные вариации в опере, балете или водевиле. 1

При жизни Достоевского отзывов критики на «Маленького героя» не было.

С. 357. ...ему удалось-таки недавно оправдать эту догадку... - Слово «догадка» употреблено здесь вместо слова «догад», имевшего, согласно В. И. Далю, значения «умысел, дума, намерение».

С. 357. Бонмотисты (от французского bon mot - острота) - острословы.

С. 358. ...ее наверное прозвали бы школьницей. - Школьница - проказница, озорница.

С. 359. ...блондинка моя, право, стоила той знаменитой брюнетки ~ к мантилье его красавицы. - Имеется в виду пятая строфа стихотворения французского писателя Альфреда де Мюссе (1810-1857) «Андалузка» («L’Andalouse», 1829), которое приобрело широкую известность как романс.

С. 363. Есть женщины, которые точно сестры милосердия... - Первая в России петербургская Община сестер милосердия, филантропическая организация для оказания помощи бедным и больным, существовала в 1849 г. лишь пятый год и была мало известна своими делами. В предыдущем году о ней неоднократно писали газеты в связи с благотворительным концертом, устроенным ею для сбора средств и привлечения к себе внимания. См., например: Соллогуб В. Община сестер милосердия // С.-Петербургские ведомости. 1848. 27 марта. № 70; Концерт Томбола // Там же. 4 апр. № 77; В. В. Община сестер милосердия // Там же. 29 июня. № 143. Статью В. Соллогуба перепечатали «Ведомости СПб. полиции» (1848, 1 апр. № 73).

С. 367. ...их Молох и Ваал... - У древних народов Малой Азии божества солнца; в литературной традиции, восходящей к христианскому

1 См.: Гозенпуд А. А. О театральных впечатлениях Достоевского. (Водевиль и мелодрама 40-х и 60-х годов XIX века) // Достоевский и театр: Сб. статей / Сост. и общ. ред. А. А. Нинова. Л., 1983. С. 85-86.

толкованию, символизируют жестокую, неумолимую силу, требующую поклонения и человеческих жертвоприношений.

Историческая память избирательна. Она сохраняет одни имена и замалчивает другие, хотя порой люди, их носившие, в равной степени заслуживают известности у потомков. Это относится и к подвижническому движению сестер милосердия.

Историческая память избирательна. Она сохраняет одни имена и замалчивает другие, хотя порой люди, их носившие, в равной степени заслуживают известности у потомков. Это относится и к подвижническому движению сестер милосердия. Достаточно сказать, что вольно или невольно к его формированию приложили руку Николай Пирогов, знаменитый врач Федор Гааз, другие известные люди, деятельность которых описывали многие писатели и поэты .

Впервые служба сестёр милосердия была организована во время Крымской войны англичанкой Флоренс Найтингейл. Флоренс вместе со своими помощницами, среди которых были монахини и сёстры милосердия, отправилась в полевые госпитали сначала в Турцию, а затем в Крым. Тогда и сформировался стереотип: медсестра — это санитарка, которая выносит с поля боя раненых или стоит у операционного стола.
Среди первых сестер, отправившихся на фронт, были и сестры милосердия московской Никольской обители. Добровольно и организованно они отправились на передовую для оказания помощи раненым.
В годы Крымской войны великой княгиней Еленой Павловной была учреждена первая в России и в Европе Крестовоздвиженская община сестер милосердия. Эти женщины проходили специализированную подготовку для работы непосредственно в рядах действующей армии. Пирогов Николай Иванович, знаменитый врач, осуществлял руководство и организационную деятельность в формировании нового социального института.

Стремление помочь страждущему проявлялось в человечестве издревле, причем проявлялось в различных формах. В качестве примера можно привести средневековый духовно-рыцарский орден иоаннитов (госпитальеров), который создал и обслуживал странноприимный дом для паломников к Святым местам в Палестине. Члены ордена Св. Лазаря ухаживали в Иерусалиме за прокаженными… В годы Тридцатилетней войны во Франции инициатором помощи пострадавшим от войны и чумы стал священник Винцент де Поль — это первая в истории организованная попытка привлечь общественность для оказания помощи нуждающимся. О ней следует рассказать подробнее.

8 декабря 1617 г. в часовне при больнице города Шатильон Винцент де Поль объявил о создании благотворительной организации нового типа. В нее входили женщины, которые брали на себя уход за ранеными, больными и увечными. До этого подобные функции выполняли только монахини, в то время как в новорожденную структуру входили женщины, свободные от каких-либо обетов. Среди них было немало представительниц аристократии. В частности, своим подвижничеством отличалась герцогиня д’Эгильон, племянница кардинала Ришелье. Она вышла замуж в 16 лет и стала вдовой в 18, после чего решила уйти в монастырь. Всесильный дядюшка запретил юной вдове это делать. И тогда герцогиня все свое огромное состояние, весь жар своей души отдала делу служения нуждающимся.

Долго и непросто шли народы к цивилизованному состоянию. Трудно давалось такое чувство как милосердие к врагу. Уже с конца XVI века отмечались случаи, когда условия содержания больных и раненых во время войн определялись особыми соглашениями, в которые враждующие стороны вносили соответствующие статьи. Но это были разовые акты, заключенные между конкретными государствами. Только Великая французская революция в законодательном порядке ввела принцип, по которому больные и раненые воины, захваченные в плен, должны были получать в госпиталях республики такой же уход, что и французские солдаты.

Во второй половине ХIХ века войны не стали милосерднее. Напротив, изощренная технология убийства и нанесения увечий себе подобным набирала обороты. Крымская война и ее первые сестры милосердия показали всему миру, сколь актуально именно женское участие в положении раненых. Женские по-особому нежные руки причиняли меньше страданий, женское чуткое сердце угадывало малейшее пожелание солдат, ставших вдруг совершенно беспомощными. На эти преимущества сестер милосердия (и в окопах, и в госпиталях, и позднее в поездах), по сравнению с дюжими санитарами, многие очевидцы обращали внимание в официальных докладах и личных воспоминаниях. Тот же знаменитый Пирогов писал о первых сестрах Крымской войны: «Горжусь тем, что руководил их благословенной деятельностью».

Однако общественное мнение оказалось не готово к повороту событий, обозначившему новые аспекты в женском вопросе. «Мысль отправить женщин на театр военных действий была принята в тогдашнем русском обществе с недоверием», — констатировал историк полвека спустя. А далее заключал: «Но… голоса скептиков и сомневающихся должны были умолкнуть».
В лагере англичан — противников России в той войне — имели место аналогичные события, только они носили сугубо частный характер. В английских лазаретах, где смертность достигала 60%, ситуация складывалась просто катастрофическая. Тогда на помощь английским солдатам пришла Флоренс Найтингел с тридцатью семью сподвижницами, прибывшими в Крым из далекого Лондона. Имя этой женщины, собственными усилиями создавшей отряд сестер милосердия, стало символом сестринского движения. Ее именем названа медаль, которой с 1912 года награждают особо отличившихся сестер милосердия по всему миру.

В современных публикациях по истории благотворительности тема сестер милосердия встречается редко. Однако движение Красного Креста, его функционеры напрямую связаны с этим социальным явлением. Они действуют согласно одним и тем же принципам. Благотворительность не может ограничиваться рамками понятия помощи «своему». Благотворительность подразумевает помощь любому, ее оказание ограничивается лишь по признаку актуальности. Сострадание не различает своего и вражеского солдата, если они одинаково беспомощны. Значит, в суровых условиях войны высшее проявление сострадания должно носить характер «Inter arma caritas» («милосердие между армиями» — лат.). А это и есть девиз Красного Креста — организации, к образованию которой мир подтолкнула именно Крымская война и стихийно возникшие отряды сестер милосердия.

В 1864 году шестнадцать государств Европы и Америки подписали Женевскую конвенцию: отныне каждый, кто отмечен повязкой с красным крестом, должен был «спасать и охранять всех, чья кровь оросила поле чести, не различая ни друзей, ни врагов». Так возник международный союз, эмблемой которого стал Красный крест на белом фоне. Как следствие, повсеместно начали создаваться национальные общества Красного Креста. Формы руководства этих обществ соответствовали традициям каждой конкретной страны. Но общей чертой новых образований было непосредственное подчинение их военным министрам.

В России подобные социальные институты были не в новинку. К тому времени уже более полувека действовал особый комитет по оказанию помощи раненым, учрежденный Александром I. Инициаторами создания новой организации в России в контексте Женевской конвенции стали близкие к императорскому двору дамы: фрейлина Саблина и баронесса Фредерикс. Только что возникшее Общество попечения о раненых и больных воинах (первоначальное название Российского Общества Красного Креста, сокращенно РОКК) было принято под высокое покровительство императрицы.

Несмотря на то, что сестры милосердия получали некоторое вознаграждение за работу (вряд ли оно может идти хоть в какое-то сравнение с опасностью, которой они себя подвергали), в программных документах Общества попечения указывалось на явный приоритет благотворительных аспектов в их работе. Предписывалось «искать своих деятелей прежде всего не по найму, но по призванию и из лиц, готовых на самоотвержение не по какому-либо минутному увлечению, но по глубокому сознанию нравственного долга и способных на всевозможные лишения».

Будущее Красного Креста было определено надолго вперед: присутствие сестер милосердия на полях сражений становилось обычным явлением. Более того, и в мирное время находилась для них работа. В их поле зрения попадали стихийные бедствия — пожары, голод, эпидемии, наводнения, засухи, землетрясения.

Работы было много, много требовалось и умелых женских рук. Готовить сестер милосердия стали различные организации, в первую очередь — так называемые сестринские общины. Это были светские по духу и благотворительные по сути объединения. Одно из правил внутреннего распорядка в такой общине гласило: «Вы перестанете быть сестрами, если даже во время болезни потребуете себе чего-нибудь изысканного».

В создании массового института светских общин ведущую роль играла Россия, тогда как в государствах Западной Европы преимущество было за религиозными общинами. Основное отличие уставов последних, по крайней мере в России, заключалось в приоритете духовного состояния, а не профессиональных навыков; причем «специальное приготовление сестер милосердия» не было единственной целью общин, находящихся в ведении Святейшего Синода и даже далеко не первой в их уставном перечне.

Светские же общины как бы и возникли с одной целью — лишь для обучения медицинского сестринского персонала, подготовки его для работы в условиях войны. «Строгая дисциплина, строгое исполнение обязанностей, заботливое отношение к больному — таковы единственные требования, предъявляемые к сестре милосердия», — подытоживает в 1914 году историк краснокрестного движения.

Если попытаться провести аналогии с современностью, то по уровню специальных знаний и навыков сестру милосердия светской общины следовало бы поместить, скорее всего, между сиделкой и медицинской сестрой. Следующей ступенью в иерархии медицинского персонала были так называемые сестры-фельдшерицы, которых тоже готовил РОКК. Первое Училище для лекарских помощниц и фельдшериц было основано в 1879 году Петербургским Дамским лазаретным комитетом. Именно оно и положило начало женским медицинским курсам. В этом училище обучение продолжалось четыре года, а слушательницам преподавали уже вполне научные дисциплины: физику, химию органическую и неорганическую, анатомию, гистологию, эмбриологию, токсикологию, общую патологию, латинский язык и т. п.

Для проведения практических занятий с сестрами милосердия общины имели свои больницы, амбулатории и аптеки. В мирное время все эти учреждения оказывали квалифицированную помощь населению, а в военное, согласно параграфу 131 устава РОКК, вместе с «наличным и изъявившим на то согласие запасным персоналом» они поступают в распоряжение Главного Управления Красного Креста. Затем, исходя из создавшегося положения, община приступала к подготовке новых сестер в ускоренном режиме.

Учитывая столь серьезное предназначение будущих выпускниц, правила приема в светские общины были достаточно жесткими. Желающие поступить туда в возрасте от 18 до 40 лет должны были представить необходимые документы: метрическое свидетельство, вид на жительство, свидетельство об образовании; а несовершеннолетним также полагалось заручиться разрешением родителей.

Разразилась Первая мировая война, и снова женщины оказались на передовой, не разбирая сословных различий. Сестры милосердия, прошедшие подготовку в Старо-Екатерининской больнице Москвы, отбыли в действующую армию. Дочь морского министра работала в Николаевском морском госпитале в Петрограде, а дочь председателя Совета министров оправилась на фронт сестрой милосердия. В этом же звании состояла Александра Львовна Толстая. В первые месяцы войны на театр военных действий отбыл писатель Куприн со своей супругой — сестрой милосердия.

Очень скоро стали приходить сообщения о героическом поведении сестер на фронте. Уже на третий месяц войны Елизавета Александровна Гиренкова была награждена орденом Св. Георгия I степени «за выдающуюся храбрость, проявленную под огнем неприятеля при оказании помощи раненым». Баронесса Евгения Петровна Толль к концу второго года войны была трижды ранена, награждена крестом Св. Георгия IV степени и представлена к третьей и второй степеням.

Первого января 1814 г. двадцать четыре избранные вдовы Петербургского Вдовьего дома официально приступили к работе в назначенной императрицей и Попечительским советом больнице с целью облегчить душевные и телесные страдания больных (впрочем, еще раньше был предпринят некоторый опыт ухода за пациентами в больнице для бедных).

Чуть больше чем через год, 12 марта 1815 г., испытуемые вдовы были посвящены в звание сердобольных. Императрица собственноручно возложила на каждую вновь установленный знак отличия - на шейной зеленой ленте серебряный крест, с одной стороны которого было изображение Пресвятой Богородицы Всех Скорбящих Радости, а с другой - надпись «Сердоболие». Знак носился пожизненно, вне зависимости от прекращения службы.

Не просто на улице, а на театре военных действий в Крыму продемонстрировали свои белые чепчики сестры Крестовоздвиженской общины (Петербург), специально созданной осенью 1854 г. великой княгиней Еленой Павловной для попечения о раненых и получившей руководство в лице выдающегося хирурга Н.И. Пирогова. Впервые дамы (кстати, из самых что ни есть благородных) появились даже не в окраинных кварталах столицы и не в больнице для бедных, а среди грязи и смрада войны, среди гибнущих тысячами солдат и офицеров. Гибнущих нередко от слабости тогдашней медицинской науки и, что самое страшное, от неумения организовать в принципе врачебную помощь и необходимый уход за ранеными, контуженными и больными.

В этой мясорубке крестовоздвиженские сестры, не гнушавшиеся самой тяжелой и опасной работы, оказались бесценными помощницами. Во многих лазаретах и перевязочных пунктах можно было видеть сестер разного возраста в коричневых платьях с белыми передниками, отмеченных золотым крестом на голубой шейной ленте. Дальнейшее становление и развитие сестринского дела в России связано преимущественно с деятельностью Общества попечения о раненых и больных, созданного в 1867 г. и через двенадцать лет получившего привычное нам название «Российское Общество Красного Креста» (далее - РОКК).
История движения сестер милосердия чрезвычайно богата. Она продолжает писаться и сегодня, поскольку женщин, которые избрали своей жизненной стезей служение милосердию, можно встретить в любой точке мира.

Самое первое письмо героя, пронизанное мотивами райского блаженства, вводит смысловой пласт первостепенной значимости для всего произведения: "Я даже и помечтал сегодня довольно приятно, и все об вас были мечтания мои, Варенька. Сравнил я вас с птичкой небесной, на утеху людям и для украшения природы созданной. Тут же подумал я, Варенька, что и мы, люди, живущие в заботе и треволнении, должны тоже завидовать беззаботному и невинному счастью небесных птиц... то есть я все такие сравнения отдаленные делал. У меня там книжка есть одна, Варенька, так в ней то же самое, все такое же весьма подробно описано" "Отдаленные сравнения" Макара Девушкина имеют смысловую опору, безусловно, в Нагорной проповеди Христа: "Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело - одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец наш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?" . Забота Девушкина о еде, питье и одежде как забота о душе делает невозможным для него исполнение заповеди Нагорной проповеди.

Примечательно и другое "отдаленное" сравнение героя - болезненного ощущения чужого взгляда ("что люди скажут?", "для людей и в шинели ходишь") с девичьим стыдом: "...бедный-то человек и на свет-то Божий иначе смотрит, и на каждого прохожего косо глядит, да вокруг себя смущенным взором поводит, да прислушивается к каждому слову, - дескать, не про него ли там что говорят... Да, уж если вы мне простите, Варенька, грубое слово, так я вам скажу, что у бедного человека на этот счет тот же самый стыд, как и у вас, примером сказать, девический. Ведь вы перед всеми - грубое словцо-то мое простите - разоблачаться не станете, вот так точно и бедный человек..." (1; 69). Стыд как преобладающее свойство мироощущения Девушкина (в данном отношении звучание фамилии героя весьма красноречиво) проявляет утвердившееся в нем сознание собственной наготы (имеется в виду, естественно, душевное состояние), открытой взгляду другого - чужого - врага. Ощущение подкрепляется и его восприятием холодного, грязного, неуютного - "студного" петербургского мира.

Истоки преследующей героя Достоевского стыдности восходят к событию библейской истории, когда у первых людей после грехопадения "открылись глаза" и они увидели свою наготу. Как результат стремления скрыть ее возникает одежда - "ризы кожаны". "Ризы кожаны" и есть главная забота, владеющая душой Макара Девушкина, забывшей райское блаженство, которым дышит его первое письмо. По его мнению, эта забота свойственна человеку вообще, независимо от его социально-имущественного статуса. "Все мы... выходим немного сапожники", - пишет Макар Алексеевич Вареньке, обобщая свой жизненный опыт. Конечно, одежда означает здесь не шинели и сапоги как таковые, а метафизическую "одежду" души, "облачающий" душу подвиг жизненного делания. "Оттого мы и воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище; только бы нам и одетым не оказаться нагими, - указывает апостол Павел на нужду души в "одежде". - Ибо мы, находясь в этой хижине, воздыхаем под бременем, потому что не хотим совлечься, но облечься, чтобы смертное поглощено было жизнью. На сие самое и создал нас Бог... ибо всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал..." (2 Кор. 5, 2-10) (См. анализ данного смыслового пласта романа в ст.: Бочаров С. Холод, стыд и свобода. История литературы sub speice Священной истории// Вопросы литературы, 1995. Вып. V).

Речь идет об одном из важнейших образов Евангелия, содержанием которого проникнута вся хронологическая богослужебная и аскетическая практика. В евангельской притче, уподобляющей Царство Небесное брачному пиру, данный образ предстает как "брачная одежда". "...Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! Как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал. Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов; ибо много званых, а мало избранных" (Мф. 22, 2-14). Смысл, заложенный в образе "брачной одежды", раскрывается в апостольских словах: "все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись" (Гал. 3, 27). "Я сораспялся Христу, - говорит апостол Павел, - и уже не я живу, но живет во мне Христос" (Гал. 2, 19-20).

Герой "Бедных людей", чувствуя в себе эту духовную нужду, старается создать себе "ризы кожаны", и прежде всего он "облачается" в слово, "формируя слог". Особенности "слога" Макара Девушкина отчетливо проступают с первого же его письма. Рассказывая Вареньке о своей новой квартире, он пишет: "Я живу в кухне или гораздо правильнее будет сказать вот как: тут подле кухни есть одна комната (а у нас, нужно вам заметить, кухня чистая, светлая, очень хорошая), комнатка небольшая, уголок такой скромный... то есть, или еще лучше сказать, кухня большая в три окна, так у меня вдоль поперечной стены перегородка, так что и выходит как бы еще комната, нумер сверхштатный... Ну, так вы и не думайте, маточка, чтобы тут что-нибудь такое иное и таинственный смысл какой был; что вот, дескать, кухня! - то есть я, пожалуй, и в самой этой комнате за перегородкой живу, но это ничего; я себе ото всех особняком, помаленьку живу, втихомолочку живу" (1; 14).

Назвав прямо предмет описания, Девушкин как будто испугался его откровенной неприглядности, отпрянул и, словно кружась вокруг него, медленно подступает опять, подыскивая для него более завуалированную словесную оболочку. Таким путем герой пытается преобразить свое бытие - прежде всего, естественно, в глазах другого. Подобные попытки сопряжены у Макара Алексеевича с намерением "пуститься в свет", сопровождающимся "литературными увлечениями". Эти увлечения выявляют всю важность для Девушкина жизни в слове, когда Достоевский заставляет его поочередно прочитать "Станционного смотрителя" Пушкина и "Шинель" Гоголя. "Маленький" человек, таким образом, из героя знаменитых произведений превращается в их читателя и судью.

Эпиграф к "Бедным людям", взятый из рассказа В. Ф. Одоевского "Живой мертвец", содержит лукаво-ироничное сетование на "сказочников", которые своими писаниями "всю подноготную в земле вырывают". Девушкин обнаруживает эту "подноготную" и в "Станционном смотрителе", и в "Шинели". Но если первое произведение вызывает в нем восторженное умиление, то второе - ожесточает, приводит в негодование и подталкивает к "бунту" и "дебошу". "В жизнь мою не случалось мне читать таких славных книжек, - пишет герой по поводу пушкинской повести. - Читаешь, - словно сам написал, точно это, примерно говоря, мое собственное сердце, какое оно уже там ни есть, взял его, людям выворотил изнанкой, да и описал все подробно - вот как!.. Нет, это натурально!.. Это живет" (1; 59). Гоголевскую же "книжку" он называет "злонамеренной", жалуясь на оскорбивший его "пасквиль" именно за то, что в его "конуру" "пробрались" и "подсмотрели": "Прячешься иногда, прячешься, скрываешься в том, чем не взял, боишься нос подчас показать - куда бы там ни было, потому что пересуда трепещешь, потому что из всего, что ни есть на свете, из всего тебе пасквиль сработают, и вот уж вся гражданская и семейная жизнь твоя по литературе ходит, все напечатано, прочитано, осмеяно, пересужено! Да тут и на улицу нельзя показаться будет; ведь тут это все так доказано, что нашего брата по одной походке узнаешь теперь" (1; 64). Девушкин, переходя из пушкинского мира в гоголевский, ощутил себя, подобно Адаму и Еве, вкусившим запретный плод, "скрывающимся и прячущимся" (Бочаров С. Г. Холод, стыд и свобода (История литературы sub speice Священной истории) // Вопросы литературы, 1995. Вып. V. С. 141).

Оскорбленный герой выносит приговор "злонамеренной книжке": "...это просто неправдободобно, потому что и случиться не может, чтобы был такой чиновник. Да ведь после такого надо жаловаться, Варенька, формально жаловаться" (1; 65). В пушкинском мире нагота сердца, "вывороченного изнанкой", не стыдна, но, напротив, вызывает умиление, поскольку покрыта милующим сочувствием, создающим впечатление, "словно сам написал". В гоголевской "Шинели" - холодно-студный взгляд "чужого", подсматривающий взгляд - и в этом неправда (позднее Достоевский скажет: "В одном только реализме нет правды", имея в виду "фотографический" реализм - 24; 248).

Искусно создав в своем произведении взаимную спроецированность трех "родственных" сюжетов, Достоевский раздвинул рамки гоголевской темы о бедном чиновнике, соединив ее с темой "отцовского попечения". Причем последняя встроена им в тот же смысловой ряд, в каком разворачивался мотив "жизни в слове" Макара Девушкина.

Подобно тому, как герой "Станционного смотрителя", горячо любящий свою дочь, пытается спасти ее от похитившего ее соблазнителя, герой "Бедных людей", страстно привязанный к сиротке Вареньке, всяческими "благодеяниями" стремится оградить ее от оскорбителей - офицера, помещика Быкова, Анны Федоровны. Причем роману Достоевского передалась и сориентированность пушкинской фабулы на евангельскую притчу о блудном сыне (Лк. 15, 11-32). В сознании Девушкина впечатление от прочитанного им "Станционного смотрителя" сливается с реакцией на намерение Вареньки идти к "чужим людям" (т. е. "на страну далече"): "...Дело-то оно общее, маточка, и над вами и надо мной может случиться... вот оно что, маточка, а вы еще тут от нас отходить хотите, да ведь грех, Варенька, может застигнуть меня. И себя и меня сгубить можете, родная моя" (1; 59).

"Благодеяния", которыми Девушкин осыпает Вареньку (от "фунтика конфет" и "бальзаминчика" до театра), объясняются внутренней установкой, проявляющейся в его словах: "...я занимаю у вас место отца родного" (1; 19). Эти слова приоткрывают подспудные мотивы его поступков во взаимоотношениях с "родственницей"-сироткой, неразрывно связанных с "литературными" и "светскими" устремлениями героя, с "чаем" и "сапогами" "для людей". Уже в первом своем романе Достоевский наметил глубоко разработанную им в позднем творчестве ситуацию человека, желающего стать в глазах другого на место Бога. (См. об этом: Ветловская В. Е. Роман Ф. М. Достоевского "Бедные люди". Л., 1988. С. 154). Сокрытие от болезненно ощущаемого чужого взгляда собственной "наготы" становится предпосылкой усвоения себе Девушкиным по отношению к Вареньке "отцовских" функций, а через них - и "божеских". (Та же подоплека видна в поведении Девушкина с Горшковым.)

От "облагодетельствованной" Вареньки требуется оставить "блажь" и своим послушанием "осчастливить старика". Героиня как бы соизволяет этой внутренней установке "благодетеля": "Я умею оценить в моем сердце все, что вы для меня сделали, защитив меня от злых людей, от их гонения и ненависти" (1; 21). Она "покрывает" его крайнюю нужду в объекте "благодеяний", обнаруживающуюся со всей остротой в момент разлуки, когда Девушкину приходится придумывать наивные и беспомощные предлоги, чтобы удержать ее. Вообще все "благодеяния" Девушкина осуществляются за счет взятого вперед жалованья, увеличения долгов, т. е. того самого "проматывания", о котором говорится в евангельской притче. Парадоксальным образом герой, желая утвердиться в "отцовских" функциях, оказывается на месте блудного сына. Даже разглашение тайны его переписки с Варенькой несет в себе отзвук евангельского "живя распутно" (обозначенный уже в "Бедных людях" мотив любви старика к молодой девушке устойчив на протяжении всего творчества Достоевского вплоть до последнего его романа).

"Благодеяния" Девушкина заканчиваются "бунтом" и "дебошем". Он - первый "бунтовщик" Достоевского; его глухое и испуганное вольнодумство (отчего такая несправедливость: одни - богаты и счастливы, другие - бедны и несчастны) будет впоследствии громко подхвачено Раскольниковым и Иваном Карамазовым. После "дебоша" уже Варенька посылает Макару Алексеевичу "полтинничек". Героиня добровольно несет на себе "бремена" своего "благодетеля" (ср. у апостола Павла: "Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов" - Гал. 6, 2). Тихая кротость в сочетании с внутренней силой и решительностью - непременные черты ее портрета, свойственные целому ряду женских образов Достоевского. Особенно подробно они раскрываются в "Маленьком герое" в описании облика m-me M*: "Возле нее всякому становилось как-то лучше, как-то свободнее, как-то теплее... Есть женщины, которые точно сестры милосердия в жизни. Перед ними можно ничего не скрывать, по крайней мере ничего, что есть больного и уязвленного в душе. Кто страждет, тот смело и с надеждой иди к ним и не бойся быть им в тягость, затем что редкий из нас знает, насколько может быть бесконечно терпеливой любви, сострадания и всепрощения в ином женском серд-це. Целые сокровища симпатии, утешения, надежды хранятся в этих чистых сердцах, так часто тоже уязвленных, потому что сердце, которое много любит, много грустит... Их же не испугает ни глубина раны, ни гной ее, ни смрад ее: кто к ним подходит, тот уже их достоин; да они, впрочем, как будто и родятся на подвиг..." (2; 273).

Наделяя подобные женские образы такого рода свойствами, Достоевский сближает их с евангельской грешницей, возвеличенной Христом над фарисеем за то, что она "возлюбила много" (Лк. 7, 36-48). Одновременно эти "сестры милосердия" становятся "женами-мироносицами" в своем мужественном служении "мечтателям" и "скитальцам". Данное сочетание формирует типологические черты, которые можно назвать "магдалиническими". Их палитра в послекаторжных произведениях писателя чрезвычайно разнообразна. (Мария Магдалина вместе с другими стояла у Креста при крестных страданиях Христа, присутствовала при Его погребении и была первою, кому явился Христос по Своем воскресении.)

Герой, явственно ощущая крах своих попыток к мнимому преображению, осознает пересечение с жизнью "оскорбленной и грустной" героини как судьбоносный рубеж. "Я знаю, чем я вам, голубчик вы мой, обязан! - признается Макар Девушкин Вареньке. - Узнав вас, я стал, во-первых, и самого себя лучше знать и вас стал любить; а до вас, ангельчик мой, я был одинок и как будто спал, а не жил на свете. Они, злодеи-то мои, говорили, что даже и фигура моя неприличная. И гнушались мною, ну, и я стал гнушаться собою; говорили, что я туп, я и в самом деле думал, что я туп, а как вы мне явились, то вы всю мою жизнь осветили темную. Так что и сердце и душа моя осветились, и я обрел душевный покой и узнал, что и я не хуже других, что только так, не блещу ничем, лоску нет, тону нет, но все-таки я человек, что сердцем и мыслями я человек" (1; 82).

Свет, просвещающий внутреннюю тьму, о котором говорит Девушкин, - свет подлинного преображения, перерождения "ветошки" в человека. Прогоняя прежний, мнимый свет ложного делания ("блеск", "лоск"), он проникает в самую глубину ("сердце и мысли"), и его действие - пробуждающее, оживляющее, подвигающее к любви. Пьянящему "расточению" неправедно полученного "наследства" противопоставлено трезвящее возвращение герою самого себя, венчающееся встречей с "его превосходительством", воскресившим своим поступком его дух ("...они мой дух воскресили..." - 1; 93).

Эта встреча, составляющая силовой центр сюжетной концовки, закономерно насыщена звучанием мотивов Страшного Суда, когда все тайное и незримое превращается в явное и зримое. Рассказ Девушкина Вареньке выдержан в соответствующих тонах: "...зовут меня. Требуют меня, зовут Девушкина... вот опять начали, ближе, ближе. Вот уже над самым ухом моим: дескать, Девушкина! Девушкина! Где Девушкин?.. Я помертвел, оледенел, чувств лишился, иду - ну, да уж просто ни жив ни мертв отправился. Ведут меня через одну комнату, через другую комнату, через третью комнату, в кабинет - предстал!" (1; 92). Уподобление внутренних переживаний героя умиранию и тройному прохождению через мытарства, завершающемуся предстоянием пред "нелицеприятным судилищем", развернется в последнем романе Достоевского, "Братьях Карамазовых", в монументальную картину воскресения "нового человека".

"Суд" над Макаром Девушкиным происходит чрез него самого, увидевшего себя в зеркале: "...я взглянул направо в зеркало, так просто было отчего с ума сойти от того, что я там увидел" (1; 92). Зеркало показывает ему его "наготу", которая подчеркивается оторвавшейся пуговицей ("...тут, маточка, такое случилось, что я и теперь едва перо держу от стыда"), покатившейся "к стопам его превосходительства": "вот и все было мое оправдание" (1; 92). Не оправдывающий себя "маленький" человек оправдывается самим "судией": "Тут его превосходительство обернулись к прочим, раздали приказания разные и все разошлись. Только что разошлись они, его превосходительство поспешно вынимает книжник и из него сторублевую. "Вот, - говорят они, - чем могу, считайте, как хотите..." - да и всунул мне в руку... весь покраснел... взял мою руку недостойную, да и потряс ее, словно родне своей, словно такому же, как сам, генералу. "Ступайте, говорит, чем могу... Ошибок не делайте, а теперь грех пополам..." (1; 92-93). "Его превосходительство" словно вторит Христовому: "...Где твои обвинители? Никто не осудил тебя?.. и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши" (Ин. 8, 10-11). В изображении "суда" генерала последовательно подчеркнуто стремление совершить прощение максимально неосуждающе, милующе, покровенно. При этом самый далекий "чужой" для "маленького" человека - "его превосходительство" - становится "родней", братом.

Так первый роман Достоевского обозначил идею, стержневую для всего творчества писателя, - идею "восстановления погибшего человека". Тайна человека, "отуманенного грешною мыслью", не может быть разгадана на уровне исключительно социального устройства. Она уходит корнями вглубь человеческой природы, закон которой нарушен грехопадением. У Достоевского "бедные люди" - не просто забитые, униженные и оскорбленные изгои, "парии общества", но прежде всего евангельские "нищие духом", "малые сии", жаждущие в социальной справедливости высшей небесной справедливости Царствия Божия.

Одной из неотъемлемых составных частей военной истории Отечества является участие женщин России в войнах. Россиянки оставили в них свой заметный след. К сожалению этот важный аспект нашей истории не получил до сих пор должного внимания. Служба женщин в действующей армии России вызывала интерес исследователей и раньше. Однако, это были небольшие труды, освещавшие узкую тематику: службу сестер милосердия в военных госпиталях, на полях сражении; выходили работы, посвященные отдельным личностям. Следует отметить, что изучение новых архивных и литературных источников дает основание утверждать, что в различные исторические эпохи во время войн женщины принимали активное участие в составе действующей армии. Если же бросить ретроспективный взгляд в глубину веков, то перед нами вспыхнут яркие, сильные, отважные натуры, сражавшиеся на поле брани за Русь святую. Былинные строки донесли до нас могучую удаль поленниц, которые не только охраняли рубежи Отечества, но и вступали в поединки с богатырями-мужчинами, ловко скакали на коне, метко стреляли из лука, великолепно владели мечом. Исторически существовавшая незаурядная личность – русская княгиня Ольга, пожалуй, до сих пор не имеет соперниц среди необыкновенных женщин, которыми богата Россия. Свою хорошо вооруженную дружину водила на непокорных соседей, завоевывала их земли; обладая проницательным государственным умом, мудро управляла княжеством. Ее благосклонность искала могучая влиятельная Византия, уважали и побаивались князья.

В величайшей битве на поле Куликовом в 1380 г. в мужских одеждах рубились с ордынцами русские княжны Дарья Андреевна Ростовская, Феодора Ивановна Пубжольская, дочь воеводы Фили Фекла. Несомненно, были и другие женщины, как из привилегированных слоев, так и простолюдинки, но об этом сведения до нас, к сожалению, не дошли.

Не разрешалось укладом жизни, традициями, взглядами на положение женщины в обществе держать ей в руках оружие, хотя звание полковника Лейб-гвардии Преображенского полка имели «по штату» все самостоятельно правившие российские императрицы – Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II. А кому не было положено «по штату», в периоды военной опасности под мужским именем, в мужском костюме преумножали своими подвигами честь мундиру и славу российскому оружию. В 1807 г. погибла Александра Тихомирова (известна была под именем Александр Тихомиров), прослужившая в армии около 15 лет. Только после ее смерти сослуживцы узнали от духовника, что отважный гвардеец-капитан являлся женщиной. От рядового до чина капитана дослужилась Татьяна Маркина, под фамилией Курточкин, казачка из станицы Нагаевской, приведшая в изумление Екатерину II, когда стало известно, что капитан «женского полу». Хорошо знакомо имя штабс-ротмистра Надежда Андреевны Дуровой. Боевое крещение Она получила в 1807 г. в сражении при Гутштадте, участвовала в сражениях при Гейльсберге, Фридлянде. За храбрость и мужество император Александр I наградил ее знаком отличия военного ордена разрешив, как особую милость за военные заслуги и отвагу, остаться в армии под фамилией Александров. Дурова участвовала в Отечественной войне 1812 г. Служила ординарцем у Кутузова. Участвовала в боях под Смоленском, в Бородинском сражении. Здесь она была контужена, после выздоровления возвратилась в действующую армию и снова отличилась во многих боях. В 1816 г. вышла в отставку, ей, как и всем офицерам, была назначена пенсия. В Отечественной войне 1812 г. немало женщин участвовало в народном партизанском движении. Некоторые отряды возглавляли женщины: старостиха Василиса Кожина, крестьянка Анфиса, Прасковья-кружевница, которая руководила отрядом из 60 человек (в основном женщины), за ее голову французы назначили большую награду. «Бабьи команды» наносили немало вреда противнику, однажды отбили отряд русских пленных, среди которых был раненный полковник. Бесстрашие этих женщин, доблесть их в защите Отечества от захватчиков, была отмечена наградой – серебряной медалью в память Отечественной войны.

Панорама «Оборона Севастополя 1854-1855 гг.»Даша Севастопольская

Изучение традиции участия женщин в военной истории России показывает, что особенно активно она проявлялось в области медицины. Документально зафиксированное применение женского труда в военных госпиталях России начинается с реформ Петра I. В уставе воинском 1716 г. в главе 34 «О полевом лазарете» или шпитале говорится, что «… потребно всегда при десяти больных быть для услужения одному здоровому солдату и нескольким женщинам, которые оным больным служить имеют, и платье на них мыть…». После Петра I наступает некоторое затишье в привлечении женщин для воинских нужд. И только начиная с Крымской войны 1853-1856 гг. женщина, как сестра милосердия, не сходит с поля сражения, включая последнюю мировую войну. Впервые в мировой истории в Крымскую компанию на театр военных действии в Крым в ноябре 1854 г. прибыло 120 сестер милосердия Крестовоздвиженской общины (17 сестер умерли при исполнении служебных обязанностей, 4 получили ранения). Инициатором применения женского ухода за больными и раненными на войне был выдающийся военный хирург Н. И. Пирогов. Сестры были хорошо подготовлены в профессиональном отношении и отличились исключительной добросовестностью в работе. В основном они были выходцами из высших кругов и интеллигенции. Среди них: Е. Хитрова, Е. Бакунина, М. Кутузова В. Щедрина и многие другие. Сестры милосердия стойко работал под пулями и ядрами с огромным количеством раненных и больных. Невозможно не упомянуть имя русской женщины, которая считается первой сестрой милосердия – Даши Севастопольской (Дарья Лаврентьевны Михайловой). Она проявила себя в Альминском сражении, устроив в лощине перевязочный пункт. Все 11 месяцев осады эта 16 летняя девушка работала, не разгибая спины в лазаретах, на перевязочных пунктах, перенося вместе с защитниками города все ужасы войны. Она была награждена Императором денежным пособием и серебряной медалью, а императрица прислала ей золотой крест с надписью «Севастополь».

На официальном уровне право участия женщин в войне по уходу за раненными получило признание во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Впервые в истории России в различных медицинских учреждениях на обоих театрах военных действий – Балканском и Кавказском с Высочайшего повеления трудились женщины-врачи, получившие медицинское образование за границей; были откомандированы 40 выпускниц и 12 слушательниц последнего курса Петербургских Женских врачебных курсов, которые работали врачами, фельдшерицами; а также сестры милосердия, прошедшие подготовку, как в общинах, так и по линии Красного Креста. Студенток направляли в военно-временные госпитали и лазареты, они работали под руководством профессора Н.В. Склифосовского. Женщины оперировали наравне с мужчинами-врачами. Всем участницам войны были вручены медали, учрежденные в память об этой войне. 6 сестер милосердия, оказавших помощь раненым на поле боя, были награждены особой серебряной медалью «За храбрость»: Бойэ, Духонина, Ольхина, Полозова, Энгельгардт, Юханцева. Женщины – врачи, участвовавшие в этой войне, были награждены медалью «За усердие».

Из области медицины снова вернемся к службе женщин в действующей армии. Первым регулярным женским воинским формированием в России стал Добровольческий ударный батальон смерти под командованием Марии Леонтьевны Бочкаревой. Это случилось во время Первой мировой войны. Крестьянка по происхождению, она добровольно отправилась на фронт в 1914 году.Несмотря на суровую дисциплину, Бочкарева пользовалась непререкаемым авторитетом среди своих «солдатиков», как она сама любовно называла бойцов батальона. Она отличалась смелостью, не раз поднимала бойцов в штыковую атаку, за что была награждена двумя Георгиевскими крестами и двумя медалями.

Что касается Второй мировой войны, бесспорным лидером по масштабам женского участия оказался Советский Союз. Женщины

Анеля Тадеушевна Кживонь (1925 — 1943 гг.).

заменили ушедших на фронт мужчин на производстве и составили подавляющую часть медицинского персонала военных госпиталей. Они выполняли вспомогательные работы в действующей армии, входили в состав партизанских отрядов и, наконец, воевали наравне с мужчинами на передовой. Красная армия была первой европейской армией ХХ века, включавшей в себя отдельные женские боевые подразделения на регулярной основе. Официальная российская историография предполагает, что общая численность женщин, вовлеченных в боевые действия на стороне СССР, составляет 800 000 человек.

Колоссальные потери советских войск на начальном этапе войны привели к тому, что в 1942 году в СССР была проведена массовая мобилизация женщин на службу в действующую армию и в тыловые соединения. Только на основании трех приказов наркома обороны Иосифа Сталина от апреля и октября 1942 года, сравнительно недавно рассекреченных и опубликованных в России, подлежали мобилизации и направлению в войска связи, ВВС и ПВО 120 000 женщин. По мобилизации ЦК ВЛКСМ на военную службу были призваны около 500 000 девушек, 70% которых служили в действующей армии. Женщины должны были заменить отправляемых на фронт красноармейцев во вспомогательных службах и выполнять работу связисток, вооруженцев, водителей автомашин и тракторов, телефонисток, разведчиц, пулеметчиц, номеров орудийных расчетов, кладовщиц, библиотекарей, поваров.

Давая оценку ратному подвигу советских женщин, прошедших вместе с войнами-мужчинами весь боевой путь, Маршал Советского Союза А. И. Еременко писал: «Едва ли найдется хоть одна военная специальность, с которой не справились наши отважные женщины так же хорошо, как их братья, мужья и отцы».

Первой из женщин – Героев Советского Союза военных лет стала 18-летняя партизанка Зоя Космодемьянская. Высшей степени отличия она была удостоена указом от 16 февраля 1942 г. (посмертно). А всего за подвиги в годы Великой Отечественной войны 90 женщин стали Героями Советского Союза, более половины из них были удостоены звания посмертно.
Печальная статистика: из 27 партизанок и подпольщиц 22 награждены посмертно, из 16 представительниц сухопутных войск – 13 посмертно.

Необходимо отметить, что 30 человек награды нашли после войны. Так, указом от 15 мая 1946 г. шесть летчиц 46-го гвардейского Таманского авиационного полка получили «Золотые Звезды» Героев, а к 20-летию Победы были награждены сразу 14 женщин, правда, 12 из них – посмертно.
Единственная среди Героев иностранка – стрелок роты автоматчиков 1-й Польской пехотной дивизии

им. Т. Костюшко Анеля Кживонь – погибла 12 октября 1943 г., спасая раненых бойцов. 11 ноября 1943 г. ей посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Последний раз в истории СССР звание Героя Советского Союза женщинам было присвоено 5 мая 1990 г. «Золотой Звездой» была награждена Екатерина Демина (Михайлова) – санинструктор 369-го отдельного батальона морской пехоты. Героями (посмертно) стали две летчицы – Екатерина Зеленко и Лидия Литвяк. Старший лейтенант Зеленко 12 сентября 1941 г. на своем бомбардировщике Су-2 таранила немецкий истребитель Ме-109. Зеленко погибла, уничтожив вражеский самолет. Это был единственный таран в истории авиации, выполненный женщиной. Младший лейтенант Литвяк – самая результативная женщина-истребитель, которая лично сбила 11 вражеских самолетов и погибла в воздушном бою 1 августа 1943 г.

В военной истории Отечества Женщины России были активными участницами борьбы за ее свободу и независимость. Овладевали любой «мужской» военной специальностью. Как писал в «Севастопольских рассказах» Л.Н. Толстой, «Из за награды, из за названия, из за угрозы не могут люди принять все ужасы войны. Должна быть другая, высокая побудительная причина. И эта причина есть – любовь к Родине».

В наше мирное время женщины продолжают ратное дело, начатое их соотечественницами в прошлые времена, многие девушки посвящают свою жизнь — делу служения Отечеству. В некоторых военных вузах они в качестве курсантов проходят обучение вместе с мальчиками. В частности в Военном университете Министерства Обороны на факультете иностранных языков и зарубежной военной информации по специальности «перевод и переводоведение» учатся девушки — будущие военные переводчики при этом они являются образцом, как в учебе, так и службе не уступая мальчикам. Таковыми являются: Старшина Д.В.Тумарцова, Старший сержант Н.А. Мороз, Сержант Е.В. Лупанова, Сержант А.В. Герасимова, курсанты Е. М. Коняхина, Е.А. Тарасова, Е.В. Гусева и многие другие. Сегодня в рядах Вооруженных Сил Российской Федерации среди женщин – офицеров есть генералы, полковники, подполковники, майоры, капитаны, старшие лейтенанты и лейтенанты. Традиции россиянок служить своему Отечеству продолжается.

Поздравляем всех женщин России с наступлением весны и предстоящим замечательным праздником – Международным женским днём!

Сообщество Морполита и Габриэль Цобехия

Литература:

1. Мордовцев Д.Л. Русские исторические женщины. СПб., 1872.
2. Шашков С.С. История русской женщины. СПб., 1879.
3. Зорин А.Е. Женщины – героины в 1812 году. М., 1912.
4. Щебкина Е. Из истории женской личности в России. СПб., 1914.
5. Дурова Н.А. Кавалерист-девица СПб., 1887.
6. Пирогов Н.И. Исторический обзор действий Крестовоздвиженской общины сестер в госпиталях в Крыму и в Херсонской губернии. СПб., 1876.
7. Военно-медицинский отчет за войну с Турциею 1877-1878 гг. СПб., 1884.
8. Иванова Ю.Н. Храбрейшие из прекрасных: Женщины России в войнах. М., 2002.
9. Мурманцева В.С. Советские женщины в Великой Отечественной войне. М., 1974.