Великие русские писатели и поэты: фамилии, портреты, творчество. Самые выдающиеся российские писатели Предисловие к сборнику

Очень не хочется соревноваться в эрудиции с уважаемыми коллегами: ХХ век вопреки утверждениям отдельных историографов длился достаточно долго для того, чтобы количество «забытых» (т.е. попросту не существующих в сознании даже достаточно просвещённого читателя поэзии) поэтов измерялось десятками (очень хочется написать: сотнями). Однако важно спросить: а кто , собственно, забыл? И вопрос этот, может быть, принципиальнее, чем перечисление отдельных, пусть и блистательных имён (в диапазоне, скажем, от Бориса Лапина или Валентина Португалова до Алика Ривина или Николая Белоцветова). И здесь мне приходится конструировать образ читателя журнала «Воздух», подразумевая, прежде всего, читателя младшего поколения, обладающего более динамичной системой взглядов и, к чему скрывать, более мне близкого. И уже сам этот образ заставляет несколько модифицировать поставленный вопрос: кто не прочитан младшим поколением читателей журнала «Воздух», к которому относит себя и автор этих строк? Кроме того, есть ещё один проблемный момент: как известно, на протяжении большей части ХХ века существовало, как минимум, три русские литературы — официальная, неофициальная и эмигрантская. Они до сих пор не осмыслены как единое литературное пространство, поэтому, отвечая на поставленный здесь вопрос, требуется для начала решить, на чьей ты стороне, а это, в свою очередь, снова зависит от того, к какой именно аудитории приходится обращаться.
Имея в виду эти проблемные точки, я возьму на себя смелость, назвать, во-первых, двух поэтов (они относятся к разным «русским литературам»), а во-вторых, поэтов относительно неплохо изданных, но, насколько я понимаю, совершенно неизвестных очерченной выше аудитории. У этих поэтов, однако, есть общие черты, проходящие по ведомству, скорее, социологии чтения: они оба не относятся к неподцензурной / неофициальной поэзии в узком смысле, хотя в широком смысле могут быть с ней идентифицированы: произведения одного из них были вовсе неизвестны русскому читателю, а произведения другого долгое время оставались доступны в весьма специфическом виде и в ограниченном объёме.
Первый поэт — Игорь Чиннов , вслед за Поплавским и Одарченко попытавшийся уйти от Парижской ноты (которая стала в последние годы «зерцалом праведным» для литературных ретроградов) к «звезде бессмыслицы», развить тот извод «неоклассики», что немыслим без достижений исторического авангарда (среди условно советских авторов в схожем направлении двигались, например, Геннадий Гор и Павел Зальцман). Чиннов позаимствовал у жоржиков редкое по нынешним временам умение балансировать на грани безвкусицы; кроме того, он хорошо усвоил один из любимых приёмов Парижской ноты — ностальгически-пародическое выворачивание наизнанку любимых тем дореволюционного модернизма, позволявшее этим поэтам одновременно отстраняться от своих предшественников и не упускать их из виду. Правда, в качестве предшественников нашего поэта выступала уже сама Парижская нота, к которой он примкнул довольно поздно, уже в пятидесятые (спустя годы нечто подобное с поэзией первой эмиграции пытался проделать Василий Ломакин, выступавший, правда, в куда более бескомпромиссном ключе). Возможно, поэзия Чиннова на нынешний взгляд слишком контрастно сочетает современное и архаичное — отчасти виной тому контекст эмигрантской словесности второй половины века (где бал правили персонажи вроде Дмитрия Кленовского), отчасти — любовь поэта к парадоксальным сочетаниям (Вы курите? Кукареку. / А где ваши куррикулум вите? Угу. / Садитесь оба на сковороду. / Не беспокоит? Кра-кра, кру-кру ). Всё это заставляет меня для иллюстрации сказанного выбрать, может быть, одно из наиболее хрестоматийных стихотворений, где острые углы поэтики Чиннова не так заметны, а на передний план выступает характерное для поэта напряжённое всматривание в основания бытия, воспринимаемые прямо-таки на физиологическом уровне:

Был весёлый, живой соловей,
А теперь — заводного мертвей.
Впрочем, нет, чуть живей: от червей.

Он лежит и гниёт, как навоз,
Под кустом отцветающих роз,
И роса на кусте — вроде слёз.

Слёзы скоро просушит мороз.

В том, что вечного нет ничего,
Тоже нового нет ничего.

Другой поэт, которого мне хотелось бы упомянуть на этих страницах, некоторым образом присвоен теми, кто мнит себя наследниками советского литературного истеблишмента (вроде какого-нибудь Коровина и других обитателей нехорошей квартиры), что представляется не совсем справедливым. Этот поэт — Борис Слуцкий , оставшийся, быть может, единственным поэтом в ряду «фронтового поколения», которого сейчас можно читать, не пеняя на сложность исторического момента и искажающее действие советской цензуры (не в последнюю очередь потому, что последние издания Слуцкого представляют ещё не изувеченные [само]цензурой варианты). Эта поэзия — род исследования мира, причём в наиболее болезненных его проявлениях — тех, что связаны с переживанием насилия, которое учиняет история и её акторы, готовые в зависимости от обстоятельств выступить то на стороне претерпевающего, то (если повезёт) на стороне заставляющего претерпевать. Герой стихотворений Слуцкого — один из этих людей, и, однако, это не мешает ему фиксировать всё происходящее с известной безжалостностью к собственной персоне. Подобная оптика, как мне кажется, — одно из самых существенных художественных (да, именно художественных) достижений ушедшего столетия. Конечно, не один Слуцкий работал в этом ключе: и Ян Сатуновский (особенно в ранний период) и Пауль Целан, и далеко не только они также напряжённо пытались методами искусства осмыслить природу насилия, причём со Слуцким их объединяет и некоторый набор общих тем, связанных, прежде всего, с войной и холокостом (хотя они по-разному подходят к этому материалу). Правда, в отличие от героя этих двух поэтов, герою Слуцкого известна роль не только объекта, но и субъекта исторического насилия (пусть и с многочисленными оговорками), а постоянная интерференция этих двух ролей рождает специфический взгляд поверх проговариваемых героями точек зрения (нечто подобное можно заметить, например, в блокадных стихах Полины Барсковой). Стихотворение, снабжённое такой оптикой, словно стремится стать самой ситуацией, за пределы которой выведено всё то, что о ней могут сказать люди (ведь они всегда лгут):

Теперь Освенцим часто снится мне:
Дорога между станцией и лагерем.
Иду, бреду с толпою бедным Лазарем,
А чемодан колотит по спине.

Наверно, что-то я подозревал
И взял удобный, лёгкий чемоданчик.
Я шёл с толпою налегке, как дачник.
Шёл и окрестности обозревал.

А люди чемоданы и узлы
Несли с собой,
и кофры, и баулы,
Высокие, как горные аулы.
Им были те баулы тяжелы.

Дорога через сон куда длинней,
Чем наяву, и тягостней и длительней.
Как будто не идёшь — плывёшь по ней,
И каждый взмах всё тише и медлительней.

Иду как все: спеша и не спеша,
И не стучит застынувшее сердце.
Давным-давно замёрзшая душа
На том шоссе не сможет отогреться.

Нехитрая промышленность дымит
Навстречу нам
поганым сладким дымом
И медленным полётом
лебединым
Остатки душ поганый дым томит.

Пожалуй, отсутствие в круге чтения очерченной выше аудитории именно этих двух поэтов (и, соответственно, стоящих за ними литератур) кажется мне крайне ощутимым. Возможно, внимательное чтение Чиннова или Слуцкого поможет реанимировать те линии русской поэзии, что в последнее время пребывают в некотором запустении.

Серый мужик. Народная жизнь в рассказах забытых русских писателей XIX века / Под ред. А.В. Вдовина и А.С. Федотова — М.: Common place, 2017. - 398 с.

«Серый мужик» - выражение из публицистики 1880-х годов: это обычный представитель народа, чаще всего он жертва обстоятельств, произвола власти или собственных заблуждений. Литература, посвященная «серому мужику», велика и многообразна, но почти полностью вытеснена за пределы высокого канона. Данный сборник - попытка представить современному читателю забытую литературу о народе, созданную в последние полвека имперской истории России.

В деревне
Н. В. Успенский. Сельская аптека
А. И. Эртель. Поплешка
Н. Е. Каронин-Петропавловский. Деревенские нервы
П. В. Засодимский. На большой дороге
С. Г. Петров-Скиталец. Полевой суд
С. П. Подъячев. Про себя

Город и завод
М. А. Воронов. Ад
М. А. Воронов. Тишина
Н. А. Благовещенский. На литейном заводе

Женская доля
И. В. Федоров-Омулевский. Сибирячка
А. И. Левитов. Блаженненькая
С. В. Слепцов. Питомка
Н. Н. Златовратский. Белый старичок

Крестьянские дети
И. А. Кущевский. Наши дети
Г. И. Успенский. Голодная смерть
Ф. Д. Нефедов. Перевозчик Ванюшка
С. Т. Семенов. Шпитонок

Предисловие к сборнику

Вошедшие в эту книгу тексты созданы во второй половине XIX — начале XX вв. и посвящены одной теме — народу, его быту и психологии, его характерным типам. Объем литературы о народе этого периода огромен, и представленное под этой обложкой — лишь наиболее яркие образцы жанра. Мы отобрали тексты, оставшиеся за пределами русского литературного канона и показывающие народ с несколько непривычной для широкого читателя точки зрения. Можно сказать, впрочем, несколько огрубляя, что неканонические авторы изображают народ, находящийся в гораздо более бедственном (экономическом и моральном) положении, чем мы привыкли видеть по текстам, включенным в школьную программу. В этой книге не встретятся ни толстовский Платон Каратаев, ни тургеневские Хорь и Калиныч, ни некрасовские благородные и величественные крестьянки, ни тем более лесковские «праведники» и умельцы. Эти тексты должны напомнить про ту линию русской прозы о крестьянах и рабочих, которая ведет к «Мужикам» и «В овраге» Чехова — вещам мрачным и почти безысходным.

В то же время мы полагаем, что наша подборка весьма репрезентативна: она включает тексты разных литературных и публицистических жанров 1860—1900-х гг., авторы которых придерживались подчас полярных идеологических и эстетических взглядов. В составе книги отчетливо выделяется блок текстов писателей-«шестидесятников» (Н. А. Благовещенский, Ф. М. Решетников, Н. В. Успенский и др.), народников (В. Г. Короленко, Н. И. Наумов, А. И. Эртель и др.), особую группу составляют писатели-сибиряки, образовавшие нечто вроде литературного землячества в столичной прессе второй половины XIX в. Согласно современным историко-литературным концепциям* к 1880—1890-м гг. в русской публичной сфере сложилось несколько конкурирующих представлений о характере русского мужика, и ни одна из них подолгу не доминировала и не была консенсусной.

На смену целой галерее благородных крестьян из «Записок охотника» Тургенева пришли этнографически реалистичные образы крестьян у разночинцев 1860-х годов; в 1870-е годы их сменили либо идеализированные народниками земледельцы и община, либо, напротив, развращенные новыми капиталистическими отношениями «кулаки»-одиночки. Мы считаем, что предлагаемый читателю сборник во многом отражает широкий диапазон этих представлений: здесь встретятся и невежественный, пьяный мужик, и «кулак», и «блаженный», и крестьянин-судья, и рациональный земледелец, и, разумеется, вынесенный в заглавие сборника «серый мужик» — среднестатистический крестьянин, не обладающий никакими характерными чертами, кроме того, что он становится жертвой всевозможных трагических обстоятельств. Многообразие и полярность крестьянских типов, созданных в беллетристике конца XIX в., как нам представляется, сформировало те стереотипы восприятия «простого народа», которые циркулируют в современной России.

Слово «забытые», вынесенное в подзаголовок книги, следует понимать несколько условно. Мы отдаем себе отчет в том, что в советское время многие из представленных авторов (особенно Г. И. и Н. В. Успенские, В. А. Слепцов, Ф. М. Решетников, В. Г. Короленко) издавались многократно. Однако устойчивость и стабильность верхнего среза русского литературного канона такова, что даже существование отдельной издательской и исследовательской традиции не делает периферийных авторов менее «забытыми». Многие из публикуемых нами авторов занимали вполне заметное место в современном им литературном процессе, имели свой звездный час, пользовались популярностью у читателей. И все же, как нам кажется, чтение их произведений сегодня есть опыт скорее историко-социологический, а не эстетический. Заметим также, что само литературное «качество» собранных в книге сочинений весьма разное: изготовленные ради гонорара и на злобу дня очерки и репортажи соседствуют с вполне отделанными рассказами.

Мы далеки от мысли, что внутри русской литературы последнего имперского периода можно выделить какое-то отдельное литературное течение — «литературу о народе». Несмотря на то, что для критики этой эпохи в целом было свойственно говорить о народнической литературе, мы предпочли не выносить термин «народнический» в заглавие, чтобы избежать ненужной омонимии с узким пониманием этого слова, сложившимся в советское время, и, кажется, общепринятым до сих пор.** В то же время мы считаем, что наших авторов при всех их отличиях многое роднит, и это общее читатель книги обязательно почувствует. Бросается в глаза единая для всех установка на правдоподобие, стремление работать прямо с жизнью, фактом (значимое исключение — «Полевой суд» Скитальца, напоминающий притчу или легенду). Отсюда часто встречающаяся форма повествования от первого лица, рассказчик здесь — не сочинитель, а наблюдатель или жертва жутких обстоятельств, подлежащих фиксации («Про себя» С. Подъячева). Объединяет авторов и сочувственное отношение к своим героям, симпатия к ним, стремление идентифицироваться с ними, во многих случаях комплекс «вины перед народом». Писатели экспонируют в своих текстах социальную близость к своим героям, создавая подчас мелодраматическими эффектами ситуацию «сопереживания» крестьянскому горю, которое читатель приглашается разделить. И это не случайно. Из кратких справок, которыми предваряются произведения, видно, что в большинстве случаев (еще значимое исключение — В. А. Слепцов) наши авторы недворянского происхождения***, многие испытали материальные лишения и голод. Изображаемое было знакомо им не понаслышке.

Сборник разделен на тематические рубрики — «В деревне», «Город и завод», «Каторга и ссылка» — традиционные топосы литературы о народе, — «Женская доля» и «Крестьянские дети» — отчетливо выделяющаяся тема страданий наименее защищенных представителей народа. Внутри рубрик тексты публикуются в хронологическом порядке, по дате первой публикации. В справках приводятся краткие сведения об авторе и публикуемом тексте.

* См.: Frierson Cathy A. Peasant Icons: Representation of Rural People in Late Nineteenth-Century Russia. Oxford University Press, 1993.

** См., например: Сабурова Т., Эклоф Б. Дружба, семья, революция: Николай Чарушин и поколение народников 1870-х годов. М.: Новое литературное обозрение, 2016.

*** Особенно выделяется группа «поповичей» — Н. Н. Златовратский, А. И. Левитов, Н. А. Благовещенский и др. О «поповичах» см. новейшее исследование: Манчестер Л. Поповичи в миру, духовенство, интеллигенция и становление современного самосознания в России. М.: Новое литературное обозрение, 2015.

Аксаков Иван Сергеевич (1823-1886) – поэт и публицист. Один из лидеров русских славянофилов.

Аксаков Константин Сергеевич (1817-1860) – поэт, литературный критик, лингвист, историк. Вдохновитель и идеолог славянофильства.

Аксаков Сергей Тимофеевич (1791-1859) – писатель и общественный деятель, литературный и театральный критик. Писал книге о рыбалке и охоте. Отец писателей Константина и Ивана Аксаковых. Самое известное произведение: сказка «Аленький цветочек».

Анненский Иннокентий Федорович (1855-1909) – поэт, драматург, литературный критик, лингвист, переводчик. Автор пьес: «Царь Иксион», «Лаодамия», «Меланиппа-философ», «Фамира-кэфаред».

Баратынский Евгений Абрамович (1800-1844) – поэт и переводчик. Автор поэм: «Эда», «Пиры», «Бал», «Наложница» («Цыганка»).

Батюшков Константин Николаевич (1787-1855) – поэт. Также автор ряда известных прозаических статей: «О характере Ломоносова», «Вечер у Кантемира» и другие.

Белинский Виссарион Григорьевич (1811-1848) – литературный критик. Возглавлял критический отдел в издании «Отечественные записки». Автор многочисленных критических статей. Оказал огромное влияние на русскую литературу.

Бестужев-Марлинский Александр Александрович (1797-1837) – писатель-байронист, литературный критик. Издавался под псевдонимом Марлинский. Издавал альманах «Полярная звезда». Входил в число декабристов. Автор прозы: «Испытание», «Страшное гадание», «Фрегат Надежда» и другие.

Вяземский Петр Андреевич (1792-1878) – поэт, мемуарист, историк, литературный критик. Один из основателей и первый глава Русского исторического общества. Близкий друг Пушкина.

Веневетинов Дмитрий Владимирович (1805-1827) – поэт, прозаик, философ, переводчик, литературный критик Автор 50 стихотворений. Был также известен как художник и музыкант. Организатор тайного философского объединения «Общество любомудрия».

Герцен Александр Иванович (1812-1870) – писатель, философ, педагог. Самые известные произведения: роман «Кто виноват?», повести «Доктор Крупов», «Сорока-воровка», «Поврежденный».

Глинка Сергей Николаевич (1776-1847) – писатель, мемуарист, историк. Идейный вдохновитель консервативного национализма. Автор следующих произведений: «Селим и Роксана», «Добродетели женщин» и других.

Глинка Федор Николаевич (1876-1880) – поэт и писатель. Член общества декабристов. Самые известные произведения: поэмы «Карелия» и «Таинственная капля».

Гоголь Николай Васильевич (1809-1852) – писатель, драматург, поэт, литературный критик. Классик русской литературы. Автор: «Мертвых душ», цикла рассказов «Вечера на хуторе близ Диканьки», повестей «Шинель» и «Вий», пьес «Ревизор» и «Женитьба» и многих других произведений.

Гончаров Иван Александрович (1812-1891) – писатель, литературный критик. Автор романов: «Обломов», «Обрыв», «Обыкновенная история».

Грибоедов Александр Сергеевич (1795-1829) – поэт, драматург и композитор. Был дипломатом, погиб на службе в Персии. Самое известное произведение – поэма «Горе от ума», послужившая источником многих крылатых фраз.

Григорович Дмитрий Васильевич (1822-1900) – писатель.

Давыдов Денис Васильевич (1784-1839) – поэт, мемуарист. Герой Отечественной войны 1812 года. Автор многочисленных стихотворений и военных воспоминаний.

Даль Владимир Иванович (1801-1872) – писатель и этнограф. Будучи военным врачом, попутно собирал фольклор. Самый известный литературный труд – «Толковый словарь живого великорусского языка». Даль турдился над словарем более 50 лет.

Дельвиг Антон Антонович (1798-1831) – поэт, издатель.

Добролюбов Николай Александрович (1836-1861) – литературный критик и поэт. Печатался под псевдонимами –бов и Н. Лайбов. Автор многочисленных критических и философских статей.

Достоевский Федор Михайлович (1821-1881) – писатель и философ. Признанный классик русской литературы. Автор произведений: «Братья Карамазовы», «Идиот», «Преступление и наказание», «Подросток» и многих других.

Жемчужников Александр Михайлович (1826-1896) – поэт. Вместе с братьями и писателем Толстым А.К. создал образ Козьмы Пруткова.

Жемчужников Алексей Михайлович (1821-1908) – поэт и сатирик. Вместе с братьями и писателем Толстым А.К. создал образ Козьмы Пруткова. Автор комедии «Странная ночь» и сборника стихов «Песни старости».

Жемчужников Владимир Михайлович (1830-1884) – поэт. Вместе с братьями и писателем Толстым А.К. создал образ Козьмы Пруткова.

Жуковский Василий Андреевич (1783-1852) – поэт, литературный критик, переводчик, основоположник русского романтизма.

Загоскин Михаил Николаевич (1789-1852) – писатель и драматург. Автор первых русских исторических романов. Автор произведений «Проказник», «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году», «Кульма Петрович Мирошев» и других.

Карамзин Николай Михайлович (1766-1826) – историк, писатель и поэт. Автор монументального труда «История государства Российского» в 12 томах. Его перу принадлежат повести: «Бедная Лиза», «Евгений и Юлия» и многие другие.

Киреевский Иван Васильевич (1806-1856) – религиозный философ, литературный критик, славянофил.

Крылов Иван Андреевич (1769-1844) – поэт и баснописец. Автор 236 басен, многие выражения из которых стали крылатыми. Издавал журналы: «Почта духов», «Зритель», «Меркурий».

Кюхельбекер Вильгельм Карлович (1797-1846) – поэт. Входил в число декабристов. Близкий друг Пушкина. Автор произведений: «Аргивяне», «Смерть Байрона», «Вечный жид».

Лажечников Иван Иванович (1792-1869) – писатель, один из родоначальников русского исторического романа. Автор романов «Ледяной дом» и «Басурман».

Лермонтов Михаил Юрьевич (1814-1841) – поэт, писатель, драматург, художник. Классик русской литературы. Самые известные произведения: роман «Герой нашего времени», повесть «Кавказский пленник», поэмы «Мцыри» и «Маскарад».

Лесков Николай Семенович (1831-1895) – писатель. Самые известные произведения: «Левша», «Соборяне», «На ножах», «Праведник».

Некрасов Николай Алексеевич (1821-1878) – поэт и писатель. Классик русской литературы. Глава журнала «Современник», редактор журнала «Отечественные записки». Самые известные произведения: «Кому на Руси жить хорошо», «Русские женщины», «Мороз, Красный нос».

Огарев Николай Платонович (1813-1877) – поэт. Автор поэм, стихотворений, критических статей.

Одоевский Александр Иванович (1802-1839) – поэт и писатель. Входил в число декабристов. Автор поэмы «Василько», стихотворений «Зосима» и «Старица-пророчица».

Одоевский Владимирович Федорович (1804-1869) – писатель, мыслитель, один из создателей музыкознания. Писал фантастические и утопические произведения. Автор романа «4338-й год», многочисленных рассказов.

Островский Александр Николаевич (1823-1886) – драматург. Классик русской литературы. Автор пьес: «Гроза», «Бесприданница», «Женитьба Бальзаминова» и многих других.

Панаев Иван Иванович (1812-1862) – писатель, литературный критик, журналист. Автор произведений: «Маменькин сынок», «Встреча на станции», «Львы провинции» и других.

Писарев Дмитрий Иванович (1840-1868) – литературный критик-шестидесятник, переводчик. Многие статьи Писарева разобрали на афоризмы.

Пушкин Александр Сергеевич (1799-1837) – поэт, писатель, драматург. Классик русской литературы. Автор: поэм «Полтава» и «Евгений Онегин», повести «Капитанская дочка», сборника повестей «Повести Белкина» и многочисленных стихотворений. Основал литературный журнал «Современник».

Раевский Владимир Федосеевич (1795-1872) – поэт. Участник Отечественной войны 1812 года. Входил в число декабристов.

Рылеев Кондратий Федорович (1795-1826) – поэт. Входил в число декабристов. Автор исторического поэтического цикла «Думы». Издавал литературный альманах «Полярная звезда».

Салтыков-Щедрин Михаил Ефграфович (1826-1889) – писатель, журналист. Классик русской литературы. Самые известные произведения: «Господа Головлевы», «Премудрый пескарь», «Пошехонская старина». Был редактором журнала «Отечественные записки».

Самарин Юрий Федорович (1819-1876) – публицист и философ.

Сухово-Кобылин Александр Васильевич (1817-1903) – драматург, философ, переводчик. Автор пьес: «Свадьба Кречинского», «Дело», «Смерть Тарелкина».

Толстой Алексей Константинович (1817-1875) – писатель, поэт, драматург. Автор поэм: «Грешница», «Алхимик», пьес «Фантазия», «Царь Федор Иоаннович», повестей «Упырь» и «Волчий приемыш». Вместе с братьями Жемчужниковыми создал образ Козьмы Пруткова.

Толстой Лев Николаевич (1828-1910) – писатель, мыслитель, просветитель. Классик русской литературы. Служил в артиллерии. Участвовал в обороне Севастополя. Самые известные произведения: «Война и мир», «Анна Каренина», «Воскресение». В 1901 году был отлучен от церкви.

Тургенев Иван Сергеевич (1818-1883) – писатель, поэт, драматург. Классик русской литературы. Самые известные произведения: «Муму», «Ася», «Дворянское гнездо», «Отцы и дети».

Тютчев Федор Иванович (1803-1873) – поэт. Классик русской литературы.

Фет Афанасий Афанасьевич (1820-1892) – поэт-лирик, мемуарист, переводчик. Классик русской литературы. Автор многочисленных романтических стихотворений. Переводил Ювенала, Гете, Катулла.

Хомяков Алексей Степанович (1804-1860) – поэт, философ, богослов, художник.

Чернышевский Николай Гаврилович (1828-1889) – писатель, философ, литературный критик. Автор романов «Что делать?» и «Пролог», а также повестей «Алферьев», «Мелкие рассказы».

Чехов Антон Павлович (1860-1904) – писатель, драматург. Классик русской литературы. Автор пьес «Вишневый сад», «Три сестры», «Дядя Ваня» и многочисленных рассказов. Проводил перепись населения на острове Сахалин.

10 главных писателей современной России

Когда речь заходит о современной литературе, читатель зачастую формирует свой круг чтения, опираясь на существующие рейтинги. Но в каждой нише книжного рынка есть свои лидеры, и ни один из них не является абсолютным литературным авторитетом. Мы решили провести своего рода чемпионат России среди литераторов. Из 50 разных писателей — от авторов бестселлеров до любимцев интеллектуальной критики — путем сложных подсчетов мы выявили 10 чемпионов. Это писатели, транслирующие те идеологии, которые востребованы большинством читателей и потому важны сегодня для всей страны

1 место

Виктор Пелевин

За что получил
За кропотливую и последовательную расшифровку настоящего и объяснение жизни новой России через абсурд и метафизику.

Как он это делает
Начиная с первых рассказов, опубликованных еще в конце 1980−х, Пелевин занимается одним и тем же: просвечивает современное ему общество рентгеном, выявляя «истинную» подоплеку любых событий новейшей истории России.

Он как бы предлагает нам другую Россию — метафизическую, магическую, абсурдную империю, в которой «оборотни в погонах» превращаются в настоящих людей-волков («Священная книга оборотня»), курсантам в летном училище имени Маресьева ампутируют ноги («Омон Ра»), вместо реальных политиков страной управляют пиарщики через цифровых персонажей из телевизора («Generation “П”»), а нефть появляется оттого, что череп пестрой коровы плачет настоящими слезами над горькой долей российских силовиков («Священная книга оборотня»). При этом портрет России в исполнении Пелевина почти всегда фотографически точен: в «Чапаеве и Пустоте» (1996) он дал срез 90−х с их «новыми русскими» и китчевой модой на восточную эзотерику, в «Generation “П”» (1999) предсказал грядущее царство пиара и мучительные поиски национальной идеи, которыми мы занялись в 2000−х.

Пелевин — самый востребованный писатель нашей страны, в которой по-прежнему силен конспирологический дух и многие уверены, что власти от них все скрывают, но что именно и как, никто точно не знает.

Баллы

• Премии — 3 («Национальный бестселлер», 2004 год, «ДПП NN» — 300 тыс. рублей).
• Признание экспертов — 5 (важность Пелевина для современной культуры признают даже его последовательные критики).
• Тиражи — 5 (с середины нулевых стартовый тираж его новых книг — около 200 тыс. экземпляров).
• Наличие фанатов — 5 (коллективное безумие вокруг Пелевина существует уже лет 15, в 1999 году в Москве даже прошел слет его фанатов).
• Публичность — 3 (игнорирует прессу, дает одно-два интервью в год, но все равно является одним из ключевых культурных ньюсмейкеров).
• Наличие экранизаций — 5 (фильм «Generation “П”» выходит на экраны в феврале 2010 года).
• Репутация — 5 (его политических воззрений не знает никто; люди самых разных взглядов находят в его прозе подтверждения своим гипотезам и догадкам).
• Итого 31

2 место

Людмила Улицкая

За что получила
За утверждение той простой истины, что современный человек по сути не так уж и плох.

Как она это делает
Улицкую больше всего интересуют люди. В этом смысле она уникальна. В центре ее внимания не мода, не актуальная политика, не сюрпризы истории, а именно люди, наши современники с их недостатками, достоинствами, грехами, талантами, верой и неверием. К своим героям она испытывает искреннее сочувствие — примерно так, как главный герой романа «Искренне ваш Шурик» испытывает сочувствие ко всем женщинам на своем пути.

Вплоть до 2006 года Улицкая описывала простых, местами даже среднестатистических людей, показывая разные грани их характеров. А потом из того же материала создала «сверхчеловека» — переводчика Даниэля Штайна из одноименного романа, который целью своей жизни поставил ни много ни мало примирение разных наций и религий.

Баллы

• Премии — 5 («Русский Букер», 2001 год, «Казус Кукоцкого» — 300 тыс. рублей; «Большая книга», 2007 год, «Даниэль Штайн, переводчик» — 3 млн рублей).
• Признание экспертов — 5 (Улицкую любят критики самой разной направленности).
• Тиражи — 5 («Даниэль Штайн, переводчик» — более 400 тыс. экзем-пляров).
• Наличие фанатов — 1 (романы Улицкой, как правило, о слишком интимных переживаниях, поэтому ее поклонники обычно помалкивают и скрывают свои чувства).
• Публичность — 3 (не любит публичности, хотя периодически дает интервью).
• Наличие экранизаций — 5 (фильм «Казус Кукоцкого» (2005) по одноименной книге).
• Репутация — 5 (выбранная Улицкой человеческая тема оказывается универсальным ключом к сердцам самых разных читателей всех возрастных групп и подчас противоположных взглядов).
• Итого 29

3 место

Леонид Юзефович

За что получил
За объяснение нашего настоящего через прошлое и нашего прошлого через настоящее.

Как он это делает
Юзефович сочиняет исторические триллеры, причем в реальной истории находит сюжеты более богатые и интересные, чем любая выдумка. У него в книгах фигурирует заговор эсперантистов на Урале во времена Гражданской войны; монгольский князь, пытающийся продать душу дьяволу; русский самозванец, скитающийся по Европе в XVII веке. Все это — гибрид исторической реальности и мифов, который всякий раз оказывается актуальным и помогает читателю разобраться в событиях сегодняшнего времени. Юзефович нигде не утверждает, что история циклична, но при этом, например, Смутное время из его романа «Журавли и карлики» поразительно напоминает российские 90−е, а проблемы полиции в Российской империи конца XIX века очень похожи на те, что решают «менты» в наши дни. Оказывается, все это мы уже проходили, но выводов так и не сделали.

Баллы

• Премии — 5 («Национальный бестселлер», 2001 год, «Князь ветра» — 300 тыс. рублей; «Большая книга», 2009 год, «Журавли и карлики» — 3 млн рублей).
• Признание экспертов — 5 (единодушное одобрение почти всех критиков).
• Тиражи — 3 (меньше 100 тыс. экземпляров).
• Наличие фанатов — 1 (фанатского движения как такового книги Юзефовича не породили; он требует от читателя думать и анализировать факты, а к этому массовая аудитория не всегда готова).
• Публичность — 3 (в публичные персонажи не рвется, но с прессой общается).
• Наличие экранизаций — 5 (фильм «Сыщик Петербургской полиции» (1991) по повести «Ситуация на Балканах»; сериал «Казароза» (2005) по роману «Клуб “Эсперо”»; сериал «Сыщик Путилин» (2007) по романам «Костюм Арлекина», «Дом свиданий», «Князь ветра»).
• Репутация — 5 (вызывает уважение в разных политических лагерях — осторожностью и обдуманностью высказываний).
• Итого 27

4 место

Владимир Маканин

За что получил
За детальный и беспощадный анализ самых больных и острых общественных вопросов.

Как он это делает
Маканин ведет собственную летопись российской жизни, фиксируя и анализируя такие важные ее составляющие, как судьба интеллигенции («Андеграунд, или Герой нашего времени») или война на Кавказе («Кавказский пленный» и «Асан»).

Маканин работает как зеркало российской действительности с эффектом многократного увеличения. Нельзя сказать, что он показывает то, чего нет, но его картинки нравятся далеко не всем — точно так же, как мало кому может понравиться отражение собственного лица со всеми его порами и угрями. Через полгода после вручения ему премии «Большая книга» роману «Асан» в интернете присвоили звание «худшей книги года»: это произошло стараниями ветеранов чеченских войн, капитально обидевшихся на писателя.

Маканина порой обвиняют в «дешевых провокациях». Дешевая или нет, но «провокация» — точное определение: писатель выбирает наиболее тяжелые для общества темы и представляет на суд читателя их исследование. А уж дальше каждый волен или возмущаться, что все у нас так плохо, или восторгаться, как искусно писатель показывает, что все у нас так плохо.

Баллы

• Премии — 5 («Русский Букер», 1993 год, «Стол, покрытый сукном и с графином посередине» — $10 тыс.; «Большая книга», 2008 год, «Асан» — 3 млн рублей).
• Признание экспертов — 4 (либерально настроенные критики Маканина ценят за «правду жизни», патриоты возмущаются и обвиняют писателя в передергивании исторических фактов).
• Тиражи — 5 (на закате советской эпохи Маканин издавался многотысячными тиражами).
• Наличие фанатов — 1 (как таковых фанатов Маканин себе не нажил, есть только верные читатели).
• Публичность — 3 (не стремится к публичности, но время от времени дает интервью).
• Наличие экранизаций — 5 (фильм «Орел и решка» (1995) по повести «На первом дыхании»; фильм «Пленный» (2008) по повести «Кавказский пленный»).
• Репутация — 4 (у либералов пользуется абсолютным авторитетом, для консервативно-патриотической части общества он лжец и провокатор).
• Итого 27

5-7 место

Александр Кабаков

За что получил
За правдивое отражение нашего страха перед будущим.

Как он это делает
Кабаков сумел уловить дух времени еще в конце 80−х, когда написал повесть «Невозвращенец» — антиутопию, которая запечатлела висевшее тогда в воздухе предчувствие гражданской войны. Впервые за всю советскую историю будущее начало пугать широкие массы, и Кабаков вербализировал популярный в те годы страх: суммарный тираж только официальных изданий перевалил за 200 тыс. экземпляров.

Через 20 лет после «Невозвращенца» Кабаков снова написал антиутопию — роман «Беглецъ», действие которого происходит в 1917 году, в последние месяцы досоветской России. Казалось бы, это дела прошлые, чего их бояться? Но события 1917 года оказываются уж больно похожи на наше время. А главное, и тогда, и сейчас, и 20 лет назад будущее по-прежнему нас пугает. В современной культуре Кабаков играет роль резонера-пессимиста, который к месту и не к месту произносит свое «memento mori» (помни о смерти).

Баллы

• Премии — 4 («Большая книга», 2006 год, «Все поправимо» — 1,5 млн рублей).
• Признание экспертов — 4 (вызывает уважение, но не у всех, частенько его поругивают).
• Тиражи — 5 («Невозвращенец» — свыше 200 тыс. экземпляров).
• Наличие фанатов — 1 (ярых фанатов у Кабакова нет).
• Публичность — 3 (в публичные персонажи не рвется, но часто появляется в СМИ).
• Наличие экранизаций — 5 (фильм «Невозвращенец» (1991) по одноименной повести).
• Репутация — 4 (его умеренно-либеральные и умеренно-консервативные взгляды как притягивают, так и отталкивают оба лагеря критиков).
• Итого 26

5-7 место

Сергей Лукьяненко

За что получил
За популяризацию конформизма и традиционных ценностей.

Как он это делает
Как и Пелевин, Лукьяненко показы-вает скрытые механизмы функционирования реальности вокруг нас. В «Дозорах» и «Черновике» можно найти объяснение самым разным событиям современной жизни, от политических до бытовых. Но объяснения, которые предлагает Лукьяненко, гораздо проще пелевинских: его мир по-манихейски разделен на добро и зло, черное и белое. При этом каждая политическая сила склонна видеть в «темном» Дневном дозоре своих оппонентов, а в «светлом» Ночном дозоре — себя.

Правда, иногда выясняется, что зло бывает и не таким уж злым, а добро не по делу пускает в ход кулаки. Но все же на фоне общественного постмодернизма, который принципиально не отличает добро от зла, проза Лукьяненко выглядит глотком традиционализма. Он продолжает гнуть линию советской фантастики, всем знакомой с детства. А его персонажи в массе своей конформисты: даже самые героические из них то и дело перестают геройствовать и плывут по течению. В этом писателю удалось поймать дух времени: массовый читатель нулевых годов, человек эпохи «стабильности», с радостью принял этот конформизм, сочетающийся с пат-риотически-консервативными воззрениями самого Лукьяненко.

Баллы

• Премии — 1 (не получал).
• Признание экспертов — 3 (Лукьяненко — единственный из фантастов, о ком регулярно пишут критики не из фантастической тусовки. Правда, хвалят его редко).
• Тиражи — 5 (стартовый тираж от 200 тыс. экземпляров для книг Лукьяненко — обычное дело).
• Наличие фанатов — 5 (уже добрых десять лет Лукьяненко является кумиром масс, по его книгам проводятся ролевые игры).
• Публичность — 3 (публичности не любит, но на публике показывается и интервью дает).
• Наличие экранизаций — 5 (фильмы «Ночной дозор» (2004) и «Дневной дозор» (2006) по одноименным романам; фильм «Азирис Нуна» (2006) по книге «Сегодня, мама!»; запланировано еще несколько картин).
• Репутация — 4 (является авторитетом для большой группы приверженцев традиционных ценностей и «стабильности»; других его взгляды, скорее, отталкивают).
• Итого 26

5-7 место

Борис Акунин

За что получил
За создание эскапистского мифа о золотом веке России.

Как он это делает
Первые романы об Эрасте Фандорине имели посвящение: «Памяти XIX столетия, когда литература была великой, вера в прогресс безграничной, а преступления совершались и раскрывались с изяществом и вкусом». В конце 90−х годов, в разгар пересмотра российской истории с новых идеологических позиций, беллетрист Акунин начал создавать эскапистский миф для «умного», но не слишком интеллектуального читателя — миф о прекрасной России конца XIX столетия.

Акунин нашел эпоху, которая, с одной стороны, всем хорошо известна, а с другой — не вызывает особых споров. Из языка классической литературы XIX века, знакомого всем по школьной программе, из изящных детективных построений и общего прекраснодушия героев, даже и отрицательных, он создал идеальный мир эскаписта, куда можно было бежать от дефолта, войн в Чечне, политики и неприятностей на работе. Целому поколению российских офисных работников Акунин дал надежное убежище от настоящего.

Баллы

• Премии — 1 (на премии не номинировался и шансов не имеет: премии не любят развлекательную литературу).
• Признание экспертов — 3 («интеллектуальные» критики его не любят, но для глянцевых изданий он — фаворит).
• Тиражи — 5 (средний тираж — больше 200 тыс. экземпляров).
• Наличие фанатов — 5 (мир Фандорина, Пелагии и других акунинских персонажей является предметом массового безумия уже почти десять лет).
• Публичность — 3 (светиться в прессе не любит, но иногда напоминает о себе яркими медийными жестами: например, интервью с Михаилом Ходорковским в журнале Esquire).
• Наличие экранизаций — 5 (фильмы «Азазель» (2001), «Турецкий гамбит» (2004), «Статский советник» (2005), а также сериал (2009) «Пелагия и белый бульдог»).
• Репутация — 4 (известен как убежденный либерал, за что ценим одними и ненавидим другими).
• Итого 26

8 место

Дмитрий Быков

За что получил
За способность найти общий язык с каждым — вне зависимости от убеждений, политических пристрастий и т. д.

Как он это делает
О Быкове как-то пошутили, что он, как газ, заполняет любое отведенное ему пространство. Он ведет программы на радио, а до недавнего времени и на телевидении, публикует статьи, рецензии и колонки в газетах и журналах самой разной направленности. Любителям поэзии он предлагает стихи, любителям прозы — романы, причем написанные в струе модных тенденций своего времени. Для тех, кому не нравится художественная литература, есть нон-фикшн: биографии Бориса Пастернака и Булата Окуджавы.

Для интеллигентов Быков рисует портрет Окуджавы как представителя особой советской аристократии, для пессимистов — страшноватую антиутопию «Списанные» про то, как самые разные люди вдруг обнаружили себя в зловещих списках, составленных кем-то неизвестно для чего. Идеальный универсальный писатель эпохи тотального кризиса всех идеологий.

Баллы

• Премии — 5 («Национальный бестселлер», 2006 год, «Борис Пастернак» — 300 тыс. рублей; «Большая книга», 2006 год, «Борис Пастернак» — 3 млн рублей).
• Признание экспертов — 4 (некоторым критикам не нравится его идеологическая всеядность, но каждая новая книга Быкова становится событием).
• Тиражи — 2 (ни одна книга еще не вышла тиражом больше 50 тыс. экземпляров).
• Наличие фанатов — 3 (есть немногочисленное, но хорошо организованное фанатское движение и фан-клубы).
• Публичность — 4 (так или иначе постоянно присутствует в СМИ: ведет колонки в журналах, программу на радио «Сити-FM» , вел телепрограмму «Времечко»).
• Наличие экранизаций — 1 (пока о них только ведутся переговоры).
• Репутация — 4 (Быков мог бы быть авторитетным литератором, но ему вредит то, что он не «над» всякими идеологиями, а, наоборот, солидарен с любой из них).
• Итого 23

9-10 место

Евгений Гришковец

За что получил
За воспевание радостей жизни и повседневного быта простого современного человека.

Как он это делает
Ленин утверждал, что «электрон так же неисчерпаем, как и атом». Евгений Гришковец доказывает, что человек — и в первую очередь его быт, ежедневные поступки и мысли — так же неисчерпаем, как электрон. Его рассказы, романы и пьесы — изложения самых обыденных баек, дневниковых записей, воспоминаний о молодости, школьных и университетских годах, анекдотов про соседей, попутчиков или случайных знакомых, которые перемежаются размышлениями о смысле бытия. Читатели легко узнают себя во всех перечисленных историях, байках и анекдотах, и даже рефлексия в произведениях Гришковца вполне архетипична.

При этом бытие заурядного человека у Гришковца получается радостное: даже если встречаются грустные эпизоды, общего светлого впечатления они все равно испортить не могут. Все неприятности тонут в сладко-доброжелательном и всепрощающем стиле изложения. Гришковец, как добрый сказочник, убаюкивает невротическое поколение 30-40−летних, переживших не один кризис.

Баллы

• Премии — 1 (ничего не получал).
• Признание экспертов — 3 (критики относятся к нему холодно, но новые книги все-таки рецензируют).
• Тиражи — 4 (в последние годы средний тираж — больше 100 тыс. экземпляров).
• Наличие фанатов — 3 (есть активно действующие фан-клубы Гришковца).
• Публичность — 4 (мелькает в прессе и на телевидении, вел собственную телепередачу, но в итоге счел этот опыт неудачным).
• Наличие экранизаций — 4 (по произведениям Гришковца есть много театральных постановок).
• Репутация — 3 (моральным авторитетом не является по собственному выбору, поскольку предпочитает вообще не высказываться публично по глобальным вопросам).
• Итого 22

9-10 место

Алексей Иванов

За что получил
За воспевание российской провинции и уравнивание ее в правах со столицами.

Как он это делает
Иванов прорубил окно на восток России, придав своей Перми полусакральный статус. Не исключено, что именно через это окно в Пермь пришли Марат Гельман и государственные деньги на культуру.

Нельзя сказать, что до Иванова никто и никогда не писал про российскую провинцию. Например, Леонид Юзефович сам долгие годы жил в Перми, и в этом городе разворачивается действие его «Казарозы». Но именно Иванов ухитрился создать устойчивый миф о самодостаточности провинции в нашей центростремительной стране, где, согласно общепринятому мнению, все сущее стремится перебраться в Москву или хотя бы в Питер.

В «Сердце Пармы» и «Золоте бунта» пермская версия истории оказывается гораздо интереснее официальной, которая идет из Москвы и Питера. В официальной версии — цари, императоры, крепостное право, указы, министры, бунты и войны, все скучное и безликое; в пермской — волшебство, боевые лоси, осадные сани, загадочные вогулы, красивые обряды и великая река Чусовая.

Баллы

• Премии — 1 (ничего не получал, хотя несколько раз фигурировал в шорт-листах).
• Признание экспертов — 4 (в среде критиков у Иванова есть как ярые сторонники, так и ярые противники).
• Тиражи — 3 (средний тираж не выше 100 тыс. экземпляров).
• Наличие фанатов — 5 (пермская общественность носит Иванова на руках, особенно в его противостоянии с Маратом Гельманом. По его книгам проводятся ролевые игры, а летом 2009 года в Перми прошел фестиваль «Сердце Пармы» имени Иванова).
• Публичность — 3 (редко выезжает из Перми, в публичные персонажи не рвется, но интервью дает).
• Наличие экранизаций — 1 (ведутся переговоры, но до съемок дело пока не дошло).
• Репутация — 5 (моральный авторитет, имеет репутацию муд-реца из уральской глубинки, к которому можно обращаться по особо важным вопросам).
• Итого 22

Иллюстрации: Мария Соснина

(оценок: 42 , среднее: 4,21 из 5)

В России литература имеет свое направление, отличающееся от любого другого. Русская душа загадочна и непонятна. Жанр отражает в себе и Европу, и Азию, поэтому лучшие классические русские произведения необыкновенны, поражают душевностью и жизненностью.

Главное действующее лицо — душа. Для человека не важно положение в обществе, количество денег, ему важно найти себя и свое место в этой жизни, найти истину и душевное равновесие.

Книги русской литературы объединены чертами писателя, владеющим даром великого Слова, полностью посвятившим себя этому искусству литературы. Лучшие классики видели жизнь не плоско, а многогранно. Они писали о жизни не случайных судеб, а выражающих бытие в его самых уникальных проявлениях.

Русские классики настолько разные, с разными судьбами, но объединяет их то, что литература признана школой жизни, способом изучения и развития России.

Русская классическая литература создавалась лучшими писателями из разных уголков России. Очень важно то, где родился автор, ведь этого зависит его становление как личности, его развитие, а также это влияет на писательское мастерство. Пушкин, Лермонтов, Достоевский родились в Москве, Чернышевкий в Саратове, Щедрин в Твери. Полтавщина на Украине — родина Гоголя, Подольская губерния – Некрасова, Таганрог – Чехова.

Три великих классика, Толстой, Тургенев и Достоевский, были абсолютно непохожими друг на друга людьми, имели разные судьбы, сложные характеры и великие дарования. Они сделали огромный вклад в развитие литературы, написав свои лучшие произведения, которые до сих пор будоражат сердца и души читателей. Эти книги должен прочитать каждый.

Еще одно важное отличие книг русской классики – высмеивание недостатков человека и его образа жизни. Сатира и юмор – главные черты произведений. Однако многие критики говорили о том, что это все клевета. И лишь настоящие ценители видели, насколько персонажи одновременно и комичны, и трагичны. Такие книги всегда цепляют за душу.

У нас вы можете найти лучшие произведения классической литературы. Вы можете скачать бесплатно книги русской классики либо читать онлайн, что очень удобно.

Представляем вашему вниманию 100 лучших книг русской классики. В полный список книг вошли самые лучшие и запоминающиеся произведения русских писателей. Данная литература известна каждому и признана критиками со всего мира.

Конечно, наш список книг топ 100 – всего лишь небольшая часть, собравшая в себя лучшие работы великих классиков. Его можно продолжать очень долго.

Сто книг, которые должен прочитать каждый, чтобы понять не только то, как раньше жили, какие были ценности, традиции, приоритеты в жизни, к чему стремились, а узнать в целом, как устроен наш мир, насколько светлой и чистой может быть душа и как она ценна для человека, для становления его личности.

В список топ 100 вошли самые лучшие и самые известные работы русских классиков. Сюжет многих из них известен еще со школьной скамьи. Однако, некоторые книги трудно понять в юном возрасте, для этого нужна мудрость, которая приобретается с годами.

Конечно, список далеко не полный, его можно продолжать бесконечно. Читать такую литературу – одно удовольствие. Она не просто чему-то учит, она кардинально меняет жизни, помогает осознать простые вещи, которые мы порой даже не замечаем.

Надеемся, наш список книг классики русской литературы пришелся вам по душе. Возможно, вы уже что-то читали из него, а что-то нет. Отличный повод составить свой личный список книг, свой топ, которые вы бы хотели прочитать.