Красивый особняк с табличкой «Пречистенка, 20» возведен, возможно, по проекту архитектора М. Казакова в конце XVIII века как главный дом дворянской городской усадьбы. Особняк имеет богатую историю. По преданию, до пожара на этом месте был деревянный дом доктора Христиана Лодера, автора проекта Первой градской больницы. Профессор открыл «Московское заведение искусственных минеральных вод», прославившись таким образом своим методом лечения великосветских недугов прогулками на свежем воздухе. Лечебница находилась недалеко от дома, на берегу Москвы реки. Для простого народа данное явление казалось бездельем, поэтому людей, прогуливающихся в садах лечебниц, стали называть «лодырями», из-за фамилии Христиана Ивановича. Изначально слово было составляющей частью выражения «лодыря гонять» (т.е. слоняться без дела).

В 1812 г Лодеру было поручено устроить военный госпиталь на 6 000 офицеров и 30 000 нижних чинов.Позднее Лодер ревизовал госпитали, казармы и тюрьмы. В 1818 г. государь купил у Лодера богатое собрание анатомических препаратов и подарил его Московскому университету. В следующие годы Лодер занялся постройкой анатомического театра в Москве по собственному плану. Затем Лодер стал безвозмездно читать лекции по анатомии в этом же театре для студентов Московского университета, иллюстрируя их операциями над трупами.
После пожара 1812 года в 1816 году на этом месте был возведен каменный особняк с переработкой фасадов в характере московского ампира. Возведенный на одной из самых аристократических улиц Москвы, особняк сменил немало именитых владельцев: Хованских, Орловых, Ермоловых. Графиня Е.Ф. Орлова, прославилась чудачествами - ее домашняя шутиха "дура Матрешка" была известна всему городу.

В теплое время года эта самая "дура Матрешка" сидела, нарумяненная, у решетки сада, облаченная в старые бальные платья графини с огромным вырезом и чудовищные головные уборы из перьев, и разговаривала с прохожими, посылая им воздушные поцелуи. Однажды она вступила в беседу с самим Александром I, проезжавшим с адъютантом по улице. Ее задорный возглас: «Bonjohr, mon cher» - привлек внимание, и адъютант был послан узнать, что это за чудище выглядывает из-за решетки. - Я - орловская дура Матрешка,- рекомендовалась та на всю улицу. Дура получила в подарок сто рублей на румяна.

Затем дом был приобретен для героя Отечественной войны и покорителя Кавказа Алексея Ермолова (1777-1861), проявивший великое мужество при участии в Бородинском сражении, отбив у французов батарею генерала Н. Н. Раевского.

Генерал Ермолов провел в особняке последние 10 лет своей жизни. По причине преклонного возраста он отошел от военных дел, но принимал участие в общественной московской жизни и даже был избран начальником городского ополчения во время Крымской войны. Дом на время стал чем-то вроде штаба ополчения. Генерал собрал богатую библиотеку, предсказывал судьбу знакомым, написал подробное руководство по переплетному делу.

Позднее здесь жил В.Д. Коншин - потомственный дворянин, коммерции-советник, учредитель и председатель правления Товарищества Костромской Большой льняной мануфактуры, преемник торгового дома "П.и С. братья Третьяковы и В.Коншин", член Попечительского совета Комиссаровского технического училища.

За пристрастие к примулам его называли московский "лорд Биконсфильд" (британский премьер-министр того времени). В отличие от Ермолова новый хозяин прославился полным отсутствием книг в своем доме, у него была всего одна книга - официальное описание коронации Александра II. Коншин был родственником и деловым партнёром Павла Третьякова (женат на его сестре, Елизавете), другая сестра мецената, София, вышла замуж за архитектора Александра Каминского. Поэтому неудивительно, что для реконструкции своего дома Коншин пригласил в 1873 году именно его. .

В 1900 году (есть предположение, что в 1890году) в особняк заселился миллионер-промышленник А. К. Ушков, владелец чайной фирмы «Губкин и Кузнецов», имевший плантации даже на Цейлоне. Ушков стал немедленно перестраивать особняк - и снаружи, и внутри. Новый фасад в точности повторил все декоративные особенности фасада ушковского дома в Казани, построенного архитектором Мюфке. Есть мнение, что Мюфке были заказаны оба проекта одновременно, дом в Казани и реконструкция на Пречистенке, но точных сведений нет. Предположительно, что Ушков заказал работу какому-то московскому архитектору, по проекту Мюфке. В перестроенный особняк Алексей Ушков въехал вместе с первой женой, дочерью профессора Казанского Императорского университета Зинаидой Высоцкой.


Забавная деталь: русский купец, человек консервативных взглядов был ярым... бонапартистом. Все бонапартистские эмблемы и атрибуты - орлы, оружие, военное снаряжение и т.д. - украсили снаружи особняк на Пречистенке. Изысканы кованая решетка фигурного балкона второго этажа в центре фасада и литая ограда слева от дома. А в интерьере, как и в казанском особняке, ампирную утонченность сменила эклектика конца века. Здесь были залы помпейский, римский, два наполеоновских, севрский и, конечно же, мавританский - так требовала мода.

После развода хозяйкой особняка стала вторая жена, балерина Александра Балашова, блиставшая на сцене Большого театра. В 1910 году произошла еще одна перестройка.

Для домашних репетиций в особняке была оборудована специальная комната со стенами, сплошь покрытыми зеркалами. После революции семье Ушкова пришлось покинуть Россию, однако особняк с зеркальной комнатой пустовал недолго. В национализированном особняке в 1921 году поселилась другая известная балерина Айседора Дункан и открыла здесь детскую хореографическую студию. Произошла забавная ситуация: балерины как будто поменялись местами — Александра Балашова поселилась в Париже на Rue de la Pompe в доме Айседоры Дункан, а американская балерина приехала в России и обосновалась в особняке, ранее принадлежавшем Балашовой. Узнав о таком «обмене», Айседора рассмеялась и назвала его «кадрилью». В 1922 году после свадьбы Есенин переехал в Пречистинский особняк к Айседоре. Здесь он с увлечением работал и написал свою «Волчью гибель». Айседора Дункан и Сергей Есенин прожили в этом особняке 2 года.

Вскоре жизнь в доме была потревожена загадочным событием: ночами по комнатам стали бродить таинственные люди с фонарями. Поймать их было невозможно — при малейшем шорохе они сразу же исчезали. Однажды незваные гости с отмычками проникли в спальню детей, угрожая им ножами. Есенин услышал детские крики и с поленом в руках бросился обыскивать дом, но нашел только спящего мирного швейцара. Потом оказалось, что жильцов подстерегала самая настоящая опасность: по ночам в большом особняке разгуливала целая шайка воров. Они пробирались сюда в надежде отыскать сокровища — в ту пору по городу ходили слухи о тайнике с несметными богатствами Ушкова, будто бы оставленном им в стенах своего Пречистинского дома. В 1926 году в особняке жили работники Мельстроя, Большого Театра, консерватории, таинственного Губотд. Деревообдел. и Руссобуха, врачи.

В 1930-х годах в доме помещалась Выставка охраны материнства и детства, а затем здание было передано Наркомату иностранных дел. ГлавУпДК бережно относится к доверенному его попечению историческому и культурному наследию. Проведенная Главным Управлением в 1999 году реставрация особняка признана победителем конкурса на лучшую реставрацию, реконструкцию памятников архитектуры Москвы. В процессе реставрации был открыт "мавританский зал" - по одной версии - одно из ранних творений архитектора Федора Шехтеля, казалось, навсегда утраченное в 20 - 30-е годы. По второй версии - этот зал был скопирован с такого же из казанского особняка.

Восстановительная бригада работала в очередном зале - скучном, плоском, беленом. Посреди одной из стен торчал неработающий камин. Когда приступили к потолку, обнаружилось, что он дощатый, подшивной. Убрали доски - и открылись остатки купола и следы сбитой лепнины. Часть ее нашли позже, сняв пол, - кто-то заботливо сложил куски в две коробки из-под обуви как послание потомкам, которые будут не ломать, а строить.

Открытия продолжались. Под многими слоями белой краски, покрывавшей двери, обнаружилась сложная вязь резного орнамента, когда-то покрытого сусальным золотом. Камин оказался мраморным, украшенным резьбой по камню и тоже позолоченным. Среди витиеватых орнаментов виднелись арабские надписи. Впрочем, изощренные глаза искусствоведов и реставраторов, подключившихся к исследованиям, быстро увидели в них совсем неарабское слово "Ушковъ", повторенное четырежды: имя последнего владельца особняка перед революцией.

Одна из моих любимых улиц в Москве - улица Пречистенка . И не только потому, что на ней и рядом с ней сконцентрировано большое количество музеев, но и потому, что сама эта улица - одна из, увы, немногих, сохранивших облик, по которому можно представить себе Москву XVIII-XIX веков. В XVI веке улица была дорогой из Кремля в Новодевичий монастырь. До 1658 г. она называлась Чертольской. Занятна история ее превращения в Пречистенку. Местность, где она начиналась, называлась Чертольем от названия ручья Черторый, промывшего возле Чертольских ворот глубокий овраг. В народе такой овраг называли чертороем, т.е. вырытым чёртом. Ну, нельзя было ходить крестным ходом по улице с таким названием! Вот и издал указ набожный царь Алексей Михайлович о переименовании Чертольской улицы в Пречистенскую, которую народ быстро «укоротил» до Пречистенки.

Вид на Пречистенскую площадь со стороны ул. Пречистенки.

Памятник Ф.Энгельсу соседствует с композицией, посвещенной А.С.Пушкину.

В начале XVII века улица была застроена только возле Пречистенских ворот. Сейчас здесь стоят два здания палат той эпохи.
Богатые жилые палаты построены в конце XVII века как главный дом усадьбы стольника Н.Е.Головина («Красные палаты»). В 1713 году она перешла к его зятю М.М.Голицыну. С конца 1760-х усадьба принадлежала Лопухиным, здесь жил декабрист, один из основателей Общества благоденствия, П.Лопухин. После нашествия Наполеона владельцами были купцы.

Палаты XVII века («Белые палаты») — главный дом усадьбы князя Б. И. Прозоровского, отстроен в два этапа в 1685 году. Отреставрирован в 1995 году.

В январе 2009 года на тротуаре перед зданием произошло убийство адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой. А в 2007 здесь же от рук нацистов погиб 26-летний Илья Бородаенко. На крыльце «Белых палат» всегда лежат цветы.

С конца XVII века размещавшуюся здесь слободу и стрельцов постепенно вытесняет московская знать, стремившаяся обосноваться поближе к Кремлю. Во второй половине XIX века красивые особняки выкупаются богатыми купцами и промышленниками.

№ 5 - флигель городской усадьбы В.В.Суровщикова (1857 г.)

№ 7, № 15 —жилые дома XVIII — начала XIX века.

№ 9 - хорошо отреставрированный доходный дом 1910 года, работа архитектора Г. А. Гельриха, в стиле неоклассицизма. На фасаде - барельефы на античные темы.
В этом доме М. А. Булгаков бывал в 20-х годах у своего друга художника Бориса Шапошникова.

№ 11— В доме Лопухиных-Станицких (арх. А. Г. Григорьев, 1820-е гг.) расположился музей Льва Николаевича Толстого, хотя писатель никогда не бывал здесь.

№ 17— Знаменитая «усадьба Давыдова». Во второй половине XVIII в. занимала весь квартал между Барыковским и Сеченовским переулками. Включала в себя сад, главный дом, флигеля. В основе главного дома — палаты первой половины XVIII в.

В конце XVIII в. Усадьбой владел московский оберполицмейстер Н. П. Архаров. В подчинении Архарова был полицейский полк, который держал в страхе весь город. Видимо, отсюда пошло слово “архаровец” в смысле разбойник, громила. Н. П. Архаров снискал себе славу легендарного сыщика, о его полицейском таланте знали даже в Париже. В 1782-84 годах он был губернатором Москвы. В 1796 г. стал губернатором Санкт- Петербурга. После него в усадьбе поселился генерал Бибиков, большой любитель музыки и балов. На одном из таких балов присутствовал А.С.Пушкин.

В 1835 г. дом переходит к поэту-гусару Денису Давыдову, но тот, не в состоянии содержать такие хоромы, уже в следующем году пишет шуточную Челобитную директору « Комиссии для строения Москвы»:
«Помоги в казну продать
За сто тысяч дом богатый,
Величавые палаты,
Мой пречистенский дворец…»
После этого усадьба сменила множество владельцев.
В 1841 году «Пречистенский дворец» числится собственностью баронессы Е. Д. Розен, которая распорядилась сдать левое крыло под хлебную лавку, а правое — под слесарное, седельное и портновское заведения. В 1861 г. в том же правом флигеле располагается одна из первых в Москве фотографий — «художника императорской Академии фотографа И. Я. Красницкого». Позднее в усадебном доме размещалась популярная женская гимназия С. А. Арсеньевой.

№ 19 — дом А. Н. Долгорукова. Построен в 1780-х годах, предположительно, знаменитым архитектором М. Ф. Казаковым. После пожара 1812 г. перестраивался. Нынешний вид приобрел к 1847 г.

В 1880-х годах в доме открылось Александро-Мариинское женское училище, основанное “кавалерственной дамой” генеральшей Чертовой. Москвичи тут же шутя прозвали его “чертовским училищем”.
В 1921 г, сюда переехала часть Военной академии РККА. Сейчас здесь располагается Галерея Зураба Церетели , одно из самых моих любимых мест в Москве. Позднее я обязательно расскажу о ней подробнее.


№ 21 - городская усадьба. Главный дом построен после 1812 года на основе дома 1770-х годов и перестроен в 1871 г. по проекту П. Кампиони. Здесь не раз бывал А.С.Пушкин, т.к. одним из владельцев усадьбы был С.П. Потемкин, женатый на Е.П. Трубецкой, посаженой матери на свадьбе поэта. “Когда Потемкину в потемках я на Пречистенке найду...”

Позднее дом принадлежал знаменитой семье промышленников Морозовых. Здесь И.А. Морозов, известный коллекционер и меценат, собрал ценнейшую коллекцию живописи, в советский период частично разделенную между ГМИИ им. Пушкина и Эрмитажем, частично утраченную. Сейчас здесь находится Академия художеств с выставочными залами.

Как вам это сочетание: Советский Серп и Молот и надпись "Императорская Академия" .
№ 23 — дом Татищевых-Лопухиных.

№ 25 — доходный дом, арх. А. А. Остроградский, 1910.

Далее по улице:
№ 33 — дом Голохвастова, 1780-е гг.,
№ 35 — усадьба Самсоновых, 1817 г.,
№ 37 — Особняк М. Н. Макшеева-Мошонова (1901, архитектор А. О. Гунст),
№ 39 — доходный дом Лихутина (1892-1900 гг.) В 1899—1900 годах квартиру в этом доме снимал М. А. Врубель, здесь он работал над своими знаменитыми картинами «Пан» и «Царевна Лебедь». В гостях у художника бывал приезжающий из Петербурга композитор Н. А. Римский-Корсаков.

Во второй части прогуляемся по

Пречистенку ждут большие перемены: здесь началось благоустройство по программе «Моя улица». Тротуары станут просторнее, в сквере около памятника В.И. Сурикову посадят больше деревьев, во дворе эндокринологического диспансера создадут сад, а возле художественной школы имени В.А. Серова разобьют цветник. В полотно мостовой вмонтируют навигационные таблички с информацией о старинных усадьбах.

Дорога к монастырю и престижный район

В XVI веке будущая Пречистенка была частью дороги из Кремля в Новодевичий монастырь. Но тогда улица называлась Чертольская - от ручья Чертолье (Черторый, Черторье), который протекал в этой местности. Причем начиналась она у Боровицких ворот Кремля и только в начале XIX века была поделена на две части - Пречистенку и Ленивку (Волхонку).

Городская застройка вдоль улицы начала формироваться в последней трети XVI века, после того как Иван Грозный включил эту территорию в опричнину. Современное название Пречистенка получила в 1658 году по указу царя Алексея Михайловича. Он часто ездил в Новодевичий монастырь и решил, что Чертольская - неподобающее название для улицы, ведущей к обители. Тишайший велел переименовать улицу в честь иконы Пречистой Божией Матери Смоленской, хранившейся в монастыре.

Со временем Пречистенка стала пользоваться популярностью у дворянства. Здесь, например, располагались дворы Всеволожских, Лопухиных и Хрущевых. Фамилии этих именитых домовладельцев сохранились в названиях переулков, примыкающих к Пречистенке.

Улица сильно пострадала при пожаре в 1812 году. «На Пречистенке едва есть пять домов», писал современник после ухода французов. Но дворяне достаточно быстро восстановили свои владения. У писателя Михаила Загоскина находим такую оценку обновленной улицы: «…Красивая Пречистенская улица, в которой несколько огромных каменных домов не испортили бы и Дворцовой набережной Петербурга…».

В 1921 году улицу снова переименовали, на этот раз в Кропоткинскую - в честь известного революционера-анархиста. Предыдущее название - Пречистенка - вернули в 1994 году.

Жемчужины Пречистенки

Белые палаты

В начале улицы расположены Белые палаты конца XVII века. Изначально владельцем дома был князь Прозоровский, управляющий Оружейным приказом. В XVIII веке палаты дважды перестраивали. В конце XIX столетия в них открыли трактир. Позже здание приспособили под кинотеатр, а затем - под жилой дом. В 1972 году в Москву должен был приехать президент США Ричард Никсон. К этому визиту готовились основательно: в центре Москвы сносили многие обветшавшие строения. Белые палаты тоже чуть не сровняли с землей, но вовремя вмешались архитекторы-реставраторы. Под всеми надстройками они обнаружили древнюю основу и отстояли здание. Вскоре началась реконструкция памятника архитектуры, которая продлилась до 1995 года.

Усадьба XVIII века

Дом 8, расположенный напротив Белых палат, - городская усадьба XVIII века. Но в основе здания - палаты более раннего периода. В середине XVIII века владельцем участка стал генерал-поручик участник Семилетней войны Яков Протасов. Он и достроил палаты, придав зданию П-образную форму. В 1794 году усадьба перешла к княгине Волконской. Затем дом сменил еще несколько владельцев, последними из которых стали Истомины. Они переделали главный фасад по проекту архитектора Константина Буссе.

Доходный дом Костяковой

Пятиэтажное здание на углу Пречистенки и Всеволожского переулка было построено в 1910 году. Оно выполнено в неоклассическом стиле и на уровне второго этажа украшено скульптурными панно на античные темы. Владелица дома, известная благотворительница купчиха Евдокия Костякова, использовала его как доходный. Здесь жил пианист и композитор Александр Гольденвейзер, у которого бывали композиторы Сергей Танеев и Сергей Рахманинов. А частым гостем другого жильца - художника Бориса Шапошникова был Михаил Булгаков.

Кстати, именно около дома 9 главный герой «Собачьего сердца» профессор Преображенский увидел Шарика. Во время описываемых в повести событий в нижнем этаже здания располагался магазин Центрохоза, из которого и вышел Филипп Филиппович, перед тем как встретил продрогшего голодного пса. Сейчас в доме 9 располагается Центральная энергетическая таможня.

Дом генерала Орлова

В основе дома 10 - сводчатые палаты конца XVII века. Пилястры и цоколь из белого камня появились в XVIII веке. Современный облик здание приобрело во второй половине XIX века. Наличники, обрамление дверей и балкон второго этажа сделали в духе классицизированной эклектики, добавили капители, пилястр коринфского ордера и ажурную решетку над карнизом кровли.

В 1834–1842 годах владельцем усадьбы был декабрист Михаил Орлов. После его смерти часть комнат стали сдаваться в аренду. Одним из постояльцев был художник Исаак Левитан. Комнату он использовал и как жилье, и как мастерскую. Частым гостем Левитана был Антон Павлович Чехов. В начале XX века владельцем дома стал крупный коллекционер живописи и фарфора купец-галантерейщик Мориц Филипп. Гувернером его сына Вальтера был Борис Пастернак. Писатель перебрался в дом 10 в 1915 году, но прожил здесь совсем недолго. 28 мая 1915 года начались погромы магазинов и домов, принадлежавших немцам. Видимо, Филиппа тоже приняли за подданного Германии: его дом серьезно пострадал. Пастернак писал, что потерял во время погрома книги и рукописи. После этих событий Мориц Филипп с семьей снял квартиру в Шереметьевском (ныне Романовом) переулке, Борис Пастернак переехал вместе с ними. После 1917 года особняк занимали различные общественные организации.

Усадьба Хрущевых-Селезневых

Под номером 12 на Пречистенке расположен один из красивейших домов Москвы - усадьба Хрущевых-Селезневых. Ансамбль, построенный по проекту архитектора Афанасия Григорьева, является прекрасным образцом ампирной жилой застройки. Основой для усадьбы стали подклет, жилой флигель и старые палаты начала ХVIII века, уцелевшие после пожара 1812 года. В 1814 году остатки разрушенной усадьбы приобрел гвардии прапорщик в отставке Александр Хрущев и начал отстраивать здание заново. Через несколько лет на месте сгоревшего дома красовался особняк, окруженный многочисленными служебными постройками и небольшим садом.

В середине 1840-х годов усадьбу купили торговцы чаем Рудаковы, а в 1860 году она перешла к отставному штабс-капитану Дмитрию Селезневу. В начале XX века его дочь передала дом московскому дворянству для устройства детской школы-приюта. С 1961 года в усадьбе располагается Музей А.С. Пушкина.

Доходный дом Рекка

Шестиэтажный доходный дом на углу Пречистенки и Лопухинского переулка построили по заказу банкира и предпринимателя Якова Рекка. Автором проекта стал архитектор Густав Гельрих. Угол здания акцентировали полукруглым эркером. Над ним возвышалась башенка с часами, украшенная барельефом и скульптурами. Здание доминировало над окружающей двух- и трехэтажной застройкой. Дом считался элитным: в нем были лифты, канализация, водопровод и ванные. В 1911 году аренда квартиры здесь обходилась в 1200 - 3000 рублей в год.

Две квартиры на верхнем этаже занимал Александр Фаберже, родственник знаменитого ювелира. Он был юрисконсультом в фирме Фаберже. Во время революции Александр спешно покинул Россию, оставив все свое имущество. Обе квартиры переделали в коммуналки. В них разместились московские художники, в частности члены группы «Бубновый валет». Новые жильцы были уверены, что в квартире могут быть спрятаны драгоценности, оставленные предыдущим владельцем. По некоторым данным, один из тайников с серебром действительно был обнаружен при перестройке дома в 1980-х годах. Тогда у здания появился седьмой технический этаж, а угловая башня вошла в надстройку и фактически перестала существовать. В 2011 году дом подвергся масштабной реконструкции.

Дом Ермолова

В основе дома под номером 20 по Пречистенке - особняк конца XVIII века. Его построили для знаменитого врача Христиана Лодера, известного необычным методом лечения недугов. Он «выгуливал» своих пациентов на свежем воздухе, ставил им музыку и поил минеральной водой из хрустальных бокалов. За это и врача, и его пациентов называли «лодыри».

Пожар 1812 года погубил здание, и после войны на его месте появился двухэтажный особняк с характерным для московских построек строгим классическим фасадом. Хозяйкой дома в этот период была графиня Орлова. Каждый москвич знал о шутихе «дуре Матрешке», живущей в доме Орловых. В теплое время года, нарумяненная и разодетая в старые платья графини, она сидела у решетки сада, разговаривала с прохожими и посылала им воздушные поцелуи.

В 1851 году дом перешел к герою Отечественной войны 1812 года генералу Алексею Ермолову. После него усадьба принадлежала фабриканту Владимиру Коншину, а с 1900 года - предпринимателю и миллионеру Алексею Ушкову, владевшему крупной чайной фирмой с представительствами по всему миру.

В 1921–1924 годах в здании размещалась хореографическая студия Айседоры Дункан. Она не только работала, но и жила в старинном особняке. Здесь же после женитьбы на танцовщице поселился Сергей Есенин.

Дом князя Долгорукова

Владение на углу Пречистенки и Сеченовского переулка имеет сложную форму, так как его образование происходило на протяжении долгого времени, оно объединило более мелкие участки. Дом князя Андрея Долгорукова под номером 19 построен в 1780-е годы. Первоначально центральная часть здания, увенчанная бельведером с куполом (сгорел в 1812 году), соединялась с боковыми флигелями колонными галереями на аркадах. Это было уникальным для Москвы архитектурным решением. Впоследствии сквозные арки были заложены. В 1860-е годы дом заняло Александро-Мариинское женское училище, основанное генеральшей Чертовой. В 1921 году в здание переехала часть Военной академии РККА. Сейчас в особняке располагается Галерея искусств Зураба Церетели.

Гимназия Поливанова

Усадьбу по адресу Пречистенка, дом 32/1 возводили заново после пожара 1812 года. Получилось очень внушительное сооружение, почти дворец. Уличный фасад главного дома украсили восьмиколонным портиком. Во двор вели арочные проезды. На территории расположились флигели, конюшни, каретный сарай и домовая церковь. Когда в Малом театре ставили грибоедовскую комедию «Горе от ума», интерьеры этой усадьбы были взяты за образец при создании декораций. Владел домом гвардии корнет Павел Охотников.

В 1879 году дом перешел к потомственным почетным гражданам купцам Пеговым. Они оставались собственниками до 1915 года. В 1882 году здание арендовали для гимназии Поливанова.

«В семидесятых годах прошлого века двумя выдающимися педагогами того времени - Софьей Александровной Арсеньевой и Львом Ивановичем Поливановым были учреждены в Москве, в районе Пречистенки, две гимназии: Арсеньевская и Поливановская. Связь между этими школами была самая тесная; если сыновья учились у Поливанова, дочерей отдавали к Арсеньевой. Преподавание было в большинстве случаев общее, почти все учащиеся знали друг друга, и, начиная с шестого класса, между ними возникали юношеские романы. Бывали случаи пересылки записок в карманах пальто математика А.А. Игнатова, который, переходя с урока на урок, не подозревал, что играет роль почтового голубя». (Из воспоминаний Т.А. Аксаковой)

Поливановскую гимназию окончили многие известные люди, среди них Владимир Соловьев, Валерий Брюсов, Андрей Белый, Максимилиан Волошин, Александр Головин и Александр Алехин. Здесь учились сыновья Льва Толстого. Современники говорили, что он приходил в гимназию и спорил с преподавателями о русской словесности.

В 1915 году дом переходит богатой предпринимательнице Вере Фирсановой. В 1921 году в старинной усадьбе размещается Государственная академия художественных наук. Сейчас здание занимают детская художественная школа № 1 и детская музыкальная школа № 11 имени В. И. Мурадели. Здесь проводят Поливановские вечера на Пречистенке.

Примечательные здания и сооружения

По нечётной стороне

• № 9 - доходный дом Е. А. Костяковой (1910, архитектор Н. И. Жерихов) . В доме жил пианист и композитор А. Б. Гольденвейзер .
• № 11, памятник архитектуры (федеральный) - главный дом городской усадьбы Лопухиных-Станицких (1817-1822, архитектор А. Г. Григорьев ; перестроен в 1895 г. С. У. Соловьёвым), с 1920 года - Государственный музей Л. Н. Толстого . Во дворе находится памятник Л. Н. Толстому (1926, скульптор С. Д. Меркуров , гранит), перенесённый в 1972 году из сквера Девичьего поля . В по этому адресу указывался телефон Ф. П. Рябушинского . До 1917 года в доме жил промышленник и московский городской голова М. В. Челноков .
• № 13/7, стр. 1, ЦГФО - доходный дом Я. А. Рекка (1911-1913, архитектор Г. А. Гельрих) . Реконструирован в 2011 году по проекту архитектурного бюро Project-Z (архитектор Александр Зеликин). В здании устроен панорамный лифт, в подземной части - двухуровневый паркинг.
• № 15 - жилой дом (Тверское отделение Дамского попечистельства о бедных) (1-я треть XVIII в.; 2-я половина XIX в.) .
• № 17/9 - доходный дом (1874, архитектор А. Л. Обер), в основе - палаты XVIII века.
• № 17, 17/10 - усадьба Бибиковых - Давыдова , принадлежала полицмейстеру Н. П. Архарову , перестроившему в 1770-х палаты начала XVIII века в стиле раннего классицизма. Затем усадьбой владел генерал Бибиков и поэт Д. В. Давыдов . После смены нескольких владельцев и череды перестроек в усадьбе разместилась женская гимназия С. А. Арсеньевой .

• № 21/12, памятник архитектуры (федеральный) - дом графа С. П. Потёмкина, позже - А. И. Морозова (XVIII - начала XIX века; неоднократно перестраивался: в 1871 году - архитектором П. С. Кампиони ; в 1872 году - А. С. Каминским ; в 1890-х годах - М. И. Никифоровым ; в 1904-1906 годах - Л. Н. Кекушевым ). В 1918-1948 годах здесь размещался Музей нового западного искусства . С 1948 года в зданиях усадьбы размещаются Президиум Российской академии художеств (РАХ), РАХ и выставочные залы РАХ. В конце 1990-х годов была проведена полная реставрация главного здания усадьбы.
• № 23/16/15, стр. 1, памятник архитектуры (вновь выявленный объект) - главный дом городской усадьбы А. И. Татищева - А. Ф. Лопухина (до 1802; 1813-1822; 1860; 1900-1906) .
• № 25 - доходный дом Н. А. Улих (1911-1912, архитектор В. А. Рудановский)
• № 27 - доходный дом А. П. Половинкина (1910-1911, архитектор В. К. Кильдишев)
• № 29 - доходный дом (1910, архитектор А. А. Остроградский)
• № 31/16- жилой дом сотрудников милиции (1935-1937, архитектор З. М. Розенфельд) . До 1933 года на этом месте стояла церковь Троицы Живоначальной в Зубове .
• № 33/19, стр. 1 - доходный дом (1905, архитектор С. Ф. Воскресенский)
• № 33/19, стр. 2, памятник архитектуры (региональный) - жилой дом П. И. Голохвостова с погребами (1782-1785; 1786; XIX век) .
• № 35, памятник архитектуры (федеральный) - усадьба П. А. Самсонова (1813-1817, 1865) .
• № 37 - особняк М. Н. Макшеева-Мошонова (1901, архитектор А. О. Гунст).
• № 39 - доходный дом Лихутина (1-я очередь (по Пречистенке) - 1892, архитектор А. А. Остроградский ; 2-я очередь (по Зубовскому бульвару) - 1913, архитектор И. С. Кузнецов). В доме жила поэтесса и художница Поликсена Соловьёва .

В 1899-1900 годах квартиру в этом доме снимал М. А. Врубель , здесь он работал над своими знаменитыми картинами «Пан » и «Царевна-Лебедь ». В гостях у художника бывал приезжающий из Петербурга композитор Н. А. Римский-Корсаков . Также в этом доме в 1881-1897 годах бывал наездами философ В. С. Соловьев .

По чётной стороне

• № 4 - дом С. И. Волконской (конец XVIII - начало XIX веков; 1817)
• № 6, памятник архитектуры (вновь выявленный объект) - аптека А. Форбрихера («Пречистенская Аптека») (1780-е; XVIII-XIX века). Аптека в здании размещается с 80-х годов XVIII века . В доме жил архитектор С. В. Барков .
• № 8 - дом XVIII века, в основе - палаты XVII века.
• № 10/2, стр. 1 - главный дом городской усадьбы А. Т. Ржевского - Лихачевых - М. Филиппа (В. А. Обрезковой) (середина XVIII - 1-я половина XIX в.; перестроен в 1890 году архитектором Н. Г. Лазаревым ; 1907 ), объект культурного наследия регионального значения . В 1839-1842 гг. владельцем усадьбы был декабрист М. Ф. Орлов . Здесь в 1885 году жил художник-пейзажист И. И. Левитан , в 1915 году - поэт Б. Л. Пастернак . В конце XIX века дом принадлежал В. А. Морозовой ; в 1897-1908 годах здесь размещались Пречистенские рабочие курсы . В 1942-1948 в здании работал Еврейский антифашистский комитет .
• № 12/2/1 - усадьба Хрущёвых-Селезнёвых (1814-1816, архитектор А. Г. Григорьев ; зимний сад пристроен в 1881 году архитектором Н. А. Артемовским), объект культурного наследия федерального значения . Памятник воспитанникам московских специальных артиллерийских школ, проявивших мужество и героизм в Великой Отечественной войне . В главном доме на углу Хрущевского переулка - музей А. С. Пушкина .
• № 12/2/1, стр. 8 - школьное здание (1930-е, архитекторы М. О. Барщ , Г. А. Зундблат) .
• № 14 - дом XIX века на основе палат XVII века.
• № 16/2, стр. 1, памятник архитектуры (федеральный) - дом А. И. Коншиной (1-я пол. XVIII в.; перестройка: 1908-1910, архитектор А. О. Гунст ; новая часть (справа) - 1932, архитекторы братья Веснины ) . На этом месте до пожара 1812 года находился дом И. П. Архарова ; пепелище в 1818 году купил Иван Александрович Нарышкин , который построил новое здание; затем владельцем стал Мусин-Пушкин ; позднее дом перешёл к княгине Гагариной, потом к князьям Трубецким, наконец, в 1865 году у Трубецких усадьбу приобрёл на имя жены Александры Ивановны Коншиной (урожденная Игнатова, 1838-1914), миллионер-фабрикант Иван Николаевич Коншин (в 1867 году усадьба была перестроена первый раз). Перед Октябрьской революцией особняком владел предприниматель А. И. Путилов . С 1922 года здесь размещается Дом учёных .
• № 20 - особняк В. Д. Коншина (1-я половина XIX в.; 1873 - переделка фасадов, архитектор А. С. Каминский) . В этом доме жил и в 1861 году умер герой Отечественной войны 1812 года А. П. Ермолов ; до 1884 года владельцем был В. Д. Коншин , затем - В. И. Фирсанова , а с 1900 года - предприниматель-миллионер А. К. Ушков ; в 1921-1922 годах в здании размещалась хореографическая студия А. Дункан ; в эти же годы здесь жил и работал поэт С. А. Есенин . Объект культурного наследия федерального значения.
• № 22, памятник архитектуры (федеральный) - главный корпус Пречистенской пожарной части (Московское пожарное депо), в основе - жилой дом Н. И. Ртищева, А. П. Ермолова (1764; 1800-е; 1817-1820-е; 1835-1836, архитектор М. Ф. Казаков (предположительно); 1915) . Здесь в 1834 году сидел под арестом А. И. Герцен .
• № 24 - доходный дом С. Ф. Кулагина (1904, арх. С. Ф. Кулагин) - «Калабуховский дом », дом профессора Преображенского в повести М. А. Булгакова «Собачье сердце »
• № 28, памятник архитектуры (федеральный) - доходный дом И. П. Исакова (Московского торгово-строительного акционерного общества) (1904-1906, архитектор Л. Н. Кекушев ) .
• № 32 - дом Охотникова , XVIII-XIX вв., построен заново вскоре после пожара 1812 года ; здание много раз перестраивалось. В 1915-1917 годах при владелице В. И. Фирсановой главный дом перестраивался по проекту архитектора А. И. Таманяна . В 1868-1917 гг. здесь размещалась частная мужская гимназия Л. И. Поливанова . Здесь учились В. С. Соловьев , В. Я. Брюсов (исключенный за атеистические идеи из гимназии Креймана), Андрей Белый , М. A. Волошин , Вадим Шершеневич , Сергей Шервинский , Сергей Эфрон , Николай Позняков , шахматист Александр Алехин , сыновья Ф. М. Достоевского , Л. Н. Толстого , А. Н. Плещеева , А. Н. Островского и др.
• № 32, во дворе - городская усадьба Степановых «с циркумференцией» , XIX век.
• № 36, стр. 2, памятник архитектуры (вновь выявленный объект) - жилой дом Наумовых-Волконских (1833; 1897). С 1926 года в здании размещается библиотека имени Н. К. Крупской . С конца 1960-х годов в здании размещалась мастерская реставратора Саввы Ямщикова .
• № 40/2 - доходный дом Л. М. Матвеевского (изменение фасадов, 1913, архитектор А. О. Гунст).

Памятники и скульптуры

Транспорт

Когда Потемкину в потемках
Я на Пречистенке найду,
То пусть с Булгариным в потомках
Меня поставят наряду

А. С. Пушкин

«Пусть: раз социальная революция - не нужно топить. Но я спрашиваю: почему, когда началась вся эта история, все стали ходить в грязных калошах и валенках по мраморной лестнице? Почему калоши нужно до сих пор ещё запирать под замок? И ещё приставлять к ним солдата, чтобы кто-либо их не стащил? Почему убрали ковер с парадной лестницы? Разве Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Разве где-нибудь у Карла Маркса сказано, что 2-й подъезд калабуховского дома на Пречистенке следует забить досками и ходить кругом через чёрный двор? Кому это нужно? Почему пролетарий не может оставить свои калоши внизу, а пачкает мрамор?»

М. А. Булгаков, Собачье сердце

• Возле дома № 14, согласно фильму «Гостья из будущего », троллейбус сбил Алису Селезнёву , перебегавшую Кропоткинскую улицу в погоне за космическими пиратами.

Напишите отзыв о статье "Пречистенка"

Примечания

1. Москва: все улицы, площади, бульвары, переулки / Вострышев М. И. - М .: Алгоритм , Эксмо, 2010. - С. 457-458. - ISBN 978-5-699-33874-0 .
2. - Полное собрание русских летописей. Спб., 1906. Т. XIII. С. 391-396. Источник: Хрестоматия по истории СССР. Т. I / Сост. В. Лебедев и др. М., 1940
3. www.hramznameniya.ru/images/data/2.pdf
4. . Официальный сайт Комитета по культурному наследию города Москвы . Проверено 12 сентября 2012. .
5. . - фото
6. . // Комсомольская правда. - 18 октября 2010. - С. 27.
7. Москва: Архитектурный путеводитель / И. Л. Бусева-Давыдова, М. В. Нащокина , М. И. Астафьева-Длугач. - М .: Стройиздат, 1997. - С. 281-287. - 512 с. - ISBN 5-274-01624-3 .
8. , с. 662.
9. . Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 22 марта 2015.
10. Длугач В. Л., Португалов П. А. Осмотр Москвы. Путеводитель. - 2-е. - М .: Московский рабочий, 1938. - С. 170. - 267 с.
11. Гейдор Т., Казусь И. Стили московской архитектуры. - М .: Искусство-XXI век, 2014. - С. 390. - 616 с. - ISBN 978-5-98051-113-5 .
12. Памятники архитектуры Москвы. Архитектура Москвы 1933-1941 гг. / Автор-сост. Н. Н. Броновицкая. - М .: Искусство-XXI век, 2015. - С. 102. - 320 с. - 250 экз. - ISBN 978-5-98051-121-0 .
13. . Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 14 марта 2015.
14. Вся Москва: адресная и справочная книга на 1916 год. - М .: Товарищество А. С. Суворина «Новое Время», 1915. - С. 843.
15. . Тургеневская библиотека-читальня. Проверено 2 декабря 2013.
16. Левин Е. . booknik.ru (10 августа 2007). Проверено 20 июля 2013. .
17. Рогачёв, А. В. Великие стройки социализма. - М .: Центрполиграф, 2014. - С. 72. - 480 с. - ISBN 978-5-227-05106-6 .
18. . Российская сеть культурного наследия. Проверено 29 ноября 2013.
19. Нащокина М. В. Московский модерн. - 2-е изд. - М .: Жираф, 2005. - С. 442. - 560 с. - 2500 экз. - ISBN 5-89832-042-3 .
20. Низкий корпус с дугообразным планом, примыкающий к главному дому усадебного или дворцового комплекса (Словарь архитектурных терминов).
21. . Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 9 марта 2015.
22. Вострышев М. И. , Шокарев С. Ю. Москва. Все культурные и исторические памятники. - М .: Алгоритм, Эксмо, 2009. - С. 413. - 512 с. - (Московские энциклопедии). - ISBN 978-5-699-31434-8 .

Литература

• Муравьёв В. Б. . Московские улицы. Секреты переименований. - М .: Алгоритм, Эксмо, 2006. - 336 с. - (Народный путеводитель). - ISBN 5-699-17008-1 .
• А. Л. Баталов, Л. А. Беляев. . - М .: Феория, Дизайн. Информация. Картография, 2010. - 400 с. - ISBN 978-5-4284-0001-4 .
• / А. Крупчанский. Предисловие М. Фрая. - М: Москва, которой нет: путеводитель, 2010. - 319 с. - 2000 экз. - ISBN 978-5-903116-98-0 .
• Москва: Энциклопедия / Глав. ред. С. О. Шмидт ; Сост.: М. И. Андреев, В. М. Карев; Худ. оформление А. В. Акимова, В. И. Шедько. - М .: Большая Российская энциклопедия, 1997. - С. 661-662. - 976 с. - (Библиотека «История Москвы с древнейших времён до наших дней»). - 100 000 экз. - ISBN 5-85270-277-3 .

Ссылки

• Перечень охраняемых памятников культуры (Москомнаследие) ,

Основные магистрали: Площади: Улицы внутри Бульварного кольца: от Бульварного до Садового: от Садового до Третьего транспортного: за Третьим транспортным:

Отрывок, характеризующий Пречистенка

После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n"en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д"Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c"est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d"honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu"est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s"excuse – s"accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..

Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d"hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l"en prevenir. Je l"ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d"etre bien attentif sur l"endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l"ennemi. Il est indispensable qu"il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.

24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.

Дом № 20 по Пречистенке с затейливыми лепными украшениями – это настоящий московский старожил, сохранивший удивительные истории своих прежних владельцев. Имя первоначального зодчего до сих пор является спорным вопросом, однако, вероятнее всего, им был гений классицизма М.Ф. Казаков – главный московский архитектор конца XVIII – начала XIX века, создавший регулярный план застройки столицы. После французского пожара 1812 года здание было перестроено. В начале XIX века хозяйкой дома стала графиня Елизавета Орлова. Эта просвещенная женщина, увлекавшаяся нумизматикой, обладавшая роскошной многотомной библиотекой, не чуждалась, однако, древних развлечений.

Среди бесчисленного множества дворовых людей графини Елизаветы Орловой была дама, которую все звали Матрешкой. Она веселила своими непостижимыми уму эксцентричными выходками не только свою титулованную хозяйку, но и всю Москву. Одетая в самые немыслимые наряды, она частенько выходила к ажурной решетке придомового садика и бессвязными репликами привлекала внимание прохожих, которые спешили по своим делам по Пречистенке. Согласно городской легенде, однажды Матрешка вступила в шутливый разговор с самим императором Александром I, проезжавшим в этих местах, и так развеселила его, что он подарил ей очень крупную сумму денег – «на румяна».

Впоследствии дом сменил нескольких хозяев. В середине XIX века им владел прославленный герой войны 1812 года генерал А.П. Ермолов. Генерал отличался крутым характером: даже в пожилом возрасте он одним резким взглядом приводил в трепет оппонентов. Ермолов, проживавший в доме на пенсии, принимал гостей, демонстрируя им прекрасную библиотеку и составляя предсказания судьбы. Во второй половине XIX века дом сменил нескольких владельцев, а в 1870-х годах был перестроен известным мастером эклектики архитектором А.С. Каминским. В 1900 году у дома на Пречистенке появился новый хозяин – миллионер, промышленник, совладелец крупной чайной компании Алексей Ушков.

Ушаков провел новую реконструкцию пречистенского дома, вероятно, по проекту архитектора К.Л. Мюфке. Существует предположение, что скромный и сдержанный Ушков был бонапартистом, и символика лепнины, украсившей стены его дома, отразила политические взгляды нового владельца. После первого неудачного брака Ушков поселился на Пречистенке со второй, горячо любимой супругой – балериной Большого театра Александрой Балашовой, получившей впоследствии мировую известность. Многие в Москве считали, что это была довольно странная пара: сдержанный, тихий купец и блистательная, всегда окруженная поклонниками знаменитая балерина.

Однако их семейный союз оказался на редкость счастливым. Ушков распорядился создать специальный зеркальный зал для занятий супруги. Кроме того, в доме были оформлены залы в помпейском, севрском, римском и мавританском стилях. В 1920-е годы, после революции, Ушков с женой эмигрировал в Европу, где Балашова выступала на лучших сценах, а также занималась преподавательской деятельностью. Удивительно, но перебравшись в Париж, супруги поселились в бывшем доме знаменитой танцовщицы Айседоры Дункан, которая, в свою очередь, в это время оказалась в России. Пригласившие Дункан советские власти предоставили ей для проживания… бывший дом Ушкова на Пречистенке.

В шутку, танцовщица и балерина называли эту перемену кадрилью – танцем, в котором характерным движением является перемена мест партнеров. Дункан приступила к обучению свободному танцу девочек, родители которых в условиях голода, охватившего в то время страну, были рады тому, что Айседора не только учила, но кормила своих воспитанниц. Дункан прожила на Пречистенке с 1921 по 1924 год. Это время было ознаменовано романтическими отношениями с поэтом С.А. Есениным. Наутро после знакомства Дункан и Есенин поехали в пречистенский дом, и задремавший извозчик провез их несколько раз вокруг находившейся в Гагаринском переулке, церкви Власия (по другой версии – храма Христа Спасителя), словно обвенчав.

Айседоре было уже за сорок, Есенин был на восемнадцать лет младше нее. Они говорили на разных языках, но это не помешало стремительному развитию их романа и последующему браку. Они расстались в 1924 году, и Дункан покинула Россию. Впоследствии дом на Пречистенке использовался и как жилой дом, и как административное здание, пока не перешел под покровительство Наркомата иностранных дел. В настоящий момент здесь располагается главное управление по обслуживанию дипломатического корпуса МИД. В здании восстановлен мавританский зал, устроенный в начале XX века, однако осмотреть его могут лишь иностранные дипломаты и представители министерства.

Александра Гурьянова