Четырехтомный роман-эпопея Л. Н. Толстого «Война и мир» известен каждому человеку еще со школьной скамьи. Кому-то это произведение понравилось, и он прочитал его от первого тома до последнего; кто-то был в ужасе от объема романа, который нужно освоить; а кто-то просто проигнорировал просьбу учителя прочесть роман. Тем не менее, «Война и мир» - действительно стоящее и великое произведение русской литературы, которое до сих пор изучают в школе. Эта статья призвана помочь школьникам разобраться в романе, понять его смысл и основные идеи. Итак, представляем вам сжатый анализ романа «Война и мир». Обратим внимание на наиболее важные моменты.
При анализе романа «Война и мир» можно выделить три основные мысли, которые раскрывает Л. Н. Толстой. Это мысль семейная, мысль народная и мысль духовная.
Мысль семейная в романе «Война и мир»
Ее удобно проследить в том, как Толстой изображает три семейства в романе - семьи Болконских, Ростовых и Курагиных.
Семья Болконских
Начнем анализ произведения «Война и мир» с семьи Болконских. Семья Болконских - это старый князь Болконский и его дети - Андрей и Марья. Основные черты этого семейства - следование разуму, строгость, гордость, приличие, сильное чувство патриотизма. Они очень сдержанны в проявлении своих чувств, только Марья иногда открыто показывает их.
Старый князь - представитель древней аристократии, очень строг, имеет власть как среди слуг, так и в своей семье. Он очень гордится своей родословной и умом, желает, чтобы его дети были такими же. Поэтому князь берется за обучение дочери геометрии и алгебре в то время, когда от дам подобные знания не требовались.
Князь Андрей - представитель передовой дворянской молодежи. Это очень волевой, стойкий человек высоких моральных принципов, он не приемлет человеческую слабость. В жизни его ждет множество испытаний, но он всегда найдет верный выход благодаря своей нравственности. Многое изменит в его жизни любовь к Наташе Ростовой, которая будет для него, как глоток свежего воздуха, символ настоящей жизни. Но измена Наташи убьет в нем надежду на лучшее. Однако на этом жизнь Андрея Болконского не закончится, он все-таки обретет свой смысл жизни.
Для княжны Марьи главным в жизни является самопожертвование, она всегда готова помочь другому, даже в ущерб себе. Это очень кроткая, добрая, милая душой и покорная девушка. Она религиозна, мечтает о простом человеческом счастье. Однако она не настолько мягка, может быть твердой и стоять на своем, когда унижают ее чувство собственного достоинства.
Семья Ростовых
Мастерски семью Ростовых изобразил в романе Лев Толстой. «Война и мир», анализ данного произведения продолжим рассказом об этом семействе.
Семья Ростовых по смыслу противопоставлена семье Болконских в том, что главное для Болконских - это разум, а для Ростовых - это чувства. Основные черты семейства Ростовых - доброта, щедрость, благородство, нравственная чистота, близость к народу, великодушие, открытость, гостеприимство, приветливость. Помимо своих детей, с ними живет еще Соня, племянница графа, Борис Друбецкой, сын дальней родственницы, и Вера. В трудное время семья Ростовых жертвует своим имуществом и помогает своей стране выдержать войну. Старый граф, например, жертвует свои повозки для того, чтобы на них возили раненых. Эта семья - символ освобождения от роскоши материального мира.
Старый граф, отец Илья Андреевич - простодушный и добрый барин, доверчивый и расточительный человек, любит свою семью и домашние праздники, у него близкие отношения с детьми, он их во всем поддерживает.
Графиня Ростова - воспитательница и наставница своих детей, у нее с ними также доверительные отношения.
Теплые отношения, основанные на родственной любви, есть и в отношениях детей. Наташа и Соня словно лучшие подружки, кроме того, Наташа очень любит своего брата Николая, радуется, когда он возвращается домой.
Николай Ростов, старший брат Наташи - простой, благородный, честный, отзывчивый, великодушный человек. Он добр, романтичен, как и Наташа. Прощает старым друзьям Друбецким их долг. Однако интересы Николая ограничены его семьей и хозяйством. В конце романа он создает семью с Марьей Болконской, и у них выходит гармоничный союз.
Наташа Ростова, младшая из детей, - веселая, живая, непосредственная девушка, душа семьи Ростовых, в детстве пренебрегает правилами приличия, принятыми в обществе. Она некрасива внешне, но у нее красивая чистая душа, в ней много черт от наивного ребенка. Произведение построено так, что чем ближе человек Наташе, тем он чище духовно. Наташе не свойствен глубокий самоанализ и раздумия о смысле жизни. Она эгоистична, но ее эгоизм естественен, в отличие от, например, эгоизма Элен Курагиной. Наташа живет чувствами и в конце романа находит свое счастье, создавая семью с Пьером Безуховым.
Семья Курагиных
Анализ романа «Война и мир» продолжим рассказом о семействе Курагиных. Курагины - это старый князь Василий и три его ребенка: Элен, Ипполит и Анатоль. Для этой семьи самое важное - это хорошее материальное положение и статус в обществе, друг с другом они связаны только кровным родством.
Князь Василий - честолюбивый интриган, стремящийся к богатству. Ему нужно наследство Кириллы Безухова, поэтому он вовсю пытается свести свою дочь Элен с Пьером.
Дочь Элен - светская львица, «холодная» красавица с безупречными манерами поведения в обществе, однако лишенная красоты души и чувств. Ей интересны только светские приемы и салоны.
Князь Василий считает дураками обоих своих сыновей. Ипполита он смог пристроить на службу, чего с него и достаточно. Больше Ипполит ни к чему не стремится. Анатоль - светский красавец, повеса, с ним много хлопот. Чтобы он успокоился, старый князь хочет женить его на кроткой и богатой Марье Болконской, однако этот брак не состоялся из-за того, что Марья не пожелала расстаться с отцом и создать семью с Анатолем.
Мысль семейная - одна из самых важных в романе «Война и мир». Толстой тщательно изучает семейства Болконских, Ростовых и Курагиных, ставит их в ситуацию переломного времени для страны и наблюдает, как они будут себя вести. Легко сделать вывод, что будущее страны автор видит за семьями Ростовых и Болконских, высокодуховных, добрых и связанных с народом.
Мысль народная в романе «Война и мир»
Нельзя представить полный анализ произведения «Война и мир» без рассмотрения народной мысли. Эта мысль - вторая важная тема в романе «Война и мир». В ней отражается глубина и величие русского народа. Толстой показал в своем романе народ так, что он не кажется безликой массой, люди у него разумны, именно они меняют и двигают вперед историю.
Много в народе таких людей, как Платон Каратаев. Это смиренный человек, который всех одинаково любит, он принимает все невзгоды, которые происходят в его жизни, однако не является мягким и безвольным. Платон Каратаев в романе - символ народной мудрости, воспитанной в русских людях с давних времен. Этот персонаж значительно повлиял на Пьера Безухова, на его мировоззрение. На основе мыслей Каратаева Пьер потом будет решать для себя, что в жизни хорошо, а что является плохим.
Мощь и духовную красоту русского народа показывают также многие эпизодические персонажи. Например, артиллеристы Раевского боятся смерти в бою, однако по ним этого не видно. Они не привыкли много говорить, они привыкли доказывать свою преданность Родине своими делами, поэтому молча защищают ее.
Тихон Щербатый - еще один яркий представитель русского народа, он выражает его гнев, излишнюю, но все же оправданную жестокость.
Кутузов естественен, близок к солдатам, к народу, поэтому и любим своими подчиненными и обычными людьми. Это мудрый полководец, который понимает, что ничего изменить не может, поэтому он лишь немного старается изменить ход событий.
Практически каждый герой в романе проверяется народной мыслью. Чем отдаленней от народа человек, тем меньше у него шансов на истинное счастье. Наполеон самовлюблен, что не может быть одобрено солдатами, Кутузов же - словно отец для своих воинов, кроме того, ему не нужна громкая слава, как Наполеону, поэтому его ценят и любят.
Русский народ неидеален, да и Толстой не стремится представить его таковым. Однако все недостатки русских людей перекрываются их поведением в военное время, ведь каждый готов пожертвовать тем, чем может, во благо своей страны, чтобы спасти ее. Рассмотрение мысли народной - один из ключевых вопросов в анализе романа «Война и мир».
Мысль духовная в романе «Война и мир»
Теперь перейдем к третьему важному вопросу в анализе произведения «Война и мир». Это мысль духовная. Заключается она в духовном развитии основных персонажей. Гармонии достигают те герои, которые развиваются, не стоят на месте. Они совершают ошибки, заблуждаются, меняют свои представления о жизни, но в результате приходят к гармонии.
Так, например, это Андрей Болконский. В начале романа - это образованный умный молодой человек, который видит всю пошлость дворянского окружения. Ему хочется вырваться из этой атмосферы, он стремится совершить подвиг и обрести славу, поэтому отправляется в армию. На поле боя он видит, насколько ужасна война, солдаты ожесточенно пытаются убить друг друга, чтобы их самих не убили, патриотизм здесь фальшив. Андрея ранят, он падает на спину и видит чистое небо над головой. Создается контраст между убивающими друг друга солдатами и чистым мягким небом. В этот момент князь Андрей понимает, что в жизни есть вещи поважнее славы и войны, Наполеон перестает быть его кумиром. Это переломный момент в душе Андрея Болконского. Позже он решает, что будет жить для своих близких и себя в семейном мире, однако он слишком деятелен, чтобы замкнуться только на этом. Андрей возрождается к жизни, он хочет помогать людям и жить для них, он наконец-то понимает смысл христианской любви, однако светлые порывы его души обрываются смертью героя на поле сражения.
Пьер Безухов также ищет смысл своей жизни. В начале романа, не находя, чем ему заняться, Пьер ведет разгульную жизнь. При этом он понимает, что такая жизнь не для него, но сил бросить ее у него пока нет. Он слабоволен и чересчур доверчив, поэтому легко попадает в сети Элен Курагиной. Однако их брак продлился недолго, Пьер понял, что его обманули, и расторгнул брак. Пережив свое горе, Пьер вступил в масонскую ложу, где и нашел себе применение. Однако увидев корысть и бесчестие в масонской ложе, Пьер ее покидает. Сражение на Бородинском поле сильно меняет мировоззрение Пьера, он видит доселе незнакомый ему мир простых солдат и сам хочет стать солдатом. Позже Пьер попадает в плен, где видит военный суд и казнь русских солдат. В плену он знакомится с Платоном Каратаевым, который сильно влияет на представления Пьера о добре и зле. В конце романа Пьер женится на Наташе, вместе они обретают семейное счастье. Пьер недоволен положением в стране, ему не нравится политический гнет, и он считает, что все можно изменить, объединившись с честными людьми и начав действовать с ними заодно. Вот таким образом происходит духовное развитие Пьера Безухова на протяжении всего романа, он наконец-то понимает, что лучшее для него - это бороться за счастье и благополучие русского народа.
«Война и мир»: анализ эпизода
В школе на уроках литературы при изучении романа «Война и мир» очень часто анализируют отдельные эпизоды. Их много, для примера мы сделаем анализ эпизода встречи Андрея Болконского со старым дубом.
Встреча с дубом символизирует переход Андрея Болконского от старой скучной и унылой жизни к новой и радостной.
Дуб своим внешним видом соотносится с внутренним состоянием героя. При первой встрече дуб выглядит старым угрюмым деревом, которое не гармонирует с остальным лесом. Такой же контраст легко заметить в поведении Андрея Болконского в обществе А. П. Шерер. Ему неинтересны светские беседы, надоевшие, давно знакомые ему люди.
Когда Андрей встречает дуб во второй раз, он уже выглядит иначе: дуб словно полон жизненных сил и любви к окружающему миру, на нем не осталось никаких болячек, засохших и корявых веток, он весь покрыт сочной молодой зеленью. Дерево было еще достаточно сильным и крепким, в нем был заложен высокий потенциал, как и в Андрее Болконском.
Потенциал Андрея проявился в бою при Аустерлице, когда он увидел небо; в его встрече с Пьером, когда тот рассказывал ему о масонстве, о Боге и вечной жизни; в моменте, когда Андрей случайно подслушал слова Наташи, которая восхищалась красотой ночи. Все эти моменты возродили Андрея к жизни, он вновь почувствовал вкус жизни, радость и счастье, как дуб, «зацвел» душевно. К этим переменам героя также привели его разочарования - в личности Наполеона, в смерти Лизы и т. д.
Все это сильно повлияло на Андрея Болконского, привело его к новой жизни с другими идеалами и принципами. Он осознал, в чем был не прав раньше и к чему теперь ему нужно стремиться. Таким образом, внешнее преображение дуба в романе символизирует духовное перерождение Андрея Болконского.
«Война и мир»: анализ эпилога
Чтобы представить полноценный анализ романа «Война и мир», нужно обратить внимание на его эпилог. Эпилог - важная часть романа. Он несет в себе большую смысловую нагрузку, в нем подводятся итоги, которые затрагивают вопросы о семье, о роли личности в истории.
Первая мысль, выраженная в эпилоге, - это мысль о духовности семьи. Автор показывает, что в семье главное - это доброта и любовь, духовность, стремление к взаимопониманию и гармонии, которая достигается путем взаимодополнения супругов. Это новая семья Николая Ростова и Марьи Болконской, объединившая противоположные по духу семейства Ростовых и Болконских.
Другая новая семья - это союз Наташи Ростовой и Пьера Безухова. Каждый из них остается особенной личностью, но идет на уступки друг другу, в итоге они образуют гармоничную семью. В эпилоге на примере этой семьи прослеживается связь хода истории с отношениями между отдельными людьми. После Отечественной войны 1812 года в России возник иной уровень общения между людьми, стерлись многие сословные границы, что привело к созданию новых, более сложных семейств.
Эпилог также показывает, как изменились главные герои романа, к чему они в итоге пришли. Например, в Наташе трудно узнать прежнюю эмоциональную бойкую девчонку.
Введение
Сегодня можно сказать, что роман-эпопея «Война и мир» - это ценное достояние мировой литературы. Не много произведений знаменитых писателей могли бы сравниться с богатством содержания романа. Здесь отражается и историческое событие огромного значения, и глубокие основы национальной жизни России, и судьбы отдельных людей.
В современном обществе, среди нравственного опустения очень важно обращаться к жизненным примерам, представленным в русской классике. Роман-эпопея «Война и мир» может передать нам незаменимые ценности, которых современному человеку, возможно, не хватает. На страницах этого произведения возвышаются такие идеалы, как благородство, истина, семейное единство, послушание, уважение и, конечно, любовь. Чтобы духовно развиваться, следует обратить внимание на эти принципы.
Актуальность выбранной темы проявляется в возможности применения некоторых аспектов, раскрытых в произведении, на практике в современной жизни.
Целью работы является понять смысл создания романа-эпопеи, изучить его особенности.
Представленные задачи:
1. Определить идею романа, понять, что хотел передать автор произведения.
2. Представить контекст событий и условия создания романа.
3. Раскрыть развитие главных героев романа.
4. Оценить мировое значение романа-эпопеи с точки зрения знаменитых классиков и литературоведов XIX в.
При создании данной работы были использованы материалы различных исследователей творчества Л.Н Толстого, которые рассматривали роман-эпопею «Война и мир» с различных сторон. В работах различных авторов были изучены нравственный идеал героев, стиль произведения, давались характеристики основных событий и их значения. Также при подготовке работы были изучены материалы переписки и сочинений писателей, критические очерки российских и зарубежных современников. Все это в совокупности позволило представить полную картину произведения, его место в мировой литературе, значение для современников и потомков.
1 История создания романа-эпопеи
1.1 Идея и замысел произведения
Лев Николаевич Толстой – одна из самых выдающихся личностей в отечественной жизни двух последних столетий. Уже на раннем этапе его творчества о нем отзывались, как о будущем мастере слова. «Получил новые журналы русские – много интересного. Маленький рассказ гр. Толстого («Метель») – чудо, вообще движение огромное» , – писал А. Герцен М.К. Рейхель еще в 1856 г.
Однако конец 50-х годов характеризуется кризисом в творческой биографии Л.Н.Толстого. Блистательное начало («Детство», 1852), севастопольские очерки (1855), успех в кругу петербургских литераторов оказались пусть недавним, но прошлым. Почти все, что пишет Толстой во второй половине 50-х г.г., не имеет успеха. С недоумением принят «Люцерн» (1857), провалился «Альберт» (1858), пришло внезапное разочарование и в «Семейном счастье» (1859), работа над которым шла с увлечением. Далее следуют восемь лет бесплодной работы, итог которых беспощаден: «Теперь же, как писатель я уже ни на что не годен. Я не пишу и не писал со времен «Семейного счастья» и, кажется, не буду писать. – Почему так? Длинно и трудно рассказать. Главное же – жизнь коротка, и тратить ее в взрослых летах на писанье таких повестей, какие я писал, совестно. Можно и должно и хочется заняться делом. Добро бы было содержание такое, которое томило бы, просилось наружу, давало бы дерзость, гордость, силу, тогда бы так. А писать повести очень милые и приятные для чтения в 31 год, ей-богу, руки не поднимаются» .
В поисках успокоения Толстой переезжает в Ясную Поляну, «домой». Здесь, проводя тихую и спокойную жизнь (в 1862 г. он женится на С. А. Берс), писатель все больше и больше общается с крестьянами. В качестве мирового посредника он улаживает земельные споры после отмены крепостного права («Посредничество интересно и увлекательно, но нехорошо то, что все дворянство возненавидело меня всеми силами души…»). Идут занятия с крестьянскими детьми в яснополянской школе («Насущная потребность русского народа есть народное образование»). Толстой старается не заниматься литературной деятельностью: «Я доживаю зиму хорошо. Занятий пропасть, и занятия хорошие, не то, что писать повести»
Однако потребность писать все-таки берет верх. В 1862 г. завершены «Казаки» - повесть, начатая десять лет назад, написан рассказ «Поликушка», начат «Холстомер», который будет закончен только через двадцать лет. Но сквозь эту работу незаметно и неотвратимо прорастает главный замысел. В феврале 1863 г. С. А. Толстая напишет сестре Татьяне: «Лева начал новый роман». Так началась книга, на которую будет потрачено семь лет непрестанного труда при наилучших условиях жизни, книга, в которую вместились годы исторических изысканий.
Чтобы понять, что послужило предпосылками к созданию величайшего шедевра, вернемся к началу творческой деятельности Л.Н. Толстого.
В раннюю пору для писателя «главный интерес» творчества заключался в истории характеров, в их непрерывном и сложном движении, развитии. В.Г Короленко, приехавший в Ясную Поляну в 1910 г., заметил: «Вы дали типы меняющихся людей…». – В ответ Л.Н. Толстой уточнил: «Можно говорить о способности непосредственным чувством угадать тип, не меняющийся, а двигающийся». Толстой верил в «силу развития». Способность главного героя преодолевать привычные рамки бытия, не коснеть, но постоянно изменяться и обновляться, «течь» таит в себе залог перемен, дает твердую нравственную опору и, вместе с этим возможность противостоять нападкам окружающей среды. Это было фундаментальной чертой творческих исканий писателя. Л.Н.Толстой считал, что важно не только меняться в зависимости от внешних перемен, но и нравственно расти, совершенствоваться, противостоять миру, опираясь на силу собственной души.
В жанровых рамках повествования о детстве, отрочестве и юности не было места для исторических экскурсов и философских размышлений о русской жизни, которые заняли столь важное место в «Войне и мире». Однако писатель нашел возможность для того, чтобы выразить всю общую неустроенность и беспокойство, которые его герой – как и он сам в годы работы над первой книгой – переживал как душевный конфликт, как внутренний разлад и беспокойство.
Л.Н.Толстой писал не автопортрет, но скорее портрет ровесника, принадлежавшего к тому поколению русских людей, чья молодость пришлась на середину века. Война 1812 г. и декабризм были для них недавним прошлым, Крымская война – ближайшим будущим; в настоящем же они не находили ничего прочного, ничего, на что можно было опереться, с уверенностью и надеждой. Все это отразилось в раннем творчестве Толстого и дало отпечаток для будущего.
В повести «Отрочество» писатель начинает выражать свои чувства через изображения, пейзажи. В повествовании Толстого пейзажи далеко не безличны, они драматизируются, одушевляются. Этот прием, широко разработанный писателями конца XIX в., особенно совершенный у Чехова, обычен у раннего Толстого. Эти пейзажные эскизы предвещают картины «Войны и мира».
В период работы над первой книгой, когда формировались эстетические взгляды, поэтика, стиль Толстого, определялось и его отношение к различным направлениям, школам русской литературы. В круг его чтения вошли французские (Ламартин, Руссо), немецкие (Гете), английские (Стерн, Диккенс) и, конечно, русские писатели. Как читатель, Толстой рано принял традицию русской реалистической прозы и даже отстаивал ее в споре в творческой манерой романтизма.
Каждый раз обещая читателю в конце продолжить повествования, Толстой едва ли представляет себе, что ни одна из его книг не получит традиционной концовки. По-видимому, лишь в пору «Войны и мира» он понял, что открытый финал – это литературный закон, впервые основанный Пушкиным и затем утвержденный его преемниками. Таким образом, писатель оставлял право решать судьбы героев читателям, лишь намекая на возможный исход.
Тема войны, выраженная в романе-эпопее, зарождалась на протяжении многих лет. Военные впечатления были пережиты самим автором так сильно, что это нашло свое воплощение на страницах произведения. Без собственного исследования простых реальностей войны, поведения человека на войне, которое производится писателем на материале Крымской кампании в севастопольских очерках, конечно, не могло бы быть «Войны и мира». К числу этих реальностей, прежде всего, относится именно проблема человека на войне. В статье «Несколько слов по поводу книги “Война и мир”», напечатанной в 1868г., в период завершения романа, Толстой пояснил свое изображение войны. В Севастополе, писатель в полной мере познал, что такое опасность и воинская доблесть, как переживается страх быть убитым и в чем заключается храбрость, побеждающая и уничтожающая этот страх. Он увидел, что облик войны бесчеловечен, что он проявляется «в крови, в страданиях, в смерти», но также и то, что в сражениях испытываются нравственные качества борющихся сторон и проступают главные черты национального характера.
На Кавказе и в Севастополе Толстой лучше узнал и полюбил простых русских людей – солдат, офицеров. Он почувствовал себя частицей огромного целого – народа, войска, защищающего свою землю. В одном из черновиков романа «Война и мир» он писал об этом ощущении причастности к общему действию, воинскому подвигу: «Это чувство гордости, радости ожидания и вместе ничтожества, сознания грубой силы – и высшей власти». Главное, что увидел и узнал Толстой на войне, - психологию разных типов солдат, разные – и низменные, и возвышенные – чувства, которые руководили поведением офицеров. Правда, которую о войне рассказать так трудно, прокладывает широкую дорогу на страницах эпопеи об Отечественной войне. В этой правде принципиально много значит раскрытие психологии, душевных переживаний. Именно в военных рассказах толстовская «диалектика души» включает в область исследования простых людей, как будто совсем не склонных к углубленной работе. Раскрывая своего героя Толстой, не стирает индивидуальное в человеке, а, напротив, раскрывает его во всем богатстве. Он показывает общие переживания народа через отдельных персонажей, при этом не типизирует их, а наделяет их особенными, только им присущими свойствами.
Вслед за кавказскими рассказами писатель продолжает исследовать поведение человека на войне, на этот раз в тяжелейших условиях неудачных сражений. Он склоняется «перед этим молчаливым, бессознательным величием и твердостью духа, этой стыдливостью перед собственным достоинством». В лицах, осанке, движениях солдат и матросов, защищающих Севастополь, он видит «главные черты, составляющие силу русского». Он воспевает стойкость простых людей и показывает несостоятельность «героев» - точнее тех, кто хочет казаться героем. Здесь мир отталкиваний и противостояний гораздо богаче мира притяжений. В контраст, противовес поставлены храбрость показная и храбрость скромная. Причем противостоят целые жизненные регионы, социальные слои, а не просто индивидуальности. При этом писатель показывает людей со своими характерами, привычками, манерами. Он с чувством передает «неправильную» разговорную речь солдат. Толстой и в молодые годы, и в поздние дни своего творчества знал и любил простой народный зык. В его произведениях это выглядело как украшение речи, а не как ее недостаток.
Оборона Севастополя и победа над Наполеоном в 1812 г. для Толстого – события разного исторического масштаба, но равные по нравственному итогу – «сознанию непокоримости» народа. Непокоримости, несмотря на разный исход: Севастополь после почти годовой героической защиты был сдан, а война с Наполеоном закончилась изгнанием его из России. Смысл этого сравнения состоит в том, что простые люди, жертвуя собой ради общего дела, заслуживают больше почестей, чем «герои». Здесь, возможно, даже присутствует черта нравственного совершенства простого народа .
Нельзя не сказать, что в идейном плане «Войну и мир» подготовили педагогические статьи Толстого, так же, как в плане художественном произведение подготавливалось в течение всей творческой жизни писателя. В статьях начала 60-х годов, кроме вопросов педагогических (как известно Толстой занимался обучением крестьянских детей), писатель ставит главнейший, с его точки зрения, вопрос – о праве народа решать дело своего образования, как и всего исторического развития, о социальном переустройстве – путем приобщения народа к просвещению. Позже в своем произведении он коснется этого вопроса: «Ты говоришь школы, <…> поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его [мужика] из его животного состояния и дать ему нравственные потребности. А мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его хочешь лишить его…»
Сильная сторона позиции Толстого – в глубоком убежденном демократизме. О своей любви к народу и крестьянским детям, об их преимуществах перед городскими детьми Толстой говорит горячо и сильно:
«Преимущество ума и знаний всегда на стороне крестьянского мальчика, никогда не учившегося, в сравнении с барским мальчиком, учившегося у гувернера с пяти лет»;
«Люди народа – свежее, сильнее, могучее, самостоятельнее, справедливее, человечнее и, главное – нужнее людей, как бы то ни было воспитанных»;
«… в поколениях работников лежит и больше силы, и больше сознания правды и добра, чем в поколениях баронов банкиров и профессоров».
Несмотря на то, что основные события строятся вокруг представителей высшего общества, тема народа, его простой русской души постоянно встречается на страницах «Войны и мира». Это характеризует потребность души самого Толстого выразить свою привязанность к простым людям.
В итоге первой главы хотелось бы отметить, что роман-эпопея «Война и мир» рождался не благодаря мгновенной идее. Он стал осмысленным плодом долгой творческой жизни писателя. Это уже было творение состоявшегося, опытного и наученного жизнью автора. Нельзя не отметить, что произведение имеет твердый и прочный фундамент, основанный на личных переживаниях Толстого, на его воспоминаниях и размышлениях. Все яркие эпизоды жизни писателя, его нравственные принципы, зародившиеся еще в раннюю пору творчества, нашли свое отражение в великом шедевре российской классики «Война и мир». Далее хотелось бы коснуться некоторых особенностей создания романа-эпопеи.
1.2 Рождение романа-эпопеи
Смысл завершенного произведения становится яснее, когда мы знаем его историю, путь, пройденный писателем до начала работы, и творческую историю произведения.
Семь лет «непрестанного и исключительного труда, при наилучших условиях жизни» (Л.Н.Толстой был спокоен, счастлив, живя с молодой женой почти безвыездно в Ясной Поляне), отдано созданию великой книги: 1863 – 1869 г.г. В эти годы писатель почти не вел дневника, делал редкие заметки в записных книжках, совсем мало отвлекался на другие замыслы – вся энергия уходила на роман.
В истории создания романа проявилась важнейшая черта художественного гения Л.Н.Толстого – стремление «дойти до конца», исследовать самые глубокие пласты национальной жизни.
История начальной стадии рассказана в одном из черновых набросков предисловия:
«В 1856 году я начал писать повесть с известным названием, героем должен был быть декабрист, возвращающийся с семейством в Россию. Невольно от настоящего я перешел к 1825 году, эпохе заблуждений и несчастий моего героя, и оставил начатое. Но и в 1825 году мой герой был уже возмужалым семейным человеком. Чтобы понять его, мне нужно было перенестись к его молодости, и молодость его совпадала с славной для России эпохой 1812 года. Я другой раз бросил начатое, и стал писать со времени 1812 года, которого еще запах и звук слышны и милы нам, но которое теперь уже настолько отдалено от нас, что мы можем думать о нем спокойно. Но и в третий раз я оставил начатое, но уже не потому, чтобы мне нужно было описывать первую молодость моего героя, напротив: между теми полуисторическими, полуобщественными, полувымышленными великими характерными лицами великой эпохи личность моего героя отступила на задний план, а на первый план стали, с равным интересом для меня, и молодые и старые люди, и мужчины и женщины того времени. В третий раз я вернулся назад по чувству, которое, может быть, покажется странным большинству читателей, но которое, надеюсь, поймут именно те, мнением которых я дорожу; я сделал это по чувству, похожему на застенчивость и которое я не могу определить одним словом. Мне совестно было писать о нашем торжестве в борьбе с бонапартовской Францией, не описав наших неудач и нашего срама. Кто не испытывал того скрытого, но неприятного чувства застенчивости и недоверия при чтении патриотических сочинений о 12-м годе. Ежели причина нашего торжества была не случайна, но лежала в сущности характера русского народа и войска, то характер этот должен был выразиться еще ярче в эпоху неудач и поражений. Итак, от 1856 года возвратившись к 1805 году, я с этого времени намерен провести уже не одного, а многих моих героинь и героев через исторические события 1805, 1807, 1812, 1825 и 1856 года».
«…Вы не можете себе представить, как мне интересны все сведения о декабристах в “Полярной звезде”. Я затеял месяца четыре тому назад роман, героем которого должен быть возвращающийся декабрист. Я хотел поговорить с Вами об этом, да так и не успел. Декабрист мой должен быть энтузиаст, мистик, христианин, возвращающийся в 56 году в Россию с женою, сыном и дочерью и примерявший свой строгий и несколько идеальный взгляд к новой России… Тургеневу, которому я читал начало, понравились первые главы».
Но тогда роман о декабристе дальше первых глав не развился. От рассказа о судьбе одного героя-декабриста он перешел к повествованию о поколении людей, живших в период исторических событий, сформировавших декабристов. Предполагалось, что судьба этого поколения будет прослежена до конца – до возвращения декабристов из ссылки. Целый год шли поиски нужного начала. Лишь 15-й вариант удовлетворил Толстого.
Один из первых набросков озаглавлен «Три поры. Часть 1-я. 1812-й год». Он начинается главой о екатерининском генерал-аншефе «князе Волконском, отце князя Андрея». По-видимому, три поры – это 1812, 1825 и 1856 годы. Затем время действия сохраняется, а место переносится в Петербург – на «бал у екатерининского вельможи». Но это не устраивало писателя. Только в 7-м варианте найден окончательный отсчет времени: «12 ноября 1805 года русские войска, под командой Кутузова и Багратиона … в Ольмюце готовились на смотр австрийского и русского императоров». Но и этот фрагмент не стал началом романа. О военных действиях будет рассказано во второй части первого тома.
Двенадцатый вариант озаглавлен: «С 1805 по 1814 год. Роман графа Л.Н. Толстого. 1805-й год. Часть 1-я» - и начинается прямым указанием на принадлежность будущего Пьера Безухова к декабризму:
«Тем, кто знали князя Петра Кирилловича Б. в начале царствования Александра II, в 1850-х годах, когда Петр Кириллыч был возвращен из Сибири белым, как лунь стариком, трудно было бы вообразить себе его беззаботным, бестолковым и сумасбродным юношей, каким он был в начале царствования Александра I, вскоре после приезда своего из-за границы, где он по желанию отца оканчивал свое воспитание. Князь Петр Кириллович, как известно, был незаконный сын Кирилла Владимировича Б. … По бумагам он назывался не Петр Кириллыч, а Петр Иваныч, и не Б., а Медынский, по имени деревни, в которой он родился».
Ближайший друг Петра – Андрей Волконский; вместе с ним Петр собирается «ехать к старой фрейлине Анне Павловне Шерер, которая очень желала видеть молодого Медынского»20. Это и стало зачином романа-эпопеи.
С первых месяцев 1864 г. до начала 1867 г. создавалась первая редакция всего романа. В ноябре 1864 г. часть рукописи уже была отдана для печати в «Русский вестник». Под названием «Тысяча восемьсот пятый год» (означающем название первой «поры») главы появлялись в 1865 году в журнале с подзаголовками: «В Петербурге», «В Москве», «В деревне». Следующая группа глав названа «Война», и посвящена заграничному походу русских, заканчивая Аустерлицким сражением. Содержание первых трех частей: «1 ч. – что напечатано. 2 ч. – до Аустерлица включительно. 3 ч. – до Тильзита включительно». Предстояло написать: «4 ч. – Петербург до объяснения Андрея с Наташей и объяснения Андрея с Pierr’ом включительно. 6 ч. – до Смоленска. 7 ч. – до Москвы. 8 ч. – Москва. 9 ч. – Тамбов. 10» Цифра 10 поставлена, но не расшифрована.
Определилась композиция книги: чередование частей и глав, рассказывающих о мирной жизни и о военных событиях. Сохранился написанный Толстым план с подсчетом листов.
В течение всего 1866 и начала 1867 г. создавалась первая редакция романа. В письме А. А. Фету Л.Н.Толстой дает ей название «Все хорошо, что хорошо кончается». В рукописях заглавия нет.
Этот первый вариант романа отличается от окончательного. Здесь иначе складываются судьбы героев: Андрей Болконский и Петя Ростов не погибают, а Андрей Болконский, отправляющийся, как и Николай Ростов, в заграничный поход русской армии, «уступает» Наташу своему другу Пьеру. Но главное, здесь историко-романтическое повествование еще не стало эпопеей, оно еще не проникнуто, как это станет в окончательном тексте, «мыслию народной» и не является «историей народа». Лишь на заключительной стадии работы, в набросках эпилога, Толстой скажет: «… я старался писать историю народа».
Конечно, и «1805 год» и тем более первая завершенная редакция всего романа не были хроникой нескольких дворянских семейств. История, исторические персонажи с самого начала входили в замысел автора. Существует мнение, что в начале «Война и мир» создавалась как семейная хроника. Сам Л.Н.Толстой писал об этом: «В сочинении моем действуют только князья, говорящие и пишущие по-французски, графы и т. п., как будто вся русская жизнь того времени сосредотачивалась в этих людях. Я согласен, что это неверно и нелиберально, и могу сказать один, но неопровержимый ответ. Жизнь чиновников, купцов, семинаристов и мужиков мне неинтересна и наполовину непонятна, жизнь аристократов того времени, благодаря памятникам того времени и другим причинам, инее понятна и мила». С трудом верится, что это сказано создателем «Войны и мира», но это так.
Три года напряженного творческого труда на заключительной стадии как раз и привели к тому, что исторический роман – «картина нравов, построенных на историческом событии», роман о судьбе поколения – превратился в роман-эпопею, в «историю народа». Книга стала не о людях, не о событиях, а о жизни вообще, о течении жизни. Философская мысль Л.Н.Толстого (о свободе и необходимости, о причинах и законах исторического движения и т. п.) искала путей всеобщей правды.
Летом 1967 г. был подписан договор о печатании романа с владельцем Лазаревского института восточных языков Ф. Ф. Рисом. Но роман еще не имел окончательного вида, его вторая половина, посвященная Отечественной войне, еще ждала доработки и изменений.
В сентябре Л.Н.Толстой решил осмотреть поле Бородинского сражения. Вместе с младшим братом жены, 12-летним Степаном Берсом, он пробыл в Бородине два дня; делал записи, рисовал план местности, чтобы понять действительное расположение войск, а в день отъезда «встал на заре, объехал еще раз поле», чтобы ясно увидеть местность как раз в тот час, когда началось сражение. Вернувшись в Москву, он рассказывал в письме жене: «Я очень доволен, очень – своей поездкой… Только бы дал Бог здоровья и спокойствия, а я напишу такое бородинское сражение, какого еще не было… В Бородине мне было приятно, и было сознание того, что я делаю дело» .
Для описания Бородинского боя лишь в небольшой мере была использована копия первой редакции; почти все описание боя, наблюдений Пьера, колебаний Наполеона, уверенности в победе Кутузова и рассуждения автора о значении Бородинского сражения, которое «осталось навеки… лучшим военным беспримерным в истории подвигом», - все это почти целиком написано заново.
В последнем томе появились новые детали. Добавилось описание партизанской войны, рассуждения автора о ее народном характере.
Семнадцатого декабря 1867 г. газета «Московские ведомости» известила о выходе первых трех томов романа-эпопеи. Четвертый том уже печатался.
Успех романа у читателей был так велик, что в 1868 г. понадобилось второе здание. Оно было отпечатано в той же типографии. Два заключительных тома (5-й и 6-й) печатались в обоих изданиях с одного набора. Объявление о 6-м томе появилось в той же газете 12 декабря 1869 года.
В начале 1869 г. родственник А.Фета И.П.Борисов виделся с Л.Н.Толстым в Москве и в одном из писем того времени заметил, что 5-й том не последний и что «Лев Николаевич надеется еще на пять, а может – так и далее… Написалось много, много, но все это не к V-му, а вперед» . Как видим, планов было много.
Однако, как это бывало у Л.Н. Толстого и раньше, грандиозный замысел включить в повествование еще «две поры» 1825, 1856 г.г. не был осуществлен. Эпопея была закончена. В сущности, на материале других, следующих эпох она и не могла состояться как эпопея. Скорее, это была бы трилогия самостоятельных произведений, подобно «Детству», «Отрочеству» и «Юности». Осуществившийся конец - единственно возможный.
В качестве итога хотелось бы отметить, что «Война и мир» может с гордостью носить звание романа-эпопеи. Это был поистине титанический труд писателя, зарождавшийся не один год. Эта целая эпоха в жизни автора, изменившая представление о войне 1812 г., о ее представителях и событиях. Здесь читатель может усмотреть и прочувствовать дух народа, в том виде, в каком он был во времена Отечественной войны. Конечно, первоначальный замысел создать образ декабриста не удался, роман не включил в себя задуманные «три поры». Но это привело к тому, что теперь «Война и мир» - это «зеркало» эпохи, через которое мы, потомки можем узнать жизнь и нравы России, познавать нравственные ценности.
2 Идейно- тематическое своеобразие романа-эпопеи
2.1 Характеры главных героев и их эволюция
Едва ли в мировой литературе найдется еще произведение, столь широко охватившее все обстоятельства земного существования человека. При этом Л.Н. Толстой всегда умел не просто показать изменчивые жизненные ситуации, а вообразить в этих ситуациях до последней степени правдиво «работу» чувства и рассудка у людей всех возрастов, национальностей, рангов и положений, всегда единственных по своему нервному устройству. Не только переживания наяву, но и область сновидений, грез, полузабытья изображалась в «Войне и мире с непревзойденным искусством.
Эпоха, когда создавалась новая книга, была тревожной. Отмена крепостного права, другие правительственные реформы отозвались в русском обществе настоящими духовными испытаниями. Дух сомнения и разлада посетил некогда единый народ. Европейский принцип «сколько людей, столько истин», проникая повсюду, порождал бесконечные споры. Появились во множестве «новые люди», готовые по собственной прихоти до основания перестроить жизнь страны. Русский мир времен Отечественной войны представлял собой, по убеждению писателя, полную противоположность современности. Этот ясный, устойчивый мир, хорошо понимал Толстой, таил в себе необходимые для новой России, во многом забытые прочные духовные ориентиры. Но сам он склонен был видеть в национальном торжестве 1812 г. победу именно дорогих ему ценностей «живой жизни».
События прошлого Толстой стремился охватить с невиданной прежде широтой. Как правило, следил он и за тем, чтобы все им сказанное строго до мелочей отвечало фактам действительной истории. В смысле документальной, фактической достоверности его произведение заметно раздвигало границы литературного творчества. Она вбирала в себя невыдуманные ситуации, высказывания исторических лиц и подробности их поведения, тексты подлинных документов эпохи. Лев Толстой хорошо знал сочинения историков, изучал записки, мемуары, дневники знаменитых людей XIX в.
Душевный мир героев писателя, как правило, приходил в движение под воздействием внешних впечатлений, которые порождали у них самую напряженную деятельность чувства и мысли. Небо Аустерлица, увиденное раненым Андреем Болконским, вид Бородинского поля, так поразивший Пьера Безухова в начале сражения, «самое не для поля сражения, … а самое простое комнатное лицо» французского офицера, взятого в плен Николаем Ростовым – большие и малые, подробности входили в душу персонажей, становились действующими фактами его сокровенной жизни.
Понятие о счастье, находившееся у истоков «Войны и мира», было бы неверно сводить к житейскому благополучию. К счастью вела непринужденная жизнь чувств героев. Богатый мир чувств заключал в себе неистребимый, вечно живой «инстинкт любви». В «Войне и мире он находил многообразное, но почти всегда физически ощутимое проявление. Моменты «переклички душ» составляли сердцевину произведения .
Широко известно высказывание Л.Н. Толстого: «… В “Анне Карениной” я люблю мысль семейную, в “Войне и мире” любил мысль народную, вследствие войны 12-го года…» . Тем не менее, народная мысль не могла и в малой степени развиться у писателя вне мысли семейной, существенной для «Войны и мира». Семья – это свободное единение людей. Оно не ограничивается только лишь родственными связями, это скорее единство родственных душ. В этом единстве и заключается счастье. В романе семья – это не замкнутый в себе, не отъединенный от всего окружающего клан, напротив, она взаимодействует с окружающими.
Картины семейной жизни составили самую сильную, вечно неувядающую стороны «Войны и мира». Семья Ростовых и семья Болконских, новые семейства, которые возникали в итоге долгого пути, пройденного героями: Пьера Безухова и Наташи, Николая Ростова и княжны Марьи, запечатлели правду русского жизненного уклада так полно, как только это было возможно в пределах Толстовской философии .
Семья представала тут и связующим звеном в судьбе поколений, и той средой, где человек получает первые опыты «любви», открывает элементарные нравственные истины, учится примирять собственную волю с желаниями других людей.
Описание семейной жизни всегда имели в «Войне и мире» глубоко русский характер. Какая бы из подлинно живых семей, показанных на ее страницах, ни попадала в поле зрения Л.Н.Толстого, это была семья, где нравственные ценности значили больше, чем земной успех. Никакого семейного эгоизма, превращения дома в неприступную крепость, никакого безразличия к судьбам тех, кто находится за его стенами, здесь нет. Самым ярким примером, конечно, является семья Ростовых. Но и семья Болконских, совсем другая, иногда даже противоположная, замкнутая, тоже включала в себя самых разных людей: от архитектора Михаила Иваныча до учителя Десаля.
В семье проявляется земная жизнь, в семье она протекает, и в семье она завершается. Семья представлялась Льву Толстому своеобразным «перекрестком» живых эмоций. В ней, полагал он, вечно пребывает не омраченная рассудком отзывчивость, которая без любых истин сама скажет человеку, что в мире хорошо, а что плохо. Наиболее полно такие понятия отразил образ Наташи Ростовой. По отношению к Наташе как к своеобразному центру произведения раскрывалась потаенная суть всех основных действующих лиц. В соприкосновении с ее судьбой Пьер Безухов, Андрей Болконский находили независимую от своих убеждений точку опоры. До определенной степени Наташа в «Войне и мире» служила мерой подлинности всего происходящего.
Набрасывая предварительные характеристики будущих героев книги, писатель записал: «Наталья. 15 лет. Щедра безумно. Верит в себя. Капризна, и все удается, и всех тормошит, и всеми любима. Честолюбива. Музыкой обладает, понимает и до безумия чувствует. Вдруг грустна, вдруг безумно радостна. Куклы» . Уже тогда в характере Наташи без труда угадывалось то самое качество, что в наибольшей мере отвечало требованию истинного бытия: полная непринужденность. Начиная с первого появления героини перед гостями дома Ростовых, она вся была движением, импульсом, неумолчным биением жизни. Эта вечная неуспокоенность только проявлялась по-разному. Толстой видел тут не просто ребяческую подвижность Наташи-подростка, восторженность и готовность влюбляться в целый свет Наташи-девушки, страх и нетерпение Наташи-невесты, тревожные хлопоты матери и жены, а бесконечность чувств, явленных в самом неомраченном виде.
Наташа Ростова в высшей степени была наделена умом сердца. Понятие о благоразумии исключалось самим строем «Войны и мира». Вместо него оставалась независимая чувствительность в новом для героини значении. Это она открывала Наташе кто есть кто, заставляла, как это случилось однажды в романе, искать «свободные» от общих понятий определения знакомых людей.
В эпилоге своего произведения Толстой показал уже другую героиню: лишенную прелести, которой так часто писатель характеризовал юную Наташу, увлеченную семейными заботами. И все-таки он не мог не упомянуть, что Наташа-мать – это сильная, красивая плодовитая самка». Подлинно священной оставалась для него богато одаренная живая природа. Былые «прелестные» начала только теснее соединились теперь со своим истоком. Таким был закономерный итог развития образа.
«Мысль семейная» и «мысль народная» выступали в «Войне и мире» как мысли взаимопроникающие, восходили к одной философской первооснове. Образ Наташи по-своему связывал их вместе. Нравственные ценности русского народа, подобно идеальным чертам в образе героини, представлялись Толстому такими же естественными и земными, укорененными непосредственно в гармонии мира.
Отрицательных персонажей в общепринятом смысле слова на страницах «Войны и мира» не было. Действующие лица у Толстого изначально оказались разделены на две ни в чем не сходящиеся группы: понимающих и непонимающих. И если первый из этих миров заключал в себе естественную жизнь с ее нравственным течением, то второй был искусственным, мертвым и, соответственно, лишенным каких бы то ни было моральных оснований. По одну сторону находились Ростовы, Болконские, солдаты, офицеры; по другую – Курагины, Берги, Друбецкие. Понятия о семейственности, принятые в их среде резко отличались от тех, которыми дышал дом Ростовых. В отличие от первых у вторых семья была лишь средством достижения сиюминутного интереса .
Среди многих персонажей «Войны и мира» Андрей Болконский и Пьер Безухов занимали исключительное место. У того и другого героя были разные дороги к одной цели. Открытый, безалаберный, наивный, праздный Пьер Безухов. Сдержанный, внешне холодный, сосредоточенно деятельный князь Андрей. В судьбе каждого из них сбывалась единая логика, но по-своему.
На протяжении всей книги Болконского и Безухова отличала своеобразная «честность мысли», оба они искренне служили тому, что в данный момент считали истиной. Собственный разум не был для них игрушкой. Убеждение и жизнь следовали нераздельно. Оттого и были столь болезненны, глубоки постигавшие их душевные и жизненные катастрофы.
На протяжении первых томов романа Болконский и Безухов не раз терпели поражение. У князя Андрея была наполеоновская мечта, была одинокая, философически оправданная жизнь в Богучарове, разбитые надежды семейного счастья и желание отомстить своему обидчику Анатолю Курагину… Безухова «сбивали с пути» навязанный брак со светской распутницей Элен, масонская мистика.
В 1812 г. героям предстояло «возродиться» через участие в народной войне, открыть глубинные истины о жизни человека и мира. Решающая борьба с Наполеоном действительно оказалась для многих из тех, кто жил тогда в России моментом такого прозрения. Нельзя сказать, что судьбы героев на первом этапе войны были свободны от прежних «помрачений». Князь Андрей лишь отодвинул гордые планы своей мести Курагину. Увлекающийся Пьер принял самое активное участие в московской встрече государя и даже вызвался выставить новый полк на собственные деньги.
Война 1812 г. застанет князя Андрея в момент наивысшего духовного кризиса. Но именно всенародная беда выводит его из этого состояния .
Участь князя Андрея, смертельно раненного на поле Бородина, почти во всем была подобна судьбам тысяч русских воинов, которые погибли на этой битве. Но свою жертву герой романа приносил в таком художественном мире, где предполагалась исключительная нравственность. Последние недели на земле стали для умирающего Болконского временем окончательного ее постижения. Просто и непосредственно герой открывал в себе те самые ценности, во имя которых он и шел в бой.
Бородино окончательно избавило князя Андрея от его мстительных планов, его честолюбивых надежд. К нему пришла любовь ко всем людям, после того, как он увидел рыдающего на операционном столе его прошлого врага – Анатоля Курагина. Но эта новая любовь, обретенная героем с почти невозможной на земле полнотой, уже предвещала его неизбежный уход.
«Живая жизнь» перенесла Пьера из «накатанной дорожки», избавила на время от «привычек цивилизации», заняла простейшими интересами, связанными с поддержанием собственного тела. «Зияющая бесконечность» открылась Безухову через фигуру его товарища пленного солдата Платона Каратаева .
В долгом пути поисков, которым шел Безухов на протяжении четырех томов романа, момент смерти «праведного» Каратаева означал достижение конечной цели. Яркая картина мироздания, которую увидел Безухов, далеко выходила за пределы собственных переживаний героя. Что Каратаев бессознательно включал в себе, то Безухов открывал уже вполне осмысленно. Наученный жизнью солдата и больше – его смертью, он приближался к постижению именно каратаевских истин, тех самых, что, верил писатель, исповедует и весь русский народ. Платон Каратаев и был отражением русской народности, его дыхания и жизни. Это и осознал Пьер, это и было результатом его многолетних исканий истины, которая заключалась в этом простом солдате.
Последние главы в «Войне и мире» показывали ее героев уже в другую историческую эпоху, прямо устремленную к современным Толстому 60-м г. XIX в. В эпилоге изображалось послевоенное время: время декабристских тайных собраний, время правительственной реакции. Пьер Безухов думал, как перестроить Россию на гуманных, «любовных» началах. Его родственник Николай Ростов держался официальной линии, не допускающей перемен, давящей и непреклонной.
Изображая идейный раскол между героями, писатель не стремился занять сторону одного или другого из них, почти не обнаруживая свое отношение к происходящему. Оба они были ему дороги. Здесь, можно сказать, герои начинали «жить собственной жизнью».
Пьер, возможно будущий декабрист, к которому писатель и хотел подойти в начале романа, предстает пред нами в эпилоге человеком с уже устойчивыми гуманистическими убеждениями, желанием изменить все вокруг.
Вывод: герои на протяжении всего романа не раз меняли свои взгляды и убеждения. Конечно, прежде всего, это было связано с решающими, переломными моментами в их жизни. Те искания главных персонажей, к которым они пришли, рождались у них не один год. И это закономерно. Это и есть проявление человеческой природы. Только пройдя через свой жизненный путь, можно познать истину, к которой стремится душа.
2.2 Роман «Война и мир» и его герои в оценках литературной критики
Уже после завершения публикации романа, к началу 70-х г.г. появились неоднозначные отклики и статьи. Критики становились все более строгими, особенно много возражений вызвали 4-й, «бородинский» том и философские главы эпилога. Но, тем не менее, успех и масштаб романа-эпопеи становились все очевиднее – они проявлялись даже через несогласие или отрицание.
Суждения писателей о книгах своих коллег всегда представляют особый интерес. Ведь писатель рассматривает чужой художественный мир сквозь призму собственного. Такой взгляд, конечно, более субъективен, но может раскрывать в произведении неожиданные стороны и грани, которых не видит профессиональная критика.
Высказывания Ф.М.Достоевского о романе фрагментарны. Он согласился со статьями Страхова, отрицая только две строки. По просьбе критика эти две строки названы и прокомментированы: «Две строчки о Толстом, с которыми я не соглашаюсь вполне, это когда вы говорите, что Л. Толстой равен всему, что есть в нашей литературе великого. Это решительно невозможно сказать! Пушкин, Ломоносов – гении. Явиться с “Арапом Петра Великого” и с “Белкиным” значит решительно появиться с гениальным новым словом, которого до тех пор совершенно не было нигде и никогда сказано. Явиться же с “Войной и миром” значит явиться после этого нового слова, уже высказанного Пушкиным, и это все во всяком случае, как бы далеко и высоко ни пошел Толстой в развитии уже сказанного в первый раз гением, нового слова». В конце десятилетия, во время работы над «Подростком», Достоевский еще раз вспоминает о «Войне и мире». Но это осталось в черновиках, развернутых отзывов Ф.М.Достоевского больше неизвестно.
Еще меньше известно о читательской реакции М.Е.Салтыкова-Щедрина. В Т.А. Кузьминской передана его реплика: «Эти военные сцены – одна ложь и суета. Багратион и Кутузов – кукольные генералы. А вообще, - болтовня нянюшек и мамушек. А вот наше, так называемое “высшее общество” граф лихо прохватил» .
Близкий Льву Толстому поэт А.А. Фет написал самому автору несколько подробных писем-разборов. Еще в 1866 г., прочитав лишь начало «Тысяча восемьсот пятого года», Фет предугадал суждения Анненкова и Страхова о характере Толстовского историзма: «Я понимаю, что главная задача романа – выворотить историческое событие наизнанку и рассматривать его не с официальной шитой золотом стороны парадного кафтана, а с сорочки, то есть рубахи, которая к телу ближе и под тем же блестящим общим мундиром» . Второе письмо, написанное в 1870 г., развивает сходные идеи, но позиция А. Фета становится более критичной: «Вы пишете подкладку вместо лица, Вы перевернули содержание. Вы вольный художник и Вы вполне правы. Но художественные законы для всяческого содержания неизменны и неизбежны, как смерть. И первый закон – единство представления. Это единство в искусстве достигается совсем не так, как в жизни… Мы поняли, почему Наташа сбросила шумный успех, поняли, что ее не тянет петь, а тянет ревновать и напряженно кормить детей. Поняли, что ей не нужно обдумывать пояса и ленты и колечки локонов. Все это не вредит целому представлению о ее духовной красоте. Но зачем было напирать на то, что она стала неряха. Это может быть в действительности, но это нестерпимый натурализм в искусстве… Это шаржа, нарушающая гармонию» .
Самый развернутый писательский отзыв о романе принадлежит Н.С. Лескову. Серия его статей в «Биржевых ведомостях», посвященная 5-му тому, богата мыслями и наблюдениями. Чрезвычайно интересна стилистическая композиционная форма статей Лескова. Он разбивает текст на небольшие главки с характерными заголовками («Выскочки и хороняки», «Богатырь нерассуждающий», «Вражья сила»), смело вводит отступления («Два анекдота о Ермолове и Растопчине»).
Сложным и меняющимся было отношение к роману И.С. Тургенева. Десятки его отзывов в письмах сопровождаются двумя печатными, очень разними по тону и направленности.
В 1869 г. в статье «По поводу “Отцов и детей”» И.С.Тургенев мимоходом упомянул о «Войне и мире» как замечательном произведении, но все же лишенном «истинного значения» и «истинной свободы». Главные Тургеневские упреки и претензии, неоднократно повторявшиеся, собраны в письме П.В. Анненкову, написанном после прочтения его статьи «Историческая прибавка, от которой читатели в восторге, кукольная комедия и шарлатанство… Толстой поражает читателя носком сапога Александра, смехом Сперанского, заставляя думать, что он обо всем этом знаем, коли даже до этих мелочей дошел, а он и знает только эти мелочи…. Настоящего развития нет ни в одном характере, а есть старая замашка передавать колебания, вибрации одного и того же чувства, положения, то, что он столь беспощадно вкладывает в уста и в сознание каждого из героев… Другой психологии Толстой словно не знает или с намерением ее игнорирует». В этой развернутой оценке отчетливо видна несовместимость тургеневского «тайного психологизма» и «проникающего» толстовского психологического анализа.
Итоговый отзыв о романе столь же неоднозначен. «Прочел я шестой том “Войны и мира”, - пишет И.С.Тургенев П. Борисову в 1870 г., - конечно, есть вещи первоклассные; но, не говоря уже о детской философии, мне неприятно было видеть отражение системы даже на образах, рисуемых Толстым… Почему он старается уверить читателя, что коли женщина умна и развита, то непременно фразерка и лгунья? Как это он упустил из виду декабристский элемент, который такую роль играл в 20-х годах, - и почему все порядочные люди у него какие-то чурбаны – с малой толикой юродства?» .
Но время идет, и количество вопросов и претензий постепенно уменьшается. Тургенев примиряется с этим романом, более того - становится его верным пропагандистом и поклонником. «Это великое произведение великого писателя, и это – подлинная Россия» - так завершаются пятнадцатилетние размышления И.С.Тургенева о «Войне и мире».
Одним из первых со статьей о «Войне и мире» выступил П.В. Анненков, давний, с середины 50-х г.г. знакомый писателя. В своей статье он выявил многие особенности толстовского замысла.
Толстой смело разрушает границу между «романтическими» и «историческими» персонажами, считает Анненков, рисуя тех и других в сходном психологическом ключе, то есть через быт: «Ослепительная сторона романа именно и заключается в естественности и простоте, с какими он низводит мировые события и крупные явления общественной жизни до уровня и горизонта зрения всякого выбранного им свидетеля… Без всякого признака насилования жизни и обычного ее хода роман учреждает постоянную связь между любовными и другими похождениями своих лиц и Кутузовым, Багратионом, между историческими фактами громадного значения – Шенграбеном, Аустерлицем и треволнениями московского аристократического кружка…» .
«Прежде всего, должно заметить, что автор держится первого жизненного всякого художественного повествования: он не пытается извлечь из предмета описания то, чего он делать не может, и потому не отступает ни на шаг от простого психического исследования его» .
Однако критик с трудом обнаруживал в «Войне и мире» «узел романтической интриги» и затруднялся определить, «кого должно считать главными действующими лицами романа»: «Можно полагать, что не нам одним приходилось, после упоительных впечатлений романа, спрашивать: да где же он сам, роман этот, куда он девал свое настоящее дело – развитие частного происшествия, свою “фабулу” и “интригу”, потому что без них, чем бы роман ни занимался, он все будет казаться праздным романом».
Но, наконец, критик проницательно заметил связь толстовских героев не только с прошлым, но и с настоящим: «Князь Андрей Болконский вносит в свою критику текущих дел и вообще в свои воззрения на современников идеи и представления, составившиеся об них в наше время. Он имеет дар предвидения, дошедший к нему, как наследство, без труда, и способность стоять выше своего века, полученную весьма дешево. Он думает и судит разумно, но не разумом своей эпохи, а другим, позднейшим, который ему открыт благожелательным автором» .
Н.Н. Страхов выдержал паузу перед тем, как высказаться по поводу произведения. Его первые статьи о романе появились в начале 1869 г., когда многие оппоненты уже высказали свою точку зрения.
Страхов отводит упреки в «элитарности» толстовской книги, которые делали самые разные критики: «Несмотря на то, что одно семейство – графское, а другое – княжеское, “Война и мир” не имеет и тени великосветского характера… Семья Ростовых и семья Болконских, по их внутренней жизни, по отношениям их членов, - суть такие же русские семьи, как и всякие другие». В отличие от некоторых других критиков романа, Н.Н. Страхов не изрекает истину, а ищет ее.
«Идею “Войны и мира”, - считает критик, - можно формулировать различным образом. Можно сказать, например, что руководящая мысль произведения есть идея героической жизни».
«Но героическая жизнь не исчерпывает собой задачи автора. Предмет его, очевидно, шире. Главная мысль, которою он руководствуется при изображении героических явлений, состоит в том, чтобы открыть их человеческую основу, показать в героях – людей». Так сформулирован главный принцип толстовского подхода к истории: единство масштаба, в изображении разных персонажей. Поэтому совершенно особо подходит Страхов к образу Наполеона. Он убедительно демонстрирует, почему именно такой художественный образ французского полководца был нужен в «Войне и мире»: «Итак, в лице Наполеона художник как будто хотел представить нам душу человеческую в ее слепоте, хотел показать, что героическая жизнь может противоречить истинному человеческому достоинству, что добро, правда и красота могут быть гораздо доступнее людям простым и малым, чем иным великим героям. Простой человек, простая жизнь, поставлены в этом выше героизма – и по достоинству, и по силе; ибо простые русские люди с такими сердцами, как у Николая Ростова, у Тимохина и Тушина, победили Наполеона и его великую армию» .
Эти формулировки очень близки будущим словам Толстого о «мысли народной» как главной в «Войне и мире».
Д.И Писарев отозвался о романе с положительной стороны: «Новый, еще не оконченный роман гр. Л. Толстого можно назвать образцовым произведением по части патологии русского общества».
Он рассматривал роман, как отражение русского, старого барства.
«Роман “Война и мир” представляет нам целый букет разнообразных и превосходно отделанных характеров, мужских и женских, старых и молодых» . В своей работе «Старое барство» он очень четко и полно разобрал характеры не только главных, но и второстепенных героев произведения, выразив тем самым свою точку зрения.
С публикацией первых томов произведения начали поступать отклики не только с России, но и за рубежом. Первая большая критическая статья появилась во Франции более чем через полтора года после выхода перевода Паскевич – в августе 1881 г. Автор статьи, Адольф Баден, сумел дать лишь обстоятельный и восторженный пересказ «Войны и мира» на протяжении почти двух печатных листов. Только в заключении он сделал несколько замечаний оценочного характера.
Примечательны ранние отклики на произведение Льва Толстого в Италии. Именно в Италии в начале 1869 г. – появилась одна из первых статей иностранной печати и «Войне и мире». Это была «корреспонденция из Петербурга», подписанная М.А. и озаглавленная «Граф Лев Толстой и его роман «Мир и война». Ее автор в недоброжелательном тоне отзывался о «реалистической школе», к которой принадлежит Л.Н. Толстой .
В Германии, как и во Франции, как и в Италии – имя Льва Николаевича Толстого к концу прошлого столетия попало в орбиту острой политической борьбы. Растущая популярность русской литературы в Германии вызывала беспокойство и раздражение у идеологов империалистической реакции.
Первый развернутый отзыв о «Войне и мире», появившийся на английском языку, принадлежал критику и переводчику Уильяму Ролстону. Статья его, напечатанная в апреле 1879 г. в английском журнале «Девятнадцатый век», а потом перепечатанная в США, называлась «Романы графа Льва Толстого», но по сути дела это был, прежде всего, пересказ содержания «Войны и мира» - именно пересказ, а не анализ. Ролстон, владевший русским языком, постарался дать английской публике хотя бы первоначальное представление о Л.Н. Толстом.
Как мы видим в конце последней главы, во время первых публикаций роман характеризовался разными авторами по-разному. Многие пытались выразить свое понимание романа, но не многие смогли прочувствовать его сущность. Большое произведение требует больших и глубоких размышлений. Роман-эпопея «Война и мир» позволяет задуматься над многими принципами и идеалами.
Заключение
Произведение Л.Н. Толстого несомненно является ценным достоянием мировой литературы. На протяжении многих лет его исследовали, критиковали, им восхищались многие поколения людей. Роман-эпопея «Война и мир» позволяет задуматься, проанализировать течение событий; это не просто исторический роман, хотя перед нами и раскрываются подробности знаменательных событий, это целый пласт нравственного и духовного развития героев, на который нам следует обратить внимание.
В данной работе были изучены материалы, позволившие рассмотреть произведение Л. Толстого в контексте исторической значимости
В первой главе были рассмотрены особенности романа, его композиция, здесь представлена история создания произведения. Мы можем отметить, что то, что мы сейчас имеем, появилось благодаря долгой и усердной работе писателя. Это было отражением его жизненного опыта, развитого мастерства. Здесь нашли свое место и семейные предания, и народные переживания. «Мысль семейная» и «мысль народная» в романе сливаются в единое целое, создавая гармонию и единство образа. Изучая это произведение, можно понять жизнь и нравы людей времен 1812-ого года, уловить ментальность народа через его характерных представителей.
Роман-эпопея «Война и мир» изменил представление о войне 1812 г. Замысел писателя заключался в том, чтобы показать войну не только возвеличивая победу, но и передав все психологические и физические муки, через которые пришлось пройти для ее достижения. Здесь читатель может прочувствовать обстановку событий, в том виде, в каком она была во времена Отечественной войны.
Во второй главе были рассмотрены особенности развития судеб главных героев произведения, их духовные и нравственные искания. Герои на протяжении всего романа не раз меняли свои взгляды и убеждения. Конечно, прежде всего, это было связано с решающими, переломными моментами в их жизни. В работе рассмотрено развитие характеров главных героев.
Для полноценной оценки произведения были представлены точки зрения различных писателей и критиков. В ходе работы было выявлено, что, несмотря на значимость романа-эпопеи «Война и мир», в первые годы его публикации, оценка современников не была однозначной. Существует мнение, что современники были не готовы понять смысл произведения. Однако те небольшие критические отзывы, были закономерной реакцией на появление огромного, сложного произведения. Осмыслив, всю его значимость, большинство литературоведов сошлось во мнении, что это подлинно замечательное наследие «Золотого века» литературы.
Подводя итог работы, можно сказать, что роман-эпопея «Война и мир» с достоинством может носить звание шедевра русской литературы. Здесь не только в полной своей широте отражены главные события начала XIX в., но и проявляются главные принципы народности, как его высшего общества, так и простых людей. Все это в едином потоке представляет собой отражение духа и жизни русского народа.
Список использованной литературы
1. Анненков П.В. Критические очерки. – СПб., 2000. С. 123-125, 295-296, 351-376.
2. Анненков П.В. Литературные воспоминания. – М., 1989. С. 438-439.
3. Бочаров С.Г. Роман Толстого «Война и мир». – М., 1978. С. 5.
4. Война из-за «Войны и мира». Роман Л.Н. Толстого в русской критике и литературоведении. – СПб., 2002. С. 8-9, 21-23, 25- 26.
5. Герцен А.И. Мысли об искусстве и литературе. – Киев, 1987. С. 173.
6. Громов П.П. О стиле Льва Толстого. «Диалектика души» в «Войне и мире». - Л., 1977. С. 220-223.
7. Гулин А.В. Лев Толстой и пути русской истории. – М., 2004. С.120-178.
8. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30 т. - Л., 1986. - Т. 29. – С. 109.
9. Камянов В. Поэтический мир эпоса, о романе Толстого «Война и мир». - М., 1978. С. 14-21.
10. Курляндская Г.Б. Нравственный идеал героев Л.Н. Толстого и Ф.М Достоевского. – М., 1988. С 137-149.
11. Либединская Л. Живые герои. – М., 1982, С. 89.
12. Мотылева Т.Л. «Война и мир» за рубежом. – М., 1978. С. 177, 188-189, 197-199.
13. Огарев Н.П. О литературе и искусстве. – М., 1988. С. 37.
14. Опульская Л.Д. Роман-эпопея Л.Н. Толстого «Война и мир». - М.,1987. С. 3-57.
15. Писатель и критика XIX в. Куйбышев, 1987. С. 106-107.
16. Сливицкая О.В. «Война и мир» Л.Н. Толстого. Проблемы человеческого общения. – Л., 1988. С. 9-10.
17. Толстой Л.Н. Война и мир. – М., 1981. – Т. 2. – С. 84-85.
18. Толстой Л.Н. Переписка с русскими писателями. – М., 1978. С. 379, 397 – 398.
19. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: В 90 т. – М., 1958 – Т. 13. – С. 54-55.
Мотылева Т.Л. «Война и мир» за рубежом. – М., 1978. С. 177.
Роман «Война и мир» заслуженно считается одним из самых впечатляющих и грандиозных произведений мировой литературы. Роман создавался Л. Н. Толстым, на протяжении долгих семи лет. Произведение имело большой успех в литературном мире.
Название романа «Война и мир»
Само название романа носит весьма двойственный характер. Сочетание слов «война» и «мир» можно воспринимать в значении войны и мирного времени. Автор показывает жизнь русского народа до начала Отечественной войны, ее размеренность и спокойствие. Далее идет сравнение с военным временем: отсутствие мира выбило с колеи привычный ход жизни, заставило людей изменить приоритеты.
Также слово «мир» можно рассматривать как синоним слова «народ». Такая интерпретация названия романа гласит о жизни, подвигах, мечтах и надеждах русской нации в условиях военных действий. Роман имеет множество сюжетных линий, что дает нам возможность вникнуть не только в психологию одного конкретного героя, но и увидеть его в различных жизненных ситуациях, оценить его поступки в самых разноплановых условиях, начиная от искренней дружбы, заканчивая его жизненной психологией.
Особенности романа «Война и мир»
С непревзойденным мастерством автор не только описывает трагические дни Отечественной войны, но и смелость, патриотизм и непреодолимое чувство долга русского народа. Роман насыщен множеством сюжетных линий, разнообразием героев, каждый из которых, благодаря тонкому психологическому чутью автора, воспринимается как абсолютно реальная личность вместе со своими духовными поисками, переживаниями, восприятием мира и любви, что так свойственно всем нам. Герои переживают сложный процесс поиска добра и правды, и, пройдя его, постигают все тайны общечеловеческих проблем бытия. Герои обладают богатым, но довольно противоречивым внутренним миром.
В романе изображается жизнь русского народа в период Отечественной войны. Писатель восхищается несокрушимой величественной мощью русского духа, который смог противостоять нашествию наполеоновской армии. В романе - эпопее мастерски совмещены картины грандиозных исторических событий и жизни русского дворянства, которое так же самоотверженно боролось с противниками, пытавшимися захватить Москву.
В эпопее также неподражаемо описаны элементы военной теории и стратегии. Благодаря этому, читатель не только расширяет свой кругозор в области истории, но и в искусстве военного дела. В описании войны, Лев Толстой не допускает ни одной исторической неточности, что является очень важным в создании исторического романа.
Герои романа «Война и мир»
Роман «Война и мир» в первую очередь учит находить разницу между настоящим и ложным патриотизмом. Герои Наташи Ростовой, князя Андрея, Тушина – истинные патриоты, которые, не задумываясь, жертвуют многим ради своей Родины, при этом не требуют за это признания.
Каждый герой романа путем долгих исканий, находит свой смысл жизни. Так, к примеру, Пьер Безухов, обретает свое истинное призвание только во время участия в войне. Боевые действия открыли ему систему настоящих ценностей и жизненных идеалов – то, что он так долго и бесполезно искал в масонских ложах.
ВОЙНА И МИР
Произведение, явившееся, по словам самого Толстого, результатом «безумного авторского усилия», увидело свет на страницах журнала «Русский вестник» в 1868-1869 годах. Успех «Войны и мира», по воспоминаниям современников, был необыкновенный. Русский критик Н. Н. Страхов писал: «В таких великих произведениях, как «Война и мир», всего яснее открывается истинная сущность и важность искусства. Поэтому «Война и мир» есть также превосходный пробный камень всякого критического и эстетического понимания, а вместе и жестокий камень преткновения для всякой глупости и всякого нахальства. Кажется, легко понять, что не «Войну и мир» будут ценить по вашим словам и мнениям, а вас будут судить по тому, что вы скажете о «Войне и мире».
Вскоре книгу Толстого перевели на европейские языки. Классик французской литературы Г. Флобер, познакомившись с нею, писал Тургеневу: «Спасибо, что заставили меня прочитать роман Толстого. Это первоклассно. Какой живописец и какой психолог!.. Мне кажется, порой в нем есть нечто шекспировское». Обратим внимание, что русские и западноевропейские мастера и знатоки литературы в один голос говорят о необычности жанра «Войны и мира». Они чувствуют, что произведение Толстого не укладывается в привычные формы и границы классического европейского романа. Это понимал и сам Толстой. В послесловии к «Войне и миру» он писал:
«Что такое «Война и мир»? Это не роман, еще менее поэма, еще менее историческая хроника. «Война и мир» есть то, что хотел и мог выразить автор в той форме, в которой оно выразилось».
Что же отличает «Войну и мир» от классического романа? Французский историк Альбер Сорель, выступивший в 1888 году с лекцией о «Войне и мире», сравнил произведение Толстого с романом Стендаля «Пармская обитель». Он сопоставил поведение стендалевского героя Фабрицио в битве при Ватерлоо с самочувствием толстовского Николая Ростова в битве при Аустерлице: «Какое большое нравственное различие между двумя персонажами и двумя концепциями войны! У Фабрицио - лишь увлечение внешним блеском войны, простое любопытство к славе. После того как мы вместе с ним прошли через ряд искусно показанных эпизодов, мы невольно приходим к заключению: как, это Ватерлоо, только и всего? Это - Наполеон, только и всего? Когда же мы следуем за Ростовым под Аустерлицем, мы вместе с ним испытываем щемящее чувство громадного национального разочарования, мы разделяем его волнение...»
Интерес Толстого-писателя сосредоточен не только на изображении отдельных человеческих характеров, но и на связях их между собою в подвижные и взаимосвязанные миры.
Сам Толстой, ощущая известное сходство « Войны и мира» с героическим эпосом прошлого, в то же время настаивал на принципиальном отличии: « Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла».
Толстой решительно разрушает традиционное деление жизни на «частную» и « историческую». У него Николай Ростов, играя в карты с Долоховым, «молится Богу, как он молился на поле сражения на Амштеттенском мосту», а в бою под Островной скачет «наперерез расстроенным рядам французских драгун» «с чувством, с которым он несся наперерез волку». Так в повседневном быту Ростов переживает чувства, аналогичные тем, какие одолевали его в первом историческом сражении, а в бою под Островной его воинский дух питает и поддерживает охотничье чутье, рожденное в забавах жизни мирной. Смертельно раненный князь Андрей в героическую минуту «вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими руками, с готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда-либо, проснулись в его душе».
Вся полнота впечатлений мирной жизни не только не оставляет героев Толстого в исторических обстоятельствах, но с еще большей силой оживает, воскрешается в их душе. Опора на эти мирные ценности жизни духовно укрепляет Андрея Болконского и Николая Ростова, является источником их мужества и силы.
Не все современники Толстого осознали глубину совершаемого им в «Войне и мире» открытия. Сказывалась привычка четкого деления жизни на «частную» и «историческую», привычка видеть в одной из них «низкий», «прозаический», а в другой - «высокий» и «поэтический» жанр. П. А. Вяземский, который сам, подобно Пьеру Безухову, был штатским человеком и участвовал в Бородинском сражении, в статье «Воспоминания о 1812 годе» писал о «Войне и мире»: «Начнем с того, что в упомянутой книге трудно решить и даже догадываться, где кончается история и где начинается роман, и обратно. Это переплетение или, скорее, перепутывание истории и романа, без сомнения, вредит первой и окончательно, перед судом здравой и беспристрастной критики, не возвышает истинного достоинства последнего, то есть романа».
П. В. Анненков считал, что сплетение частных судеб и истории в «Войне и мире» не позволяет «колесу романической машины» двигаться надлежащим образом.
В сущности, он решительно и круто меняет привычный угол зрения на историю. Если его современники утверждали примат исторического над частным и смотрели на частную жизнь сверху вниз, то автор «Войны и мира» смотрит на историю снизу вверх, полагая, что мирная повседневная жизнь людей, во- первых, шире и богаче жизни исторической, а во-вторых, она является той первоосновой, той почвой, из которой историческая жизнь вырастает и которой она питается. А. А. Фет проницательно заметил, что Толстой рассматривает историческое событие «с сорочки, то есть с рубахи, которая к телу ближе».
И вот при Бородине, в этот решающий для России час, на батарее Раевского, куда попадает Пьер, чувствуется «общее всем, как бы семейное оживление». Когда же чувство «недоброжелательного недоумения» к Пьеру у солдат прошло, «солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой».
Толстой безгранично расширяет само понимание исторического, включая в него всю полноту «частной» жизни людей. Он добивается, по словам французского критика Мельхиора Вогюэ, « единственного сочетания великого эпического веяния с бесконечными малыми анализа». История оживает у Толстого повсюду, в любом обычном, « частном», «рядовом» человеке своего времени, она проявляется в характере связи между людьми. Ситуация национального раздора и разобщения скажется, например, в 1805 году и поражением русских войск в Аустерлицком сражении, и неудачной женитьбой Пьера на хищной светской красавице Элен, и на чувстве потерянности, утраты смысла жизни, которое переживают в этот период главные герои романа. И наоборот, 1812 год в истории России даст живое ощущение общенационального единства, ядром которого окажется народная жизнь. «Мир», возникающий в ходе Отечественной войны, сведет вновь Наташу и князя Андрея. Через кажущуюся случайность этой встречи пробивает себе дорогу необходимость. Русская жизнь в 1812 году дала Андрею и Наташе тот новый уровень человечности, на котором эта встреча и оказалась возможной. Не будь в Наташе патриотического чувства, не распространись ее любовное отношение к людям с семьи на весь русский мир, не совершила бы она решительного поступка, не убедила бы родителей снять с подвод домашний скарб и отдать их под раненых.
Автор статьи:
Вайль П.
Когда в «Русском
вестнике» в 1865 году была напечатана
первая часть «Войны и мира»
- тогда еще роман носил
название «1805 год» - Тургенев
писал приятелю: «К истинному
своему огорчению, я должен
признаться, что роман этот мне
кажется положительно плох, скучен
и неудачен. Толстой зашел не
в свой монастырь - и все
его недостатки так и выпятились
наружу. Все эти маленькие штучки,
хитро подмеченные и вычурно
высказанные, мелкие психологические
замечания, которые он, под предлогом
„правды“, выковыривает из под
мышек и других темных мест
своих героев, - как это все
мизерно на широком полотне
исторического романа!»
Эта одна из
самых ранних оценок (позже Тургенев
свое мнение изменил) оказалась
в известной мере пророческой.
Потомки, отнюдь, впрочем, не осуждая
«штучек», восприняли «Войну и
мир» именно и прежде всего
как исторический роман, как
широкое эпическое полотно, лишь
попутно отмечая мелкие детали - вроде
тяжелой поступи княжны Марьи или усиков
маленькой княгини - в качестве приемов
портретных характеристик.
В случае толстовского
романа сказался эффект монументальной
живописи. Современник Тургенев
еще стоял слишком вплотную
и разглядывал отдельные мазки.
По прошествии же лет, с расстояния,
«Война и мир» окончательно
превратилась в огромную фреску,
на которой дай Бог различить
общую композицию и уловить
течение сюжета - нюансы во
фреске незаметны и потому
несущественны.
Вероятно, от этого
возведенный Толстым монумент
так побуждал к соблазну подражания.
Подобного примера российская
словесность не знает: практически
все, что написано по русски
о войне, несет на себе печать
толстовского влияния; почти каждое
произведение, претендующее на имя
эпопеи (хотя бы по временному
охвату, по количеству действующих
лиц), так или иначе вышло из
«Войны и мира». Это воздействие
испытали на себе литераторы
такой разной степени дарования
как Фадеев, Шолохов, Симонов,
Солженицын, Гроссман, Владимов и
другие, менее заметные (единственное
явное исключение - «Доктор
Живаго» Пастернака, шедшего за
поэтической традицией.) Следование
за Толстым подкупало видимой
простотой: достаточно усвоить
основные принципы - историзм,
народность, психологизм - и вести
повествование, равномерно чередуя
героев и сюжетные линии.
Однако «Война
и мир» так и высится в
нашей литературе одинокой вершиной
грандиозного по своим масштабам
романа, который - прежде всего
- невероятно увлекательно читать.
При всем историзме и психологизме
даже в каком нибудь пятом
прочтении очень хочется попросту,
по читательски узнать - что
же будет дальше, что произойдет
с героями. Толстовская книга
захватывает, и возникает ощущение,
что и автор был увлечен
своим повествованием точно так
же - когда вдруг на страницы
прорываются фразы будто из
остросюжетных романов романтического
характера: «Несмотря на свое
несильное на вид сложение, князь
Андрей мог переносить физическую
усталость гораздо лучше самых
сильных людей». Или: «Князь Андрей
был одним из лучших танцоров
своего времени. Наташа танцевала
превосходно».
Эти нечастые
в «Войне и мире» вкрапления
тем не менее не случайны. Книга
Толстого полна любованием героями
и восторгом перед красотой
человека. Что примечательно -
более мужской красотой, чем женской.
По сути дела, в романе только
одна безусловная красавица -
Элен Безухова, но она же и
один из самых отталкивающих
персонажей, олицетворение безусловно
осуждаемого автором разврата
и зла. Даже Наташа Ростова
всего только некрасиво очаровательна,
а в эпилоге превращается в
«плодовитую самку». За эту метаморфозу
Толстого единодушно критиковали
все российские любители женских
образов, и хотя высказывались
догадки, что эпилог о семейственности
и материнстве написан в полемике
с движением за эмансипацию,
все же вторичность, « дополнительность»
женщины рядом с мужчиной явственны
во всем тексте «Войны и
мира» - не женщины действуют
на авансцене истории.
Красивых же
мужчин в романе так много,
что Пьер Безухов и Кутузов
особенно выделяются своим неблагообразием,
как неоднократно подчеркивает
автор. Не говоря уже о ведущих
красавцах, вроде князя Андрея
Болконского, Анатоля Курагина
или Бориса Друбецкого, хороши
собой самые случайные люди, и
Толстой считает нужным сказать
о каком нибудь безмолвно мелькнувшем
адъютанте - «красивый мужчина» ,
хотя адъютант тут же бесследно
исчезнет и эпитет пропадет
даром.
Но автору эпитетов
не жалко, как вообще не жалко
слов. В романе не упущена ни
единая возможность внести уточняющий
штрих в общую картину. Толстой
виртуозно чередовал широкие
мазки с мелкими, и именно
мелкие - создают лицо романа,
его уникальность, его принципиальную
неповторимость. Конечно же, это
не фреска, и если уж придерживаться
сравнений из одного ряда, «Война
и мир» - скорее мозаика,
в которой каждый камушек и
блестящ сам по себе, и включен
в блеск целостной композиции.
Так, обилие
красивых мужчин создает эффект
войны как праздника - это
впечатление присутствует в романе
даже при описании самых кровавых
схваток. Толстовское Бородино
стилистически соотносится с
возвышенным юбилейным стихотворением
Лермонтова, которое Толстой называл
«зерном» своего романа, и на
это имеются прямые указания:
«Кто, сняв кивер, старательно
распускал и опять собирал
сборки; кто сухой глиной, распорошив
ее в ладонях, начищал штык…»
Конечно, это лермонтовское « Бородино»:
«Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито… »
Все эти красивые
адъютанты, полковники и ротмистры
в нарядных мундирах выходят
воевать, как на парад где
нибудь на Царицыном Лугу. И
потому, кстати, так разительно чужеродно
выглядит на поле битвы некрасивый
Пьер.
Но впоследствии,
когда Толстой разворачивает
свои историко философские отступления
об ужасах войны, тот же самый
штрих дает прямо противоположный
эффект: война - это, может
быть, и красиво, но война убивает
красивых людей и тем уничтожает
красоту мира. Так амбивалентно
срабатывает выразительная деталь.
Толстовская мелкая
деталь почти всегда выглядит
убедительнее и красочнее его
же подробного описания. Например,
размышления Пьера Безухова о
Платоне Каратаеве во многом
сведены на нет промелькнувшим
практически без пояснений замечанием
об этом герое: «Часто он
говорил совершенно противоположное
тому, что он говорил прежде, но
и то и другое было справедливо».
Именно эта необязательность
присутствия смысла, которое в
виде прямого следствия оборачивается
как раз присутствием смысла
во всем - и приводит потом
Пьера к умозаключению, что
в Каратаеве Бог более велик,
чем в сложных построениях
масонов.
Божественная бессмыслица
- важнейший элемент книги.
Она возникает в виде небольших
эпизодов и реплик, без которых
можно было бы, кажется, вполне
обойтись в историческом романе,
- но бессмыслица неизменно
появляется и, что весьма существенно,
как правило, в моменты сильнейшего
драматического напряжения.
Пьер произносит
заведомую даже для самого
себя (но не для автора!) чушь, указывая
во время пожара Москвы на
чужую девочку и патетично
заявляя французам, что это
его дочь, спасенная им из огня.
Кутузов обещает
Растопчину не отдавать Москвы,
хотя оба знают, что Москва
уже отдана.
В период острейшей
тоски по князю Андрею Наташа
ошарашивает гувернанток: « Остров
Мадагаскар, - проговорила она.
- Ма да гас кар,повторила
она отчетливо каждый слог
и, не отвечая на вопросы…
вышла из комнаты».
Не из этого
ли Мадагаскара, никак не связанного
с предыдущим разговором и
возникшего буквально ниоткуда,
вышла знаменитая чеховская Африка,
в которой страшная жара? Но
сам Мадагаскар знаменитым не
стал, не запомнился - конечно
же, из за установки на прочтение
эпоса, который желали увидеть
в «Войне и мире» поколения
русских читателей. Между тем,
Толстой сумел не просто воспроизвести
нормальную - то есть несвязную
и нелогичную - человеческую
речь, но и представить обессмысленными
трагические и судьбоносные события,
как в эпизодах с Пьером
и Кутузовым.
Это - прямой
результат мировоззрения Толстого
мыслителя и мастерства Толстого
художника. Едва ли не основной
философской линией романа проходит
тема бесконечного множества
источников, поводов и причин
происходящих на земле явлений
и событий, принципиальная неспособность
человека охватить и осознать
это множество, его беспомощность
и жалкость перед лицом хаоса
жизни. Эту свою любимую мысль
автор повторяет настойчиво, порой
даже назойливо, варьируя ситуации
и обстоятельства.
Непостижим человеческий
организм и непостижима болезнь,
ибо страдания - суть совокупность
множества страданий. Непредсказуемы
сражения и войны, потому что
слишком много разнонаправленных
сил влияют на их исход, и
«иногда кажется, что спасение
заключается в бегстве назад,
иногда в бегстве вперед». Непознаваемы
перипетии политической и социальной
деятельности человека и всего
человечества, так как жизнь не
подлежит однозначному управлению
разумом.
Похоже, автор имел
в виду и себя, когда написал
о Кутузове, в котором была
«вместо ума (группирующего события
и делающего выводы) одна способность
спокойного созерцания хода событий…
Он ничего не придумает, ничего
не предпримет,…но все выслушает,
все запомнит, все поставит на
свое место, ничему полезному
не помешает и ничего вредного
не позволит».
Толстовский Кутузов
презирает знание и ум, выдвигая
в качестве высшей мудрости
нечто необъяснимое, некую субстанцию,
которая важнее знания и ума
- душу, дух. Это и есть, по
Толстому, главное и исключительное
достоинство русского народа, хотя
при чтении романа часто кажется,
что герои разделяются по признаку
хорошего французского произношения.
Правда, одно другому не противоречит,
и настоящий русский, можно
предположить, европейца уже превзошел
и поглотил. Тем разнообразнее
и сложнее мозаика книги, написанной
в значительной мере на иностранном
языке.
В «Войне и
мире» Толстой настолько свято
верит в превосходство и главенство
духа над разумом, что в его
знаменитом перечне истоков самоуверенности
разных народов, когда дело
доходит до русских, звучат
даже карикатурные нотки. Объяснив
"самоуверенность немцев их
ученостью, французов - верой
в свою обворожительность, англичан
- государственностью, итальянцев
- темпераментом, Толстой находит
для русских универсальную формулу:
«Русский самоуверен именно потому,
что он ничего не знает и
знать не хочет, потому что
не верит, чтобы можно было
вполне знать что нибудь».
Одно из следствий
этой формулы - вечное отпущение
грехов, индульгенция, выданная наперед
всем будущим русским мальчикам,
которые возьмутся исправлять
карту звездного неба. И на
самом деле никакой насмешки
тут нет, ибо Толстой периода
«Войны и мира» относил эту
формулу и к себе, и главное
- к воспетому им народу, как
бы любуясь его бестолковостью
и косноязычием. Таковы сцены
Богучаровского бунта, разговоры
с солдатами, да и вообще
практически любые появления
народа в романе. Их, вопреки распространенному
мнению, немного: подсчитано, что
собственно теме народа посвящено
всего восемь процентов книги.
(После выхода романа, отвечая
на упреки критиков, что не
изображена интеллигенция, разночинцы,
мало народных сцен, автор признавался,
что ему эти слои российского
населения неинтересны, что знает
и хочет описывать он - то,
что описал: российское дворянство.)
Однако эти проценты
резко возрастут, если учесть,
что с точки зрения Толстого,
народную душу и дух ничуть
не меньше Платона Каратаева
или Тихона Щербатого выражают
и Василий Денисов, и фельдмаршал
Кутузов, и, наконец - что
важнее всего - он сам, автор.
И уже прозревающий Пьер обходится
без расшифровки: «- Всем народом
навалиться хотят, одно слово
- Москва. Один конец сделать
хотят. - Несмотря на неясность
слов солдата, Пьер понял все
то, что он хотел сказать, и
одобрительно кивнул головой».
По Толстому, нельзя
исправить, но можно не вме
157 шиваться, нельзя объяснить, но
можно понять, нельзя выразить, но
можно назвать.
Мыслитель определил
направление действий художника.
В поэтике «Войны и мира»
такое авторское мировоззрение
выразилось в мельчайшей деталировке.
Если события и явления возникают
из множества причин, то значит
- несущественных среди них
нет. Абсолютно все важно и
значительно, каждый камушек мозаики
занимает свое достойное место,
и отсутствие любого из них
удаляет мозаику от полноты
и совершенства. Чем больше названо,
- тем лучше и правильнее.
И Толстой называет.
Его роман, в особенности первая
половина (во второй война вообще
одолевает мир, эпизоды укрупняются,
философских отступлений становится
больше, нюансов меньше), полон мелких
деталей, мимолетных сценок, побочных,
как бы «в сторону», реплик. Иногда
кажется, что всего этого слишком
много, и объяснимо недоумение
Константина Леонтьева, с его
тонким эстетическим вкусом: «Зачем…
Толстому эти излишества?» Но
сам Толстой - ради стремления
все назвать и ничего не
пропустить, - способен даже пожертвовать
стилем, оставив, например, вопиющие
три «что» в недлинном предложении,
отчего получалась неуклюжая
конструкция типа: она знала, что
это значило, что он рад,
что она не уехала.
Если в своих
деталях Толстой бывает и безжалостен,
то лишь из художнического
принципа, побуждающего не пропускать
ничего. Откровенно тенденциозен
у него лишь Наполеон, которому
автор наотрез отказал не только
в величии, но и в значительности.
Прочие персонажи всего только
стремятся к полноте воплощения,
и снова - мимолетный штрих
не только уточняет обрисовку
образа, но часто вступает с
ней в противоречие, что и составляет
одно из главных удовольствий
при чтении романа.
Княжна Марья,
прославленная своей сердечностью,
которой (сердечности) посвящено
немало страниц, выступает холодносветской,
почти как Элен: «Княжна и княгиня… обхватившись
руками, крепко прижимались губами
к тем местам, на которые попали
в первую минуту». И конечно
же, княжна, с ее недоступной высокой
духовностью, немедленно превращается
в живого человека. Разухабистый
Денисов становится живым, когда
издает «звуки, похожие на собачий
лай» над телом убитого Пети
Ростова.
Еще явственнее
эти метаморфозы в описании
исторических лиц, что и объясняет
- почему у Толстого они
достоверны, почему не ощущается
(или почти не ощущается: исключения
- Наполеон, отчасти Кутузов)
надуманности и фальши в эпизодах
с персонажами, имеющими реальные
прототипы.
Так, много места
уделив государственному человеку
Сперанскому, автор находит возможность
фактически покончить с ним
весьма косвенным способом -
передав впечатления князя Андрея
от обеда в семье Сперанского:
«Ничего не было дурного или
неуместного в том, что они
говорили, все было остроумно
и могло бы быть смешно; но
чего то того самого, что составляет
соль веселья, не только не
было, но они и не знали, что
оно бывает». Эти последние
слова так выразительно передают
«ненастоящесть», столь отвратительную
автору нежизненность Сперанского,
что дальше не требуется объяснений,
почему князь Андрей, а с ним
и Толстой, его покинули.
«Французский Аракчеев»
- маршал Даву - написан
в «Войне и мире» одной черной
краской, и однако наиболее
яркой и запоминающейся характеристикой
оказывается то неважное вообще
то обстоятельство, что он выбрал
для своей штаб квартиры грязный
сарай - потому что «Даву
был один из тех людей, которые
нарочно ставят себя в самые
мрачные условия жизни, для
того чтобы иметь право быть
мрачными». А такие люди, как
известно каждому, были не только
во Франции и не только во
времена Толстого.
Толстовская деталь
безраздельно господствует в
романе, неся ответственность буквально
за все: она рисует образы, направляет
сюжетные линии, строит композицию,
наконец, создает целостную картину
авторской философии. Точнее, она
изначально вытекает их авторского
мировоззрения, но, образуя неповторимую
толстовскую мозаичную поэтику,
деталь - обилие деталей -
это мировоззрение проясняет,
делает отчетливо наглядным и
убедительным. И десятки трогательнейших
страниц о любви Наташи к
князю Андрею едва лишь сравнятся
в трогательности и выразительности
с одним - единственным вопросом,
который Наташа задает матери
о своем женихе: «Мама, это не
стыдно, что он вдовец?»
В описании войны
деталь столь же успешно борется
с превосходящими силами эпоса
- и побеждает. Огромное событие
в истории России было как
бы нарочно выбрано автором
для доказательства этой писательской
гипотезы. На первом плане остаются
сонливость Кутузова, раздражительность
Наполеона, тонкий голос капитана
Тушина. Толстовская деталь была
призвана разрушить жанр героико
исторического романа и совершила
это, раз и навсегда сделав
невозможным возрождение богатырского
эпоса.
Что касается
самой толстовской книги, так
возмущавшие Леонтьева и огорчавшие
Тургенева «маленькие штучки»,
которые Толстой якобы « выковыривает
из под мышек своих героев»
- как оказалось, определили
и самих героев, и повествование,
отчего «Война и мир» не
превратилась в памятник, а стала
романом, который увлеченно читается
поколениями.
Автор статьи:
Писарев Д.И.
Новый, еще не оконченный
роман графа Л. Толстого можно
назвать образцовым произведением
по части патологии русского общества.
В этом романе целый ряд ярких
и разнообразных картин, написанных
с самым величественным и невозмутимым
эпическим спокойствием, ставит и
решает вопрос о том, что делается
с человеческими умами и характерами
при таких условиях, которые дают
людям возможность обходиться без
знаний, без мыслей, без энергии
и без труда.
Очень может
быть, и даже очень вероятно, что
граф Толстой не имеет в
виду постановки и решения
такого вопроса. Очень вероятно,
что он просто хочет нарисовать
ряд картин из жизни русского
барства во времена Александра
I. Он видит сам и старается
показать другим, отчетливо, до мельчайших
подробностей и оттенков, все особенности,
характеризующие тогдашнее время и тогдашних
людей, людей того круга, который всего
более ему интересен или доступен его
изучению. Он старается только быть правдивым
и точным; его усилия не клонятся к тому,
чтобы поддержать или опровергнуть создаваемыми
образами какую бы то ни было теоретическую
идею; он, по всей вероятности, относится
к предмету своих продолжительных и тщательных
исследований с тою невольною и естественною
нежностью, которую обыкновенно чувствует
даровитый историк к далекому или близкому
прошедшему, воскресающему под его руками;
он, быть может, находит даже в особенностях
этого прошедшего, в фигурах и характерах
выведенных личностей, в понятиях и привычках
изображенного общества многие черты,
достойные любви и уважения. Все это может
быть, все это даже очень вероятно. Но именно
оттого, что автор потратил много времени,
труда и любви на изучение и изображение
эпохи и ее представителей, именно поэтому
созданные им образы живут своею собственною
жизнью, независимою от намерения автора,
вступают сами в непосредственные отношения
с читателями, говорят сами за себя и неудержимо
ведут читателя к таким мыслям и заключениям,
которых автор не имел в виду и которых
он, быть может, даже не одобрил бы.
Эта правда,
бьющая живым ключом из самих
фактов, эта правда, прорывающаяся
помимо личных симпатий и убеждений
рассказчика, особенно драгоценна
по своей неотразимой убедительности.
Эту-то правду, это шило, которого
нельзя утаить в мешке, мы
постараемся теперь извлечь из
романа графа Толстого.
Роман "Война
и мир" представляет нам
целый букет разнообразных и
превосходно отделанных характеров,
мужских и женских, старых и
молодых. Особенно богат выбор
молодых мужских характеров. Мы
начнем именно с них, и начнем
снизу, то есть с тех фигур,
насчет которых разногласие почти
невозможно и которых неудовлетворительность
будет, по всей вероятности,
признана всеми читателями.
Первым портретом
в нашей картинной галлерее
будет князь Борис Друбецкой,
молодой человек знатного происхождения,
с именем и с связями, но
без состояния, прокладывающий
себе дорогу к богатству и
к почестям своим умением ладить
с людьми и пользоваться обстоятельствами.
Первое из тех обстоятельств,
которыми он пользуется с замечательным
искусством и успехом, - это его
родная мать, княгиня Анна Михайловна.
Всякому известно, что мать, просящая
за сына, оказывается всегда и
везде самым усердным, расторопным,
настойчивым, неутомимым и неустрашимым
из адвокатов. В ее глазах
цель оправдывает и освящает
все средства, без малейшего исключения.
Она готова просить, плакать,
заискивать, подслуживаться, пресмыкаться,
надоедать, глотать всевозможные
оскорбления, лишь бы только
ей хоть с досады, из желания
отвязаться от нее и прекратить
ее докучливые вопли, бросили,
наконец, для сына назойливо
требуемую подачку. Борису все
эти достоинства матери хорошо
известны. Он знает также и
то, что все унижения, которым
добровольно подвергает себя
любящая мать, нисколько не роняют
сына, если только этот сын,
пользуясь ее услугами, держит
себя при этом с достаточною,
приличною самостоятельностью.
Борис выбирает
себе роль почтительного и
послушного сына, как самую выгодную
и удобную для себя роль. Выгодна
и удобна она, во-первых, потому,
что налагает на него обязанность
не мешать тем подвигам низкопоклонства,
которыми мать кладет основание
его блистательной карьере. Во- вторых,
она выгодна и удобна тем,
что выставляет его в самом
лучшем свете в глазах тех
сильных людей, от которых зависит
его преуспевание. "Какой примерный
молодой человек! -должны думать
и говорить о нем все окружающие.
- Сколько в нем благородной
гордости и какие великодушные
усилия употребляет он для
того, чтобы из любви к матери
подавить в себе слишком порывистые
движения юной нерасчетливой
строптивости, такие движения, которые
могли бы огорчить бедную старушку,
сосредоточившую на карьере сына
все свои помыслы и желания.
И как тщательно и как успешно
он скрывает свои великодушные
усилия под личиною наружного
спокойствия! Как он понимает,
что эти усилия самым фактом
своего существования могли бы
служить тяжелым укором его
бедной матери, совершенно ослепленной
своими честолюбивыми материнскими
мечтами и планами. Какой ум,
какой такт, какая сила характера,
какое золотое сердце и какая
утонченная деликатность!"
Когда Анна
Михайловна обивает пороги милостивцев
и благодетелей, Борис держит
себя пассивно и спокойно, как
человек, решившийся раз навсегда,
почтительно и с достоинством
покоряться своей тяжелой и
горькой участи, и покоряться
так, чтобы всякий это видел,
но чтобы никто не осмеливался
сказать ему с теплым сочувствием:
"Молодой человек, по вашим
глазам, по вашему лицу, по всей
вашей удрученной наружности
я вижу ясно, что вы терпеливо
и мужественно несете тяжелый
крест". Он едет с матерью
к умирающему богачу Безухову,
на которого Анна Михайловна
возлагает какие-то надежды, преимущественно
потому, что "он так богат,
а мы так бедны!" Он едет,
но даже самой матери своей
дает почувствовать, что делает
это исключительно для нее,
что сам не предвидит от
этой поездки ничего, кроме унижения,
и что есть такой предел, за
которым ему может изменить
его покорность и его искусственное
спокойствие. Мистификация ведена
так искусно, что сама Анна
Михайловна боится своего почтительного
сына, как вулкана, от которого
ежеминутно можно ожидать разрушительного
извержения; само собою разумеется,
что этою боязнью усиливается
ее уважение к сыну; она на
каждом шагу оглядывается на
него, просит его быть ласковым
и внимательным, напоминает ему
его обещания, прикасается к его
руке, чтобы, смотря по обстоятельствам,
то успокоивать, то возбуждать
его. Тревожась и суетясь таким
образом, Анна Михайловна пребывает
в той твердой уверенности,
что без этих искусных усилий
и стараний с ее стороны
все пойдет прахом, и непреклонный
Борис если не прогневает навсегда
сильных людей выходкою благородного
негодования, то по крайней
мере наверное заморозит ледяною
холодностью обращения все сердца
покровителей и благодетелей.
Если Борис
так удачно мистифицирует родную
мать, женщину опытную и неглупую,
у которой он вырос на глазах,
то, разумеется, он еще легче и
так же успешно морочит посторонних
людей, с которыми ему приходится
иметь дело. Он кланяется благодетелям
и покровителям учтиво, но так
спокойно и с таким скромным
достоинством, что сильные лица
сразу чувствуют необходимость
посмотреть на него повнимательнее
и выделить его из толпы
нуждающихся клиентов, за которых
Просят докучливые маменьки и
тетушки. Он отвечает им на
их небрежные вопросы точно
и ясно, спокойно И почтительно,
не выказывая ни досады на
их резкий тон, ни желания
вступить с ними в дальнейший
разговор. Глядя на Бориса и
выслушивая его спокойные ответы,
покровители и благодетели немедленно
проникаются тем убеждением, что
Борис, оставаясь в границах
строгой вежливости и безукоризненной
почтительности, никому не позволит
помыкать собою и всегда сумеет
постоять за свою дворянскую
честь. Являясь просителем и
искателем, Борис умеет свалить
всю черную работу этого дела
на мать, которая, разумеется, с
величайшею готовностью подставляет
свои старые плечи и даже
упрашивает сына, чтобы он позволил
ей устроивать его повышение.
Предоставляя матери пресмыкаться
перед сильными лицами, Борис
сам умеет оставаться чистым
и изящным, скромным, но независимым
джентльменом. Чистота, изящество,
скромность, независимость и джентльменство,
разумеется, дают ему такие выгоды,
которых не могли бы ему
доставить жалобное попрошайничество
и низкое угодничество. Ту подачку,
которую можно бросить робкому
замарашке, едва осмеливающемуся
сидеть на кончике стула и
стремящемуся поцеловать благодетеля
в плечико, до крайности неудобно,
конфузно и даже опасно предложить
изящному юноше, в котором приличная
скромность уживается самым гармоническим
образом с неистребимым и вечно-бдительным
чувством собственного достоинства.
Такой пост, на который совершенно
невозможно было бы поставить
просто и откровенно пресмыкающегося
просителя, в высшей степени
приличен для скромно- самостоятельного
молодого человека, умеющего во-время
поклониться, во-время улыбнуться,
вовремя сделать серьезное и
даже строгое лицо, во-время уступить
или переубедиться, во-время обнаружить
благородную стойкость, ни на
минуту не утрачивая спокойного
самообладания и прилично почтительной
развязности обращения.
Патроны обыкновенно
любят льстецов; им приятно видеть
в благоговении окружающих людей
невольную дань восторга, приносимую
гениальности их ума и несравненному
превосходству их нравственных
качеств. Но чтобы лесть производила
приятное впечатление, она должна
быть достаточно тонка, и чем
умнее тот человек, которому
льстят, тем тоньше должна быть
лесть, и чем она тоньше, тем
приятнее она действует. Когда же лесть
оказывается настолько грубою, что тот
человек, к которому она обращается, может
распознать ее неискренность, то она способна
произвести на него совершенно обратное
действие и серьезно повредить неискусному
льстецу. Возьмем двоих льстецов: один
млеет перед своим патроном, во всем с
ним соглашается и ясно показывает всеми
своими действиями и словами, что у него
нет ни собственной воли, ни собственного
убеждения, что он, похваливши сейчас одно
суждение патрона, готов через минуту
превознести другое суждение, диаметрально
противоположное, лишь бы только оно было
высказано тем же патроном; другой, напротив
того, умеет показать, что ему, для угождения
патрону, нет ни малейшей надобности отказываться
от своей умственной и нравственной самостоятельности,
что все суждения патрона покоряют себе
его ум силою своей собственной неотразимой
внутренней убедительности, что он повинуется
патрону во всякую данную минуту не с чувством
рабского страха и рабской корыстолюбивой
угодливости, а с живым и глубоким наслаждением
свободного человека, имевшего счастье
найти себе мудрого и великодушного руководителя.
Понятное дело, что из этих двоих льстецов
второй пойдет гораздо дальше первого.
Первого будут кормить и презирать; первого
будут рядить в шуты; первого не пустят
дальше той лакейской роли, которую он
на себя принял в близоруком ожидании
будущих благ; со вторым, напротив того,
будут советоваться; его могут полюбить;
к нему могут даже почувствовать уважение;
его могут произвести в друзья и наперсники.
Великосветский Молчалин, князь Борис
Друбецкой идет по этому второму пути
и, разумеется, высоко неся свою красивую
голову и не марая кончика ногтей какою
бы то ни было работою, легко и быстро доберется
этим путем до таких известных степеней,
до которых никогда не доползет простой
Молчалин, простодушно подличающий и трепещущий
перед начальником и смиренно наживающий
себе раннюю сутуловатость за канцелярскими
бумагами. Борис действует в жизни так,
как ловкий и расторопный гимнастик лезет
на дерево. Становясь ногою на одну ветку,
он уже отыскивает глазами другую, за которую
он в следующее мгновение мог бы ухватиться
руками; его глаза и все его помыслы направлены
кверху; когда рука его нашла себе надежную
точку опоры, он уже совершенно забывает,
о той ветке, на которой он только что сейчас
стоял всею тяжестью своего тела и от которой
его нога уже начинает отделяться. На всех
своих знакомых и на всех тех людей, с которыми
он может познакомиться, Борис смотрит
именно как на ветки, расположенные одна
над другою, в более или менее отдаленном
расстоянии от вершины огромного дерева,
от той вершины, где искусного гимнастика
ожидает желанное успокоение среди роскоши,
почестей и атрибутов власти. Борис сразу,
проницательным взглядом даровитого полководца
или хорошего шахматного игрока, схватывает
взаимные отношения своих знакомых и те
пути, которые могут повести его от одного
уже сделанного знакомства к другому,
еще манящему его к себе, и от этого другого
к третьему, еще закутанному в золотистый
туман величественной недоступности.
Сумевши показаться добродушному Пьеру
Безухову _милым, умным и твердым молодым
человеком_, сумевши даже смутить и растрогать
его своим умом и твердостью в тот самый
раз, когда он вместе с матерью приезжал
к старому графу Безухову просить на бедность
и на гвардейскую обмундировку, Борис
добывает себе от этого Пьера рекомендательное
письмо к адъютанту Кутузова, князю Андрею
Болконскому, а через Болконского знакомится
с генерал-адъютантом Долгоруковым и попадает
сам в адъютанты к какому-то важному лицу.
Поставив себя
в приятельские отношения с
князем Болконским, Борис тотчас
осторожно отделяет ногу от
той ветки, на которой он
держался. Он немедленно начинает
исподволь ослаблять свою дружескую
связь с товарищем своего детства,
молодым графом Ростовым, у которого
живал в доме по целым годам
и мать которого только что
подарила ему, Борису, на обмундировку
пятьсот рублей, принятых княгинею
Анною Михайловною со слезами
умиления и радостной благодарности.
После полугодовой разлуки, после
походов и сражений, выдержанных
молодым Ростовым, Борис встречается
с ним, с другом детства,
и в это же первое свидание
Ростов замечает, что Борису, к
которому в это же время
приходит Болконский, как будто
совестно вести дружеский разговор
с армейским гусаром. Изящного
гвардейского офицера, Бориса, коробит
армейский мундир и армейские
замашки молодого Ростова, а
главное, его смущает та мысль,
что Болконский составит себе
о нем невыгодное мнение, видя
его дружескую короткость с
человеком дурного тона. В отношениях
Бориса к Ростову тотчас обнаруживается
легкая натянутость, которая особенно
удобна для Бориса именно тем,
что к ней невозможно придраться,
что ее невозможно устранить
откровенными объяснениями и
что ее также очень трудно
не заметить и не почувствовать.
Благодаря этой тонкой натянутости,
благодаря этому, едва уловимому
диссонансу, чуть-чуть царапающему
нервы, человек дурного тона
будет потихоньку удален, не имея
никакого повода жаловаться, обижаться
и вламываться в амбицию, а
человек хорошего тона увидит
и заметит, что к изящному
гвардейскому офицеру, князю Борису
Друбецкому, лезут в друзья неделикатные
молодые люди, которых он кротко
и грациозно умеет отодвигать
назад, на их настоящее место.
В походе, на
войне, в светских салонах -
везде Борис преследует одну
и ту же цель, везде он думает
исключительно или по крайней
мере прежде всего об интересах
своей карьеры. Пользуясь с
замечательною понятливостью всеми
мельчайшими указаниями опыта,
Борис скоро превращает в сознательную
и систематическую тактику то,
что прежде было для него
делом инстинкта и счастливого
вдохновения. Он составляет безошибочно
верную теорию карьеры и действует
по этой теории с самым неуклонным
постоянством. Познакомившись с
князем Болконским и приблизившись
через него к высшим сферам
военной администрации, Борис
ясно понял то, что он предвидел
прежде, именно то, что в армии,
кроме той субординации и дисциплины,
которая была написана в уставе
и которую знали в полку
и он знал, была другая более
существенная субординация, та, которая
заставляла этого затянутого
с багровым лицом генерала
почтительно дожидаться в то
время, как капитан князь Андрей
для своего удовольствия находил
более удобным разговаривать
с прапорщиком Друбецким. Больше
чем когда-нибудь Борис решился
служить впредь не по той
писанной в уставе, а по этой
неписаной субординации. Он теперь
чувствовал, что только вследствие
того, что он был рекомендован
князю Андрею, он уже стал сразу
выше генерала, который в других
случаях, во фронте, мог уничтожить
его, гвардейского прапорщика"
(1, 75) {1}.
Основываясь
на самых ясных и недвусмысленных
указаниях опыта, Борис решает
раз навсегда, что служить лицам
несравненно выгоднее, чем служить
делу, и, как человек, нисколько
не связанный в своих действиях
нерасчетливою любовью к какой
бы то ни было идее или
к какому бы то ни было
делу, он кладет себе за правило
всегда служить только лицам
и возлагать всегда все свое
упование никак не на свои
какие-нибудь собственные действительные
достоинства, а только на свои
хорошие отношения к влиятельным
лицам, умеющим награждать и
выводить в люди своих верных
и покорных слуг.
В случайно
завязавшемся разговоре о службе
Ростов говорит Борису, что ни
к кому не пойдет в адъютанты,
потому что это "лакейская
должность". Борис, разумеется, оказывается
настолько свободным от предрассудков,
что его не смущает резкое
и неприятное слово "лакей".
Во-первых, он понимает, что _comparaison
nest pas raison_ {Сравнение - не доказательство
(фр.). - Ред.} и что между адъютантом
и лакеем огромная разница,
потому что первого с удовольствием
принимают в самых блестящих
гостиных, а второго заставляют
стоять в передней и держать
господские шубы. Во-вторых, понимает
он и то, что многим лакеям
живется гораздо приятнее, чем
иным господам, имеющим полное
право считать себя доблестными
слугами отечества. В-третьих,
он всегда готов сам надеть
какую угодно ливрею, если только
она быстро и верно поведет
его к цели. Это он и высказывает
Ростову, говоря ему, в ответ
на его выходку об адъютанте,
что "желал бы и очень
попасть в адъютанты", "затем
что, уже раз пойдя по карьере
военной службы, надо стараться
сделать, коль возможно, блестящую
карьеру" (I, 62) {2}. Эта откровенность
Бориса очень замечательна. Она
доказывает ясно, что большинство
того общества, в котором он
живет и которого мнением он
дорожит, совершенно одобряет
его взгляды на прокладывание
дороги, на служение лицам, на
неписаную субординацию и на
несомненные удобства ливреи, как
средства, ведущего к цели. Борис
называет Ростова мечтателем
за его выходку против служения
лицам, и общество, к которому
принадлежит Ростов, без всякого
сомнения не только подтвердило
бы, но еще и усилило бы этот
приговор в очень значительной
степени, так что Ростов, за
свою попытку отрицать систему
протекции и неписаную субординацию,
оказался бы не мечтателем, а
просто глупым и грубым армейским
буяном, неспособным понимать и
оценивать самые законные и
похвальные стремления благовоспитанных
и добропорядочных юношей.
Борис, разумеется,
продолжает преуспевать под сенью
своей непогрешимой теории, вполне
соответствующей механизму и
духу того общества, среди которого
он ищет себе богатства и
почета. "Он вполне усвоил себе
ту понравившуюся ему в Ольмюце
неписаную субординацию, по которой
прапорщик мог стоять без сравнения
выше генерала и по которой,
для успеха на службе, были
нужны не усилия на службе,
не труды, не храбрость, не
постоянство, а нужно было только
уменье обращаться с теми, которые
вознаграждают за службу, - и он
часто удивлялся сам своим
быстрым успехам и тому, как
другие могли не понимать этого.
Вследствие этого открытия его
весь образ жизни его, все
отношения с прежними знакомыми,
все его планы на будущее
- совершенно изменились. Он был
небогат, но последние свои
деньги он употреблял на то,
чтобы быть одетым лучше других;
он скорее лишил бы себя
многих удовольствий, чем позволил
бы себе ехать в дурном экипаже
или показаться в старом мундире
на улицах Петербурга. Сближался
он и искал знакомств только
с людьми, которые были выше
его и потому могли быть
ему полезны" (II, 106) {3}.
С особенным
чувством гордости и удовольствия
Борис входит в дома высшего
общества; приглашение от фрейлины
Анны Павловны Шерер он принимает
за "важное повышение по службе";
на вечере у нее он, конечно,
ищет себе не развлечений; он,
напротив того, трудится по-своему
в ее гостиной; он внимательно
изучает ту местность, на которой
ему предстоит маневрировать,
чтобы завоевать себе новые
выгоды и заполонить новых
благодетелей; он внимательно наблюдает
каждое лицо и оценивает выгоды
и возможности сближения с
каждым из них. Он вступает
в это высшее общество с
твердым намерением подделаться
под него, то есть укоротить
и сузить свой ум настолько,
насколько это понадобится, чтобы
ничем не выдвигаться из общего
уровня и ни под каким видом
не раздражить своим превосходством
того или другого ограниченного
человека, способного быть полезным
со стороны неписаной субординации.
На вечере
у Анны Павловны один очень
глупый юноша, сын министра
князя Курагина, после неоднократных
приступов и долгих сборов, производит
на свет глупую и избитую
шутку. Борис, конечно, настолько
умен, что такие шутки должны
коробить его и возбуждать
в нем то чувство отвращения,
которое обыкновенно родится
в здоровом человеке, когда ему
приходится видеть или слышать
идиота. Борис не может находить
эту шутку остроумною или забавною,
но, находясь в великосветском
салоне, он не осмеливается выдержать
эту шутку с серьезною физиономиею,
потому что его серьезность
может быть принята за молчаливое
осуждение каламбура, над которым,
быть может, сливкам петербургского
общества угодно будет засмеяться.
Чтобы смех этих сливок не
застал его врасплох, предусмотрительный
Борис принимает свои меры
в ту самую секунду, когда
плоская и чужая острота слетает
с губ князя Ипполита Курагина.
Он осторожно улыбается, так
что его улыбка может быть
отнесена к насмешке или к
одобрению шутки, смотря по
тому, как она будет принята.
Сливки смеются, признавая в
милом остряке плоть от плоти
своей и кость от костей
своих, - и меры, заблаговременно
принятые Борисом, оказываются
для него в высокой степени
спасительными.
Глупая красавица,
достойная сестра Ипполита Курагина,
графиня Элен Безухова, пользующаяся
репутациею прелестной и очень
умной женщины и привлекающая
в свой салон все, что блестит
умом, богатством, знатностью или
высоким чином, - находит для себя
удобным приблизить красивого
и ловкого адъютанта Бориса
к своей особе. Борис приближается
с величайшею готовностью, становится
ее любовником и в этом обстоятельстве
усматривает не без основания
новое немаловажное повышение
по службе. Если путь к чинам
и деньгам проходит через будуар
красивой женщины, то, разумеется,
для Бориса нет достаточных
оснований остановиться в добродетельном
недоумении или поворотить в
сторону. Ухватившись за руку
своей глупой красавицы, Друбецкой
весело и быстро продолжает
подвигаться вперед к золотой
цели.
Он выпрашивает
у своего ближайшего начальника
позволение состоять в его
свите в Тильзите, во время
свидания обоих императоров, и
дает ему почувствовать при
этом случае, как внимательно
он, Борис, следит за показаниями
политического барометра и как
тщательно он соображает все
свои мельчайшие слова и действия
с намерениями и желаниями
высоких особ. То лицо, которое
до сих пор было для Бориса
генералом Бонапарте, узурпатором
и врагом человечества, становится
для него императором Наполеоном
и великим человеком с той
минуты, как, узнав о предположенном
свидании, Борис начинает проситься
в Тильзит. Попав в Тильзит,
Борис почувствовал, что его положение
упрочено. "Его не только знали,
но к нему пригляделись и
привыкли. Два раза он исполнял
поручения к самому государю,
так что государь знал его
в лицо, и все приближенные
не только не дичились его,
как прежде, считая за новое
лицо, но удивились бы, ежели бы
его не было" (II, 172) {4}.
На том пути,
по которому идет Борис, нет
ни остановок, ни свертков. Может
случиться неожиданная катастрофа,
которая вдруг изомнет и изломает
всю отлично начавшуюся и благополучно
продолжаемую карьеру; может такая
катастрофа застигнуть даже самого
осторожного и расчетливого человека;
но от нее трудно ожидать,
чтобы она направила силы человека
к полезному делу и открыла
широкий простор для их развития;
после такой катастрофы человек
обыкновенно оказывается приплюснутым
и раздавленным; блестящий, веселый
и преуспевающий офицер или
чиновник превращается всего
чаще в жалкого ипохондрика,
в откровенно-низкого попрошайку
или просто в горького пьяницу.
Помимо же такой неожиданной
катастрофы, при ровном и благоприятном
течении обыденной жизни, нет
никаких шансов, чтобы человек,
находящийся в положении Бориса,
вдруг оторвался от своей постоянной
дипломатической игры, всегда одинаково
для него важной и интересной,
чтобы он вдруг остановился,
оглянулся на самого себя, отдал
себе ясный отчет в том, как
мельчают и вянут живые силы
его ума, и энергическим усилием
воли перепрыгнул вдруг с дороги
искусного, приличного и блистательно-успешного
выпрашивания на совершенно неизвестную
ему дорогу неблагодарного, утомительного
и совсем не барского труда.
Дипломатическая игра имеет такие
затягивающие свойства и дает
такие блестящие результаты, что
человек, погрузившийся в эту
игру, скоро начинает считать
мелким и ничтожным все, что
находиться за ее пределами;
все события, все явления частной
и общественной жизни оцениваются
по своему отношению к выигрышу
или проигрышу; все люди делятся
на средства и на помехи; все
чувства собственной души распадаются
на похвальные, то есть ведущие
к выигрышу, и предосудительные,
то есть отвлекающие внимание
от процесса игры. В жизни человека,
втянувшегося в такую игру, нет
места таким впечатлениям, из
которых могло бы развернуться
сильное чувство, не подчиненное
интересам карьеры. Серьезная,
чистая, искренняя любовь, без примеси
корыстных или честолюбивых расчетов,
любовь со всею светлою глубиною
своих наслаждений, любовь со
всеми своими торжественными
и святыми обязанностями не
может укорениться в высушенной
душе человека, подобного Борису.
Нравственное обновление путем
счастливой любви для Бориса
немыслимо. Это доказано в романе
графа Толстого его историею
с Наташею Ростовою, сестрою того
армейского гусара, которого мундир
и манеры коробят Бориса в
присутствии князя Болконского.
Когда Наташе
было 12 лет, а Борису лет 17 или
18, они играли между собою в
любовь; один раз, незадолго перед
отъездом Бориса в полк, Наташа
поцеловала его, и они решили,
что свадьба их состоится через
четыре года, когда Наташе минет
16 лет. Прошли эти четыре года,
жених и невеста - оба если
не забыли своих взаимных обязательств,
то по крайней мере стали
смотреть на них как на ребяческую
шалость; когда Наташа уже в
самом деле могла быть невестою
и когда Борис был уже молодым
человеком, стоящим, как это
говорится, на самой лучшей
дороге, - они увиделись и снова
заинтересовались друг другом. После
первого свидания "Борис сказал
себе, что Наташа для него точно
так же привлекательна, как и
прежде, но что он не должен
отдаваться этому чувству, потому
что женитьба на ней, девушке
почти без состояния, была бы
погибелью его карьеры, а возобновление
прежних отношений без цели
женитьбы - было бы неблагородным
поступком" (III, 50) 5.
Несмотря на
это благоразумное и спасительное
совещание с самим собою, несмотря
на решение избегать встреч
с Наташей, Борис увлекается, начинает
часто ездить к Ростовым, проводит
у них целые дни, слушает
песни Наташи, пишет ей стихи
в альбом и даже перестает
бывать у графини Безуховой,
от которой он получает ежедневно
пригласительные и укорительные
записки. Он все собирается
объяснить Наташе, что никак и никогда
не может сделаться ее мужем, но у него
все не хватает сил и мужества на то, чтобы
начать и довести до конца такое щекотливое
объяснение. Он с каждым днем более и более
запутывается. Но некоторая временная
и мимолетная невнимательность к великим
интересам карьеры составляет крайний
предел увлечений, возможных для Бориса.
Нанести этим великим интересам сколько-нибудь
серьезный и непоправимый удар - это для
него невообразимо, даже под влиянием
сильнейшей из доступных ему страстей.
Стоит только
старой графине Ростовой перемолвить
серьезное слово с Борисом,
стоит ей только дать ему
почувствовать, что его частые
посещения замечены и приняты
к сведению, - и Борис тотчас, чтобы
не компрометировать девушку
и не портить карьеру, обращается
в благоразумное и благородное
бегство. Он перестает бывать
у Ростовых и даже, встретившись
с ними на бале, проходит мимо
них два раза и всякий раз
отвертывается (III, 65) {6}.
Проплыв благополучно
между подводными камнями любви,
Борис уже безостановочно, на
всех парусах летит к надежной
пристани. Его положение на службе,
его связи и знакомства доставляют
ему вход в такие дома, где
водятся очень богатые невесты.
Он начинает думать, что ему
пора заручиться выгодною женитьбою.
Его молодость, его красивая
наружность, его презентабельный
мундир, его умно и расчетливо
веденная карьера составляют
такой товар, который можно
продать за очень хорошую цену.
Борис высматривает покупательницу
и находит ее в Москве.
ТАЛАНТ Л.Н. ТОЛСТОГО
И РОМАН «ВОЙНА И МИР» В ОЦЕНКЕ
КРИТИКОВ
В этом романе целый ряд
ярких и разнообразных картин,
написанных с самым величественным
и невозмутимым эпическим спокойствием,
ставит и решает вопрос о том, что
делается с челове- ческими умами
и характерами при таких условиях,
которые дают людям возможность
обходиться без знаний, без мыслей,
без энергии и труда.... Очень
вероятно, что автор просто хочет
нарисовать ряд картин из жизни русского
барства во времена Александра I.
Он и сам видит и старается
показать другим отчетливо, до мельчайших
подробностей и оттенков все особенности,
характеризующие тогдашнее время
и тогдашних людей, – людей
того круга, который все более
ему интересен или доступен его
изучению. Он старается только быть
правдивым и точным; его усилия
не клонятся к тому, чтобы поддержать
или опровергнуть создаваемую образами
какую бы то ни было теоретическую
идею; он, по всей вероятности, относится
к предмету своих продолжительных
и тщательных исследований с той
невольною и естественною нежностью,
которую обычно чувствует даровитый
историк к далекому или близкому
прошедшему, воскрешаемому под его
руками; он, может быть, находит в
особенностях этого прошедшего, в
фигурах и характерах выведенных
личностей, в понятиях и привычках
изображенного общества многие черты,
достойные любви и уважения. Все
это может быть, все это даже
очень вероятно. Но именно оттого, что
автор потратил много времени, труда
и любви на изучение и изображение
эпохи и ее представителей, именно
поэтому ее представители живут
своею собственною жизнью, независимою
от намерения автора, вступают сами
с собой в непосредственные отношения
с читателями, говорят сами за себя
и неудержимо ведут читателя к
таким мыслям и заключениям, которых
автор не имел в виду и которых
он, быть может, даже не одобрил бы...
(Из статьи Д.И. Писарева «Старое барство»)
Роман графа Толстого "Война
и мир" интересен для военного
в двояком смысле: по описанию сцен
военных и войскового быта и по
стремлению сделать некоторые выводы
относительно теории военного дела. Первые,
то есть сцены, неподражаемы и... могут
составить одно из самых полезнейших
прибавлений к любому курсу теории
военного искусства; вторые, то есть выводы,
не выдерживают самой снисходительной
критики по своей односторонности,
хотя они интересны как переходная
ступень в развитии воззрений
автора на военное дело...
На первом плане является
бытовая мирно-военная картинка;
но какая! Десять батальных полотен
самого лучшего мастера, самого большого
размера можно отдать за нее. Смело
говорим, что ни один военный, прочитав
ее, невольно сказал себе: да это он
списал с нашего полка.
Боевые сцены графа
Толстого не менее поучительны: вся
внутренняя сторона боя, неведомая
для большинства военных теоретиков
и мирно-военных практиков, а между
тем дающая успех или неудачу,
выдвигается у него на первый план
в великолепно-рельефных картинах.
Разница между его описаниями
сражений и описаниями исторических
сражений такая же, как между ландшафтом
и топографическим планом: первый
дает меньше, дает с одной точки,
но дает доступнее глазу и сердцу
человека. Второй дает всякий местный
предмет с большого числа сторон,
дает местность на десятки верст,
но дает в условном чертеже, не имеющем
по виду ничего общего с изображаемыми
предметами; и потому на нем все
мертво, безжизненно, даже и для приготовленного
глаза... Нравственная физиономия личностей
руководящих, борьба их с собою и
с окружающими, предшествующая всякой
решимости, все это исчезает –
и из факта, сложившегося из тысяч
человеческих жизней, остается нечто
вроде сильно потертой монеты: видны
очертания, но какого лица? Наилучший
нумизмат не распознает. Конечно, есть
исключения, но они крайне редко
и во всяком случае далеко не оживляют
перед вами события так, как оживляет
его событие ландшафтное, то есть
представляющее то, что мог бы в
данную минуту с одной точки видеть
наблюдательный человек...
Герои Толстого – выдуманные,
но живые люди; они мучаются, гибнут,
делают великие подвиги, низко труся:
все это так, как настоящие
люди; и потому-то они высокопоучительны,
и потому-то достоин будет сожаления
тот военный деятель, который
не зарубит себе, благодаря рассказу
Толстого, как нерасчетливо приближать
к себе господ вроде Жеркова, как
зорко нужно приглядываться, чтобы
увидеть в настоящем свете
Тушиных, Тимохиных; как нужно быть
проницаемо-осторожным, чтобы не произвести
в герои какого-нибудь Жеркова
или исправного и столь умного
и распорядительного после боя
безыменного полкового командира...
(М.И. Драгомиров. «“Война и мир”
графа Толстого с военной точки
зрения»)
Документы свидетельствуют
о том, что Толстой не обладал
даром легкого творчества, он был
одним из самых возвышенных, самых
терпеливых, самых прилежных работников,
и его грандиозные мировые
фрески представляют собой художественную
и трудовую мозаику, составленную из
бесконечного числа разноцветных кусочков,
из миллиона крохотных отдельных
наблюдений. За кажущейся легкой прямолинейностью
скрывается упорнейшая ремесленная
работа – не мечтателя, а медлительного,
объективного, терпеливого мастера,
который, как старинные немецкие
живописцы, осторожно грунтовал
холст, обдуманно измерял площадь,
бережно намечал контуры и
линии и затем накладывал краску
за краской, прежде чем осмысленным
распределением света и тени дать
жизненное освещение своему эпическому
сюжету. Семь раз переписывались две
тысячи страниц громадного эпоса "Война
и мир"; эскизы и заметки наполняли
большие ящики. Каждая историческая
мелочь, каждая смысловая деталь обоснована
по подобранным документам; чтобы
придать описанию Бородинской битвы
вещественную точность, Толстой объезжает
в течение двух дней с картой генерального
штаба поле битвы, едет много верст
по железной дороге, чтобы добыть у
какого-нибудь оставшегося в живых
участника войны ту или иную украшающую
деталь. Он откапывает не только все
книги, обыскивает не только все библиотеки,
но и обращается даже к дворянским
семьям и в архивы за забытыми документами
и частными письмами, чтоб найти
в них зернышко истины. Так годами
собираются маленькие шарики ртути
– десятки, сотни тысяч мелких
наблюдений, до тех пор пока они
не начинают сливаться в округленную,
чистую, совершенную форму. И только
тогда закончена борьба за истину, начинаются поиски ясности... Одна какая-нибудь
выпирающая фраза, не совсем подходящее
прилагательное, попавшееся среди десятков
тысяч строк, – и он в ужасе
вслед за отосланной корректурой
телеграфирует метранпажу в Москву
и требует остановить машину, чтобы
удовлетворить тональность не удовлетворившего
его слога. Эта первая корректура
опять поступает в реторту
духа, еще раз расплавляется и
снова вливается в форму, –
нет, если для кого- нибудь искусство
не было легким трудом, то это именно
для него, чье искусство кажется
нам естественным. На протяжении десяти
лет Толстой работает восемь, десять
часов в день; неудивительно, что
даже этот обладающий крепчайшими нервам
муж после каждого из своих
больших романов психологически
подавлен...
Точность Толстого в наблюдениях
не связана ни с какими градациями
в отношении к порождениям
земли: в его любви нет пристрастий.
Наполеон для его неподкупного взора
не в большей степени человек,
чем любой из его солдат, и этот
последний опять не важнее и не
существеннее, чем собака, которая бежит
за ним, или камень, которого она касается
лапой. Все в кругу земного – человек и
масса, растения и животные, мужчины и
женщины, старики и дети, полководцы и
мужики – вливается с кристально чистой
равномерностью в его органы чувств, чтобы
также, в таком же порядке, вылиться. Это
придает его искусству сходство с вечной
равномерностью неподкупной природы и
его эпосу – морской монотонный и все
тот же великолепный ритм, всегда напоминающий
Гомера... (С. Цвейг. Из книги «Три певца
своей жизни. Казанова. Стендаль. Толстой»)
Что Толстой любит природу
и изображает ее с таким мастерством,
до которого, кажется, никто и никогда
еще не возвышался, это знает всякий
читавший его сочинения. Природа
не описывается, а живет у нашего
великого художника. Иногда она является
даже как бы одним из действующих
лиц повествования: вспомните несравненную
сцену святочного катания Ростовых
в "Войне и мире"...
Красота природы находит
в Толстом самого отзывчивого
ценителя... Но этот чрезвычайно чуткий
человек, чувствующий как красота
природы вливается через глаза
в его душу, восторгается далеко
не всякой красивой местностью. Толстой
любит только такие виды природы,
которые пробуждают в нем сознание
его единства с нею... (Г.В. Плеханов.
«Толстой и природа»)
И при меньшем развитии
творческих сил и художественных
особенностей исторический роман из
эпохи, столь близкой к современному
обществу, возбудил бы напряженное
внимание публики. Почтенный автор
очень хорошо знал, что затронет
еще свежие воспоминания своих современников
и ответит многим их потребностям
и тайным симпатиям, когда положит
в основу своего романа характеристику
нашего высшего общества и главных
политических деятелей эпохи Александра
I, с нескрываемой целью построить
эту характеристику на разоблачающем
свидетельстве преданий, слухов, народного
говора и записок очевидцев. Труд
предстоял ему не маловажный, но
зато в высшей степени благодарный...
Автор принадлежит к числу
посвященных. Он владеет знанием
их языка и употребляет его
на то, чтоб открыть под всеми
формами светскости бездну легкомыслия,
ничтожества, коварства, иногда совершенно
грубых, диких и свирепых поползновений.
Всего замечательнее одно обстоятельство.
Лица этого круга состоят словно
под каким-то зароком, присудившим
их к тяжелой каре – никогда
не постигать ни одного из своих
предположений, планов и стремлений.
Точно гонимые неизвестной враждебной
силой, они пробегают мимо целей,
которые сами же и поставили для
себя, и если достигают чего-либо,
то всегда не того, чего ожидали... Ничего
не удается им, все валится из
рук... Молодой Пьер Безухов, способный
понимать добро и нравственное достоинство,
женится на женщине, столь же распутной,
сколько и глупой по природе. Князь
Болконский, со всеми задатками серьезного
ума и развития, выбирает в жены
добренькую и пустенькую светскую куколку,
которая составляет несчастие его
жизни, хотя он и не имеет причин
на нее жаловаться; сестра его, княжна
Мария, спасается от ига деспотических
замашек отца и постоянно уединенной
деревенской жизни в теплое и
светлое религиозное чувство, которое
кончается связями с бродягами- святошами
и т. д. Так настойчиво возвращается
в романе эта плачевная история
с лучшими людьми описываемого общества,
что под конец, при всякой картине
где-либо зачинающейся юной и свежей
жизни, при всяком рассказе об отрадном
явлении, обещающем серьезный или
поучительный исход, читателя берет
страх и сомнение: вот, вот и
они обманут все надежды, изменят
добровольно своему содержанию и
поворотят в непроходимые пески
пустоты и пошлости, где и пропадут.
И читатель почти никогда не ошибается;
они действительно туда поворачивают
и там пропадают. Но, спрашивается
– какая же беспощадная рука и
за какие грехи отяготела над
всей этой средой... Что такое случилось?
По-видимому, ничего особенного не случилось.
Общество невозмутимо живет на том
же крепостном праве, как и его
предки; екатерининские заемные банки
открыты для него так же, как
и прежде; двери к приобретению
фортуны и к разорению себя
на службе точно так же стоят нараспашку,
пропуская всех, у кого есть право
на проход через них; наконец, никаких
новых деятелей, перебивающих дорогу,
портящих ему жизнь и путающих
его соображения, в романе Толстого
вовсе не показано. Отчего же, однако,
общество это, еще в конце прошлого
столетия верившее в себя безгранично,
отличавшееся крепостью своего состава
и легко справлявшееся с жизнью,
– теперь, по свидетельству автора,
никак не может устроить ее по своему
желанию, распалось на круги, почти
презирающие друг друга, и поражено
бессилием, которое лучшим людям
его мешает даже и определить как
самих себя, так и ясные цели
для духовной деятельности... (П.В. Анненков.
«Исторические и эстетические вопросы
в романе “Война и мир”»)
Чрезвычайная наблюдательность,
тонкий анализ душевных движений, отчетливость
и поэзия в картинах природы, изящная
простота – отличительные черты
таланта графа Толстого... Изображение
внутреннего монолога, без преувеличения,
можно назвать удивительным. И, по
нашему мнению, та сторона таланта
графа Толстого, которая дает ему
возможность уловить эти психические
монологи, составляет в его таланте
особенную, только ему свойственную
силу... Особенная черта в таланте
графа Толстого так оригинальна,
что нужно с большим вниманием
всматриваться в нее, и только
тогда мы поймем всю ее важность
для художественного достоинства
его произведений. Психологический
анализ есть едва ли не самое существенное
из качеств, дающих силу творческому
таланту... Конечно, эта способность
должна быть врожденна от природы, как
и всякая другая способность; но было
бы недостаточно остановиться на этом
слишком общем объяснении: только
самостоятельно (нравственной) деятельностью
развивается талант, и в этой деятельности,
о чрезвычайной энергии которой
свидетельствует замеченная нами особенность
произведений графа Толстого, надобно
видеть основание силы, приобретенной
его талантом.
Мы говорим о самоуглублении,
о стремлении к неутомимому наблюдению
над самим собою. Законы человеческого
действия, игру страстей, сцепление
событий, влияние события и отношений
мы можем изучать, внимательно наблюдая
других людей; но все знание, приобретаемое
этим путем, не будет иметь ни глубины,
ни точности, если мы не изучим сокровеннейших
законов психической жизни, игра
которых открыта перед нами только
в нашем (собственном) самосознании.
Кто не изучил человека в самом
себе, никогда не достигнет глубокого
знания людей. Та особенность таланта
графа Толстого, о которой говорили
мы выше, доказывает, что он чрезвычайно
внимательно изучил тайны человеческого
духа в самом себе; это знание
драгоценно не только потому, что доставило
ему возможность написать картины
внутренних движений человече- ской мысли,
на которые мы обратили внимание читателя,
но еще, быть может, больше потому, что
дало ему прочную основу для изучения
человеческой жизни вообще, для разгадывания
характеров и пружин действия, борьбы
страстей и впечатлений...
Есть в таланте г. Толстого
еще другая сила, сообщающая его
произведениям совершено особенное
достоинство своею чрезвычайно
замечательной свежестью – чистота
нравственного чувства... Никогда
общественная нравственность не достигала
такого высокого уровня, как в наше
благородное время, – благородное
и прекрасное, несмотря на остатки
ветхой грязи, потому что все силы
свои напрягает оно, чтобы омыться
и очиститься от наследных грехов...
Благотворное влияние этой черты
таланта не ограничивается теми рассказами
или эпизодами, в которых она
выступает заметным образом на первый
план: постоянно служит она оживительницею,
освежительницею таланта. Что в
мире поэтичнее, прелестнее чистой юношеской
души, с радостною любовью откликающейся
на все, что представляется ей возвышенным
и благородным, чистым и прекрасным,
как сама она?..
Граф Толстой обладает
истинным талантом. Это значит, что
его произведения художественны, то
есть в каждом из них очень полно
осуществляется именно та идея, которую
он хотел осуществить в этом произведении.
Никогда не говорит он ничего лишнего,
потому что это было бы противно
условиям художественности, никогда
не безобразит он свои произведения примесью
сцен и фигур, чуждых идее произведения.
Именно в этом состоит одно из главных
достоинств художественности. Нужно
иметь много вкуса, чтобы оценить
красоту произведений графа Толстого,
но зато человек, умеющий понимать истинную
красоту, истинную поэзию, видит в
графе Толстом настоящего художника,
то есть поэта с замечательным
талантом. (Н.Г. Чернышевский. «Военные
рассказы Л.Н. Толстого»)
Изображения человеческих личностей
у Л. Толстого напоминают те полувыпуклые
человеческие тела на горельефах, которые,
кажется иногда, вот-вот отделятся
от плоскости, в которой изваяны
и которая их удерживает, окончательно
выйдут и станут перед нами, как
совершенные изваяния, со всех сторон
видимые, осязаемые; но это обман зрения.
Никогда не отделятся они окончательно,
из полукруглых не станут совершенно круглыми
– никогда не увидим мы их с другой стороны.
В образе Платона Каратаева
художник сделал как бы невозможное
возможным: сумел определить живую,
или, по крайней мере, на время кажущуюся
живой личность в безличности, в
отсутствии всяких определенных черт
и острых углов, в особенной «круглости»,
впечатление которой поразительно-наглядное,
даже как будто геометрическое возникает,
впрочем, не столько из внутреннего,
духовного, – сколько из внешнего,
телесного облика: у Каратаева
«круглое тело», «круглая голова», «круглые
движения», «круглые речи», «что-то круглое»
даже в запахе. Он – молекула; он
первый и последний, самое малое
и самое великое – начало и
конец. Он сам по себе не существует:
он – только часть Всего, капля
в океане всенародной, всечеловеческой,
вселенской жизни. И эту жизнь
воспроизводит он своею личностью
или безличностью так же, как водяная
капля своею совершенной круглостью
воспроизводит мировую сферу. Как
бы то ни было, чудо искусства или
гениальнейший обман зрения совершается,
почти совершился. Платон Каратаев,
несмотря на свою безличность, кажется
личным, особенным, единственным. Но нам
хотелось бы узнать его до конца, увидеть
с другой стороны. Он добр; но, может
быть, он хоть раз в жизни на кого-нибудь
подосадовал? он целомудрен; но, может
быть, он взглянул хоть на одну женщину
не так, как на других? но говорит
пословицами; но, может быть, но вставил
хоть однажды в эти изречения
слово от себя? Только бы одно слово,
одна непредвиденная черточка нарушила
эту слишком правильную, математически-совершенную
«круглость» – и мы поверили бы,
что он человек из плоти и крови,
что он есть.
Но, именно в минуту нашего
самого пристального и жадного внимания,
Платон Каратаев, как нарочно, умирает,
исчезает, растворяется как водяной
шарик в океане. И когда он еще
более определяется в смерти, мы
готовы признать, что ему и нельзя
было опре- делиться в жизни, в человеческих
чувствах, мыслях и действиях: он и
не жил, а только был, именно был, именно
был «совершенно круглым» и этим
исполнил свое назначение, так что
ему оставалось лишь умереть. И в
памяти нашей так же, как в памяти
Пьера Безухова, Платон Каратаев навеки
запечатлевается не живым лицом,
а только живым олицетворением всего
русского, доброго и «круглого»,
то есть огромным, всемирно-историческим
религиозным и нравственным символом....
(Д.С. Мережковский. Из трактата «Л. Толстой
и Достоевский», 1902 г.)
Жанровое и сюжетное своеобразие
Роман "Война и мир"
– произведение большого объема. Оно
охватывает 16 лет (с 1805 по 1821 год) жизни
России и более пятисот различных
героев. Среди них есть реальные
действующие лица описываемых исторических
событий, вымышленные герои и
множество людей, которым Толстой
даже не дает имен, например «генерал,
который приказал», «офицер, который
не доехал». Таким образом писатель
хотел показать, что движение истории
происходит не под влиянием каких-либо
конкретных личностей, а благодаря
всем участникам событий. Чтобы объединить
такой огромный материал в одно произведение,
автор создал не использованный до
этого ни одним из писателей жанр,
названный им романом-эпопеей.
В романе описываются реальные
исторические события: Аустерлицкое, Шенграбенское,
Бородинское сражения, заключение Тильзитского
мира, взятие Смоленска, сдача Москвы,
партизанская война и другие, в
которых проявляют себя реальные
исторические личности. Исторические
события в романе выполняют и
композиционную роль. Так как Бородинское
сражение во многом определило исход
войны 1812 года, описанию его посвящено
20 глав, оно является кульминационным
центром романа. Произведение вместило
картины битвы, сменяющиеся изображением
мира как полной противоположности
войны, мира, как существования сообщества
многих и многих людей, а также
природы, то есть всего того, что
окружает человека в пространстве и
во времени. Споры, непонимание, скрытые
и откровенные конфликты, страх,
неприязнь, любовь... Все это настоящее,
живое, искреннее, как и сами герои
литературного произведения.
Оказываясь рядом в
те или иные мгновения своей жизни,
совсем не похожие друг на друга
люди неожиданно помогают самим себе
лучше понять все оттенки чувств
и мотивы поведения. Так, князь Андрей
Болконский и Анатоль Курагин
сыграют важную роль в жизни Наташи
Ростовой, но их отношение к этой
наивной и хрупкой девочке
различно. Возникшая ситуация позволяет
разглядеть глубокую пропасть между
нравственными идеалами этих двух мужчин
из высшего общества. Но их конфликт
продолжается недолго – увидев,
что Анатоль тоже ранен, князь
Андрей прощает своего соперника
прямо на поле боя. По мере развития
действия романа мировоззрение героев
меняется или постепенно углубляется.
Триста тридцать три главы четырех
томов и двадцать восемь глав эпилога
складываются в четкую, определенную
картину.
Повествование в романе ведется
не от первого лица, но присутствие
автора в каждой сцене ощутимо: он
всегда пытается оценить ситуацию,
показать свое отношение к поступкам
героя через их описание, через
внутренний монолог героя или
же через авторское отступление- рассуждение.
Иногда писатель предоставляет читателю
право самому разобраться в происходящем,
показывая одно и то же событие
с разных точек зрения. Примером
такого изображения может служить
описание Бородинского сражения: сначала
автор дает подробную историческую
справку о расстановке сил, о
готовности к бою с той и
другой стороны, рассказывает о точке
зрения историков на данное событие;
затем показывает сражение глазами
непрофессионала в военном деле
– Пьера Безухова (то есть показывает
чувственное, а не логическое восприятие
события), раскрывает мысли князя
Андрея и поведение Кутузова во время
сражения. В своем романе Л.Н. Толстой
стремился выразить свою точку зрения
на исторические события, показать отношение
к важным жизненным проблемам, ответить
на главный вопрос: «В чем смысл
жизни?» И призыв Толстого в этом
вопросе звучит так, что с ним
нельзя не согласиться: «Надо жить,
надо любить, надо верить».
Портретная
характеристика героев
В романе Л.Н. Толстого "Война
и мир" свыше пятисот героев.
Среди них императоры и государственные
деятели, полководцы и рядовые солдаты,
аристократы и крестьяне. Одни герои,
как нетрудно заметить, автору особенно
симпатичны, другие, напротив, чужды
и неприятны. Средство портретной характеристики
– одно из важнейших художественных
средств в романе "Война и
мир".
Писатель выделяет какую-то
отдельную черту в портрете героя
и постоянно обращает на нее наше
внимание: это и большой рот
Наташи, и лучистые глаза Марьи, и
сухость князя Андрея, и массивность
Пьера, и старость и дряхлость
Кутузова, и округлость Платона Каратаева.
Но остальные черты героев меняются,
и Толстой описывает эти изменения
так, что можно понять все происходящее
в душе героев. Часто Толстой применяет
прием контраста, подчеркивая несоответствие
между внешним видом и внутренним
миром, поведением героев и их внутренним
состоянием. Например, когда Николай
Ростов по возвращении с фронта домой
при встрече с Соней сухо поздоровался
и обратился к ней на «вы», в
душе они «назвали друг друга на
“ты” и нежно поцеловались».
Одни портреты отличаются
чрезмерной детализацией, другие, наоборот,
едва набросаны. Однако чуть ли не каждый
штрих дополняет наше представление
о герое. Например, представляя нам
одного из главных героев Андрея Болконского,
писатель отмечает, что это был
«весьма красивый молодой человек
с определенными и сухими чертами».
Уже одна эта фраза говорит
о том, что герой отличается сдержанностью,
практичностью и сильной волей.
Кроме того, мы можем догадываться
и о присущей ему «гордости
мысли», которую почувствует в
нем его сестра Марья Болконская.
А в ее портрете автор особенно
выделит одну-единственную деталь,
передающую сущность натуры героини. У
Марьи «некрасивое слабое тело и
худое лицо», но «глаза княжны, большие,
глубокие и лучистые... были так хороши,
что очень часто, несмотря на некрасивость
всего лица, глаза эти делались
привлекательнее красоты». Вот эти
«лучистые» глаза красноречивее
всяких слов говорят о душевной красоте
Марье Болконской. Внешней красотой
не отличается и любимая героиня
Толстого Наташа Ростова, «черноглазая,
с большим ртом, некрасивая, но живая...»
Своей живостью, жизнерадостностью
она прежде всего и дорога автору.
А вот Соня, кузина Наташи, по словам
писателя, напоминает «красивого, но еще
не сформировавшегося котенка, который
будет прелестной кошечкой». И читатель
чувствует, что Соне далеко до Наташи,
ей как будто бы не хватает того
душевного богатства, которым щедро
наделена толстовская любимица.
Самые внутренне красивые
герои романа не отличаются красотой
внешней. Прежде всего это относится
к Пьеру Безухову. Постоянный портретный
признак – массивная, толстая
фигура Пьера Безухова может быть
в зависимости от обстоятельств
то неуклюжей, то сильной. Может выражать
и растерянность, и гнев, и доброту,
и бешенство. Иначе говоря, у Толстого
художественная постоянная деталь каждый
раз обрастает новыми, добавочными
оттенками. Улыбка у Пьера не такая,
как у других. Когда на его лице
появлялась улыбка, то вдруг мгновенно
исчезало серьезное лицо и являлось
другое – детское, доброе. Андрей Болконский
говорит о Пьере: «Один живой
человек среди всего нашего света».
И это слово «живой» неразрывно
связывает Пьера Безухова с Наташей
Ростовой, антиподом которой является
блестящая петербургская красавица
Элен Курагина. Автор неоднократно
обращает внимание на неизменяющуюся
улыбку, белые полные плечи, глянцевитые
волосы и прекрасный стан Элен. Но, несмотря
на эту «несомненно, и слишком
сильно и победительно действующую
красоту», она, безусловно, проигрывает
и Наташе Ростовой, и Марье Болконской,
потому что в ее чертах не ощущается
присутствия жизни. То же самое можно
сказать и о брате Элен Курагиной
– Анатоле.
Обратившись к портретам
простых людей, нетрудно заметить, что
Толстой и в них ценит, прежде
всего, доброту и живость характера.
Не случайно он подчеркивает это, например,
в Платоне Каратаеве, рисуя его
улыбчивое круглое лицо.
Однако Толстой использовал
портретную характеристику не только
при изображении вымышленных
героев, но и при изображении исторических
фигур, например императора Наполеона
и полководца Кутузова. Кутузов и
Наполеон философски противопоставлены
друг другу. Внешне Кутузов ни в чем
не уступает французскому императору:
«Кутузов, в расстегнутом мундире, из
которого, как бы освободившись, выплыла
на воротник его жирная шея, сидел
в вольтеровском кресле». Наполеон
«был в синем мундире, раскрытом
над белым жилетом, спускавшимся
на круглый живот, в белых лосинах,
обтягивающих жирные ляжки толстых
ног, и в ботфортах». Однако выражения
их лиц заметно отличаются: «на
лице Наполеона была неприятно-притворная
улыбка», но «умное, доброе и вместе
с тем тонко-насмешливое выражение
светилось на пухлом лице Кутузова».
Если в портрете Кутузова подчеркивается
непринужденность и естественность,
то в лице Напо- леона – притворство.
Кутузов, как простой смертный,
«был слаб на слезы», он «неохотно играл
роль председателя и руководителя военного
совета», с государем говорил
«ясно и отчетливо», считал своих
солдат «чудесным, бесподобным народом».
Он «понимал, что есть что-то сильнее
и значительнее его воли, – это
неизбежный ход событий...» Несмотря
на тучность и стариковскую немощь,
в нем чувствуется внутренний
покой и чистота души.
В образе Наполеона Толстой
подчеркивает некую таинственность.
Портретные характеристики французского
полководца
и т.д.................
145 лет назад в России произошло крупнейшее литературное событие — вышло в свет первое издание романа Льва Толстого «Война и мир». Отдельные главы романа издавались и ранее — первые две части Толстой начал публиковать в «Русском вестнике» Каткова за несколько лет до этого, однако «каноническая», полная и переработанная, версия романа вышла лишь спустя несколько лет. За полтора столетия своего существования этот мировой шедевр и бестселлер оброс и массой научных исследований, и читательскими легендами. Вот несколько интересных фактов о романе, которые вы, возможно, не знали.
Как сам Толстой оценивал «Войну и мир»?
Лев Толстой весьма скептически относился к своим «главным произведениями» — романам «Война и мир» и Анна Каренина«. Так, в январе 1871 года он отправил Фету письмо, в котором написал: «Как я счастлив... что писать дребедени многословной вроде „Войны“ я больше никогда не стану». Спустя почти 40 лет он не изменил своего мнения. 6 декабря 1908 года в дневнике писателя появилась запись: «Люди любят меня за те пустяки — „Война и мир“ и т. п., которые им кажутся очень важными». Есть и ещё более позднее свидетельство. Летом 1909 года один из посетителей Ясной Поляны выражал свой восторг и благодарность к тому времени общепризнанному классику за создание «Войны и мира» и «Анны Карениной». Ответ Толстого был таков: «Это всё равно, что к Эдисону кто-нибудь пришёл и сказал бы: „Я очень уважаю вас за то, что вы хорошо танцуете мазурку“. Я приписываю значение совсем другим своим книгам».
Был ли Толстой искренен? Возможно, была тут доля авторского кокетства, хотя весь образ Толстого-мыслителя сильно противоречит этой догадке — уж слишком серьёзным и непритворным человеком он был.
«Война и миръ» или «Война и міръ»?
Название «Война мир» настолько привычно, что уже въелось в подкорку. Если спросить любого мало-мальски образованного человека, какое главное произведение русской литературы всех времён, добрая половина не задумываясь скажет: «Война и мир». Между тем у романа были разные варианты названия: «1805 год» (под этим названием был даже опубликован отрывок из романа), «Всё хорошо, что хорошо кончается» и «Три поры».
С названием шедевра Толстого связана известная легенда. Часто название романа пытаются обыгрывать. Утверждая, что сам автор заложил в него некоторую двузначность: то ли Толстой имел в виду противопоставление войны и мира как антонима войны, то есть спокойствия, то ли употреблял слово «мир» в значении община, сообщество, земля...
Но дело в том, что во времена, когда роман увидел свет, такой многозначности быть не могло: два слова, хотя и произносились одинаково, писались по-разному. До орфографической реформы 1918 года в первом случае писалось «миръ» (покой), а во втором — «міръ» (Вселенная, общество).
Существует легенда, что Толстой якобы использовал в названии слово «міръ», однако всё это следствие простого недоразумения. Все прижизненные издания романа Толстого выходили под названием «Война и миръ», и сам он писал название романа по-французски как «La guerre et la paix». Как же могло прокрасться в название слово «міръ»? Тут история раздваивается. Согласно одной из версий, именно такое название было собственноручно написано на документе, поданном Львом Толстым М. Н. Лаврову — служащему типографии Каткова при первой полной публикации романа. Весьма возможно, действительно имела место описка автора. Так и возникла легенда.
Согласно другой версии, легенда могла появиться позднее вследствие опечатки, допущенной при издании романа под редакцией П. И. Бирюкова. В издании, вышедшем в 1913 году, заглавие романа воспроизводится восемь раз: на титульном листе и на первой странице каждого тома. Семь раз напечатано «миръ» и лишь один раз — «міръ», зато на первой странице первого тома.
Об источниках «Войны и мира»
При работе над романом Лев Толстой очень серьёзно подошёл к своим источникам. Он прочёл массу исторической и мемуарной литературы. В толстовском «списке использованной литературы» были, например, такие академические издания, как: многотомное «Описание Отечественной войны в 1812 году», история М. И. Богдановича, «Жизнь графа Сперанского» М. Корфа, «Биография Михаила Семёновича Воронцова» М. П. Щербинина. Использовал писатель и материалы французских историков Тьера, А. Дюма-старшего, Жоржа Шамбре, Максимельена Фуа, Пьера Ланфре. Фигурируют там и исследования о масонстве и, разумеется, воспоминания непосредственных участников событий — Сергея Глинки, Дениса Давыдова, Алексея Ермолова и многих других, солидным был и список французских мемуаристов, начиная с самого Наполеона.
559 персонажей
Исследователи подсчитали точное количество героев «Войны и мира» — их в книге встречается ровно 559, и 200 из них — вполне исторические лица. У многих из оставшихся есть реальные прототипы.
Вообще, работая над фамилиями вымышленных персонажей (придумать имена и фамилии для полутысячи человек — уже немалый труд), Толстой пользовался такими тремя основными путями: использовал реальные фамилии; видоизменял реальные фамилии; создавал абсолютно новые фамилии, но по моделям реальных.
Многие эпизодические герои романа носят вполне исторические фамилии — в книге упоминаются Разумовские, Мещерские, Грузинские, Лопухины, Архаровы и др. А вот главные герои, как правило, имеют вполне узнаваемые, но все же ненастоящие, зашифрованные фамилии. Причиной этого обычно называют нежелание писателя показать связь персонажа с каким-нибудь конкретным прототипом, у которого Толстой брал лишь некоторые черты. Таковы, например, Болконский (Волконский), Друбецкой (Трубецкой), Курагин (Куракин), Долохов (Дорохов) и другие. Но, конечно, не мог Толстой полностью отказаться от вымысла — так, на страницах романа появляются звучащие вполне благородно, но всё же не связанные с конкретной семьёй фамилии — Перонская, Чатров, Телянин, Десаль и т. д.
Известны и реальные прототипы многих героев романа. Так, Василий Дмитриевич Денисов — друг Николая Ростова, его прототипом стал знаменитый гусар и партизан Денис Давыдов.
Знакомая семьи Ростовых Мария Дмитриевна Ахросимова была списана с вдовы генерал-майора Настасьи Дмитриевны Офросимовой. Кстати, она была настолько колоритна, что появилась и в ещё одном знаменитом произведении — почти портретно её изобразил в своей комедии «Горе от ума» Александр Грибоедов.
Её сын, бретёр и кутила Фёдор Иванович Долохов, а позднее один из лидеров партизанского движения воплотил в себе черты сразу нескольких прототипов — героев войны партизан Александра Фигнера и Ивана Дорохова, а также знаменитого дуэлянта Фёдора Толстого-Американца.
Старый князь Николай Андреевич Болконский, престарелый екатерининский вельможа, был навеян образом деда писателя по матери, представителя рода Волконских.
А вот княжну Марию Николаевну, дочь старика Болконского и сестру князя Андрея, Толстой увидел в Марии Николаевне Волконской (в замужестве Толстой), своей матери.
Экранизации
Все мы знаем и ценим знаменитую советскую экранизацию «Войны и мира» Сергея Бондарчука, вышедшую на экраны в 1965 году. Известна и постановка «Войны и мира» Кинга Видора 1956 года, музыку к которой написал Нино Рота, а главные роли сыграли голливудские звёзды первой величины Одри Хепберн (Наташа Ростова) и Генри Фонда (Пьер Безухов).
А первая экранизация романа появилась спустя всего несколько лет после смерти Льва Толстого. Немая картина Петра Чардынина вышла в свет в 1913 году, одну из главных ролей (Андрея Болконского) в картине сыграл знаменитый актер Иван Мозжухин.
Некоторые цифры
Толстой писал и переписывал роман на протяжении 6 лет, с 1863 по 1869 год. Как подсчитали исследователи его творчества, автор вручную переписал текст романа 8 раз, а отдельные эпизоды переписывал более 26 раз.
Первая редакция романа: в два раза короче и в пять раз интереснее?
Не все знают, что помимо общепринятой существует и другая версия романа. Это та самая первая редакция, которую Лев Толстой принёс в 1866 году в Москву издателю Михаилу Каткову для публикации. Но издать роман в этот раз Толстой не смог.
Катков был заинтересован в том, чтобы продолжать печатать его кусками в своём «Русском вестнике». Другие же издатели вообще не видели в книге коммерческого потенциала — слишком длинным и «неактуальным» казался им роман, так что они предлагали автору издать его за свой счёт. Были и другие причины: возвращения в Ясную Поляну требовала от мужа Софья Андреевна, не справлявшаяся в одиночку с ведением большого хозяйства и присмотром за детьми. Кроме того, в только что открывшейся для публичного пользования Чертковской библиотеке Толстой нашёл много материалов, которые непременно захотел использовать в своей книге. А потому, отложив издание романа, проработал над ним ещё два года. Однако первый вариант книги не исчез — он сохранился в архиве писателя, был реконструирован и опубликован в 1983 году в 94-м томе «Литературного наследства» издательства «Наука».
Вот что написал об этом варианте романа издавший его в 2007-м глава известного издательства Игорь Захаров:
«1. В два раза короче и в пять раз интереснее.
2. Почти нет философических отступлений.
3. В сто раз легче читать: весь французский текст заменён русским в переводе самого Толстого.
4. Гораздо больше мира и меньше войны.
5. Хеппи-энд...».
Что ж, наше право — выбирать...
Елена Вешкина
Кто похоронен в давидовой пустыни
Сколько живут клетки организма Сколько живут клетки в организме человека
Православная Богословская энциклопедия или Богословский энциклопедический словарь
Методическая копилка Четверостишия про космос звезды и планеты
Сергиевский храм г. Воскресенска. Преподобный исаак сирин Исаак сирин предание